Кажется, он сказал явно лишнее. Потому что понял, что желание засмеяться уже не подавить. То есть, ему еще подавить можно было бы, но вот Гарри...
Тот просто стоял и открыто смеялся, глядя на задыхающуюся от возмущения тетушку. Ну кто же так делает...
— Петунья, дорогая, что здесь происходит? — в кухню вошел грузный мужчина с огромными усами. — Так... Я смотрю, что кому-то очень весело, — грозно произнес он, мгновенно определив источник негодования супруги и хватая мальчишку за волосы. Тот попытался увернуться, но страх просыпать еду из тарелок в обеих руках не дал возможности сделать это достаточно резко, и Дурсль поймал его, больно запрокидывая ему голову.
Мальчик скривился от боли, но Вернон неожиданно отдернул руку.
— Что за мерзость! — он разъяренно глянул сперва на свои уколотые пальцы, потом, бесцеремонно притянув уже избавившегося от тарелок Гарри за шею, уставился на его макушку. — Петунья, мальчишку нужно немедленно постричь! У него полная голова какой-то колючей дряни.
Она собралась что-то ответить, но в это время на кухню влетел запыхавшийся Дадли и, с размаху плюхнувшись на стул, тут же жадно накинулся на еду.
— Дадли, маленький, проголодался, мой крошка, — мгновенно переключилась она, с умилением глядя на жующего сына. — Только скажи, мамочка тебе еще подсыпет.
Дадли сделал жест рукой, означающий, видимо, что уже можно с этим не затягивать.
— Гарри...
— А что Гарри? — Локи улучил момент, когда рот был не особо занят едой. — Я ему не мамочка.
— Ткни его чем-нибудь, Дадли, — посоветовал дядя Вернон.
Гарри увернулся от вилки и встал из-за стола.
— Дадли, ты глуп. От вилки мамочками не становятся. Дядя, наверное, имел в виду не это.
Гарри резко отвернулся к плите, изо всех сил стараясь держать рот закрытым, чтобы подавить смех и не дать Локи сказать что-либо еще.
— Ты сейчас договоришься, мальчик! — зло процедил дядя Вернон, глядя на заливающиеся краской щеки своей жены.
* * *
— Чем грозит? — спросил Локи, чувствуя нарастающее беспокойство. Свое, не свое — неважно. Конечно, следовало узнать о возможных мерах воздействия заранее, но все случилось слишком спонтанно, да и какой-либо серьезной угрозы явно не представляло.
— Что?
— Да довести это твое гусино-свиное семейство как следует. Клянусь, будет весело!
— Запрут... в чулане. Скорее всего, без еды. Гулять пускать не будут, только в школу...
— Ладно, отложим. Пока что. Ты наелся? — Локи чувствовал, что голод полностью не утолен.
— Не очень.
— Ну так подложи и себе.
— Нет, нельзя, — кажется, Гарри испугался такого предложения куда больше, чем мысли, что Локи в конец разозлит его дядю с тетей. — Я и так тут лишний рот и обхожусь слишком дорого. А еще мыло, стиральный порошок, школьные принадлежности...
— Даже так, — с удивлением и досадой протянул Локи, — а зачем они вообще тебя взяли?
— Я не знаю, — честно ответил Гарри. — Наверное, потому что моя мама — сестра тети Петуньи.
— Ты спроси лучше, не затягивай. А то может потом неприятно выйти, что тебя, оказывается, держали для какой-то цели, но ты не пригодился. И теперь вообще никому не нужен!
На душе стало горько и противно. Зачем он вообще полез в эти воспоминания? А куда же от них... Хель.
— А я и так никому не нужен, — грустно пробормотал Гарри, собирая со стола грязную посуду. — К тому же, они очень сердятся, если я задаю им вопросы.
Добавил? Класс. Сложили и умножили. Стоп!
— Неправда, Гарри. Мне ты очень нужен. Хоть чем поклянусь, хоть под каким ритуалом.
— Под чем? — непонимающе переспросил мальчик.
— Скоро узнаете, юноша. Уже совсем скоро. Будет... интересно. Необычно. Совсем другая жизнь, — в зеленых глазах Локи бродили обещание и усмешка. — Заинтриговал?
