Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Чарджи, возьмите с Охримом луки и вон туда, на высокое место. Ежели лодейщики каверзу какую учудят или вниз по реке сдвинуться — бить насмерть. Как гусей-лебедей. А ты, милок, лежи покуда. Лежи-лежи, не дёргайся.
В селище уже топили бани, резали скотинку и накрывали столы: пусть начальство промеж себя разбирается, а простым бурлакам после похода и отдых нужен. Кому постель мягкая, кому еда сытная, кому баба сладкая. А уж банька да выпивка — всем.
На пустом общинном дворе толклись с десятка два бурлаков. Осматривали пустые амбары да покосившийся кое-где забор, посмеивались.
Я на этом дворе пруссов резал, мертвяков рядами выкладывал, а им шуточки...
Столь памятная мне кожаная завеса на дверном проёме. Как тогда оттуда пруссы полезли... А вот и неподъемная дверь, за которую я спрятался. И ждал, что морда со жвалами выглянет. Стол... В тот раз он был златом-серебром засыпан. А пол — кровью залит...
Куда шаг