— Ага, — мальчишка кивнул почти радостно. Как же он ему верил! Как... богу?
Это порождало странные и противоречивые чувства. Вот только сейчас с ними было не разобраться, слишком уж они были сейчас у них перемешаны, просто неотделимы. Потом, все потом. Да и имеет ли это хоть какое значение для его цели? А вот одно уж имело точно.
— Вот только с едой нужно что-то решать. Не дело ходить голодным, и так тело сие... скажем так, особого впечатления не производит.
— Ну, — мальчик принялся мыть посуду, — ночью, когда все уснут, можно будет что-нибудь украсть в холодильнике.
— Украсть? — Локи вдруг стало весело. — Парень, да ты мне почти нравишься!
— Я... — кажется, мальчик смутился, — я обычно так не делаю, если не оставляют без еды слишком надолго. Но это редко бывает, вообще-то меня голодом не морят.
— Не морят? Это в том смысле, что сознание ты от голода не теряешь? — зло усмехнулся Локи. — Ты постоянно голодный, я так понимаю. И мне это очень не нравится.
Гарри промолчал. Конечно, ему это не нравилось тоже. Только он и не думал, что что-то может быть по-другому. Но Локи сказал, что скоро все должно измениться, а Локи — бог, и он знает и может все.
* * *
— Подмети пол, а я уложу Дадли и вернусь тебя постричь, — процедила Петунья своим скрипучим голосом.
— Может, тетя, я сам? — попытался отвертеться Гарри.
— Чтобы ты в школе позорил всю семью своим видом? — почти прорычала она. — Пойдем, мой птенчик, мама уложит тебя баиньки.
— Я хочу еще посмотреть телешоу! — капризно заявил Дадли, вставая и хватая напоследок со стола пирожное.
— Конечно, дорогой мой, я тебя уложу, а ты посмотришь в кровати. А мамочка потом придет и проверит, не забыл ли ты выключить телевизор, и поцелует тебя.
* * *
— Ты что, дежурный по кухне сегодня? Как там... вахта, наряд?
— Я всегда дежурный, — обреченно вздохнул Гарри, беря в руки веник. — А если тетя как следует разозлится, то буду еще и по саду. И много еще по чему.
— А если откажешься, то в чулан без еды?
— Наверное. Я вообще-то не пробовал. Я их стараюсь не злить, только не всегда получается.
* * *
— Садись и не дергайся, — Петунья решительно взяла в руки большие ножницы. Вид у нее был такой, как будто она, по меньшей мере, собиралась отрезать ему, если не шею, то уши уж точно.
— Да, тетя, — послушно замер мальчик.
— И надо же было понахватать этой гадости! Где только тебя носит! — женщина злобно защелкала инструментом, довольно болезненно дергая его за волосы.
Никогда бы сам не позволил делать такое. Он и цирюльника никогда к себе не допускал... Правда, и нужды раньше не было. Не было, пока была магия... И только один раз, в тюрьме, пока еще этот аквариум не построили... Магии не было, а самому — ножниц-то не давали. Оружие ведь! Ну да, в наручниках только с ножницами на стражников-асов кидаться. Совсем, видимо, его психом считали. Может, и не без основания, если трезво взглянуть. Состояние было... ну, не очень, мягко говоря, состояние!
А когда стричь пришли, так вообще жутко стало. Подумалось, что если коротко сейчас подстригут... Ну, тогда всё. Казнь, конец. Просто холодом сковало, все так реально представилось. Могли ведь и без суда. И без приговора. Могли? Запросто. Что он мог сделать? А ничего. Асгард — не Земля, там никакие конвенции... Там воля Всеотца. Справедливейшего, любящего. Сказавшего ему, что он рожден был, чтобы умереть. Отправившего его в пожизненное заключение... только потому, что мать заступилась!
"Ты живешь прошлым"... Не я, змей, не я. Это оно мной живет... не отпускает.
Ну вон — настоящее. Злобная смертная с лошадиным лицом на гусиной шее и мерзким голосом кромсает его шевелюру, избавляя от местных колючек, которые ее же сыночек ему и насовал. И сказать ничего нельзя, потому что завалит работами на домашней каторге, а то и вовсе запрет без еды в кладовке под лестницей, с которой сыпется труха с пауками. И все это вообще неизвестно зачем, потому что так пока и не ясно, если у этого представителя землян хоть какая-то магия! Замечательное такое настоящее, прямо сразу из прошлого вынырнуть хочется.
А что, Хесеш, сильно обиделся, что я это поменять хотел? Не посмотрев на твои интересы. Ну да, ты же свои дворцы с каменьями потеряешь, я ж такой эгоист. Не правда ли, друг?
* * *
— Все, — Петунья недовольно оглядела голову Гарри. — Уберешь тут все и в кровать. И не забудь погасить свет, с тобой одни расходы!
— Да, тетя.
Гарри руками ощупал голову. Совсем коротко, кольнул руки не совсем ровный ежик. Только на лбу, прикрывая "ужасный", как однажды выразилась тетя, шрам, осталась непропорционально длинная челка.
* * *
Совсем раскис мелкий. Хватит, утешать больше не буду, самому тошно. Пора лететь отсюда, достаточно развлечений. Дома продолжит, в камере. С наручниками.
Змея еще позвать можно попробовать. Задвинет что-нибудь насчет красоты и мудрости мироздания. Самое время, послушает.
— Надо... наверх в ванную подняться, посмотреть, что получилось, — нерешительно предложил Гарри.
— И так скажу — уродливо получилось, и смотреть незачем — не исправишь.
Гарри поразило, насколько Локи показался расстроенным.
— Локи, успокойся, волосы отрастут, — ободряюще улыбнулся Гарри, пытаясь его утешить.
— Конечно, месяца через два. Я просто счастлив. Люблю по-уродски выглядеть, это ж забавно. Вкус у тебя классный — одежда, обувь, строение атлетическое, а теперь вот еще и прическа модерн.
— Я не люблю вещи Дадли, мне их просто дают донашивать...
Локи почувствовал стыд. Нет, стыд Гарри, ему с чего бы. А мелкому? Бред, сплошной бред с этими чувствами.
— ...а волосы, — в убеждающе-честных глазах Гарри неожиданно проскользнула какая-то довольная хитринка, — отрастут к завтрашнему утру.
* * *
========== 5. Изменить взгляды за ужин ==========
* * *
Он исчез, не прощаясь, ничего не сказав. Не то что сбежал, просто говорить больше было не о чем, да и не хотелось. Ушел, что называется, по-английски. Англия ведь? Графство, таблички на том же языке, что и в Нью-Йорке, газончики, машины с правым рулем. Точно, Британия, не Австралия же — там пальмы. Куда-нибудь надо будет съездить потом, где пальмы, он их никогда и не видел.
Недолгое падение сквозь сумрачную полутьму, и над головою любимый потолок. Любимой же камеры. Да это все мелочи, если бы не эти цверговы железяки на руках. Ну вот зачем, а? Только чтобы за едой вставать пришлось. Зато нет ощущения той бредовости, какого-то сна наяву. Реальность. И еды в достатке. Все же приятный фактор, что там ни говори. Даже неважно, что принесли, зато настоящее, а не через... какое-то поле, что ли, даже не описать ощущение. Не то что не описать — толком и не осознать. Все ведь нормально, вроде, ан нет — что-то не то. Наверное, дело все-таки в теле. Ритуал проводить надо, что тянуть. А поможет? Да кто его знает, змея бы спросить. Но не из-за каждой ерунды его дергать, сам разберется. Хотя может оказаться, что и не ерунда. Если будет магия, то такие ощущения будут создавать досадный и ненужный фон... Если она будет.
Еда. Холодная. Ну, естественно, и не подогреешь теперь. Хотя, есть у него тут один приятель с огоньком. Ладно, просто хочется позвать, чего уж там. Или еще пару причин найти? Усмехнулся сам себе с некоторым удивлением. Вот же, Хесеш... Чертить ничего не будем, зажигать тоже, пол кубка крови — и вперед. Да не то, чтобы лень, а вот потом вручную убирать точно не хочется. Хватит, и так с малым уже веником нашуршался. Как там? Ну да — усмирение гордыни. Кто-то на суде предлагал в Нью-Йорк его послать — убирать разрушения. Без магии, естественно. Вообще, много всего веселенького предлагали. После чего заключение показалось весьма неплохим вариантом. И казалось еще довольно долго...
* * *
— Демон, еду подогрей, — Локи кивнул на стол, лишь только Хесеш воплотился.
Наг немного нахмурился, глядя на него. Стоит, думает.
— Что-то не так? — Лафейсон прищурился.
Хесеш молча повернулся к столику с пищей, аккуратно прожег взглядом три отверстия под тарелками. Сделал пару пассов руками, зажглись огни.
— Смотря для кого, — наконец ответил, не оборачиваясь. — Для тех, кто считает, что низшим за счастье высшим послужить — все естественно.
— Ууу... — протянул трикстер, голос которого моментально сделался ледяным. — Тут кто-то меня обвинял, что я за каждое слово цепляюсь, возвращаю, мщу... по мелочам. Я прямо терзался, что со мной одним все не так.
Вот дурная змеюка. Да мог он и сам огонь развести, не проблема. И холодным вполне мог съесть тоже. И вообще так спать лечь, не такой уж и голод, психологический больше, пожалуй, из-за этого мидгардского недоужина... в четверть порции. Но не признаваться же, что соскучился просто! Себе — и то не хотелось. Перебьется.
— Но я тебя понял, змей. Сотрудничество наше закончилось, мы друг в друге больше не нуждаемся. А потому и терпеть друг друга, подыгрывать, изображать понимание, льстить, — Лафейсон многозначительно улыбнулся, нажимая на последнее слово, — никто больше не будет. То, что я тебя позвал, было... (слабостью? глупостью?)... ненужной прихотью.
— Ну зачем ты... Я рад, что ты меня позвал, правда. Ты извини, я не могу сейчас к тебе повернуться: мне трудно за таким маленьким уровнем огня следить, контролировать нужно. А про месть... Ну при чем тут. Это же твои взгляды, ты говорил, я помню. Как таким можно отомстить? Ну... разве что выдать кому-то, если бы ты их скрывал.
— Мои взгляды чем-то не нравятся? — Лафейсон хмыкнул. — Переубеди. Пока ем — послушаю.
Хесеш обернулся, глядя на него с каким-то пристальным недоверием.
— Ты это серьезно? Я иногда не могу понять, где ты шутишь.
— Змей, вполне. Я ими не дорожу, менять приходилось, — делано-небрежно пожал плечами. — За огнем-то следи — спалишь мой царский ужин, и наказать нечем.
Наг только качнул головой, поворачиваясь снова к тарелкам.
— Шутишь... и не шутишь. Тебе нравится так, а другим бывает непросто. Но зато я кое-что понял.
Он закончил, гася огонь скользящим движением сдвигающихся ладоней. Затем сложил их в знакомом жесте приветствия и поклонился.
— Спасибо тебе.
Локи хмыкнул. Ну давай уже, объясняйся, загадка Востока. Тоже манера ведь, сперва гадостей наговорить, а потом уж... Молчит. Да фиг тебе, сам расскажешь, у меня еда стынет.
— Я понял теперь, — Хесеш улыбнулся, — зачем этикет придумали. Приветствия, "как дела" всякие, слова вежливости... Раньше формальностью считал пустой. А вот теперь понял. Если что-то так долго живет... да еще и признано всеми... значит, оно все же для чего-нибудь нужно.
И стоит, смотрит так проникновенно. Хотя нет, в глазах усмешка... если не насмешка. Вот змей.
— Ооо... То есть, я еще и дурно воспитан? Ну извините — суровая варварская цивилизация. Ничего, что я мясо с ножа?
Смеется змей. Красавец вообще. Как Тор прямо. Тот тоже смеялся всегда, когда он злился. И смотрел так же добродушно-недоумевающе. Так и хочется выгнать, но пускай хоть напоследок что-то полезное сделает, раз уж настроение испортил.
— Я с этикетом сам разберусь, у меня тут намечаются five o'clock tea* и получасовые разговоры о погоде. Сперва по делу. Неполноценное вселение может ощущение нереальности давать? Как будто во сне все. Вроде и реально, но явно не то.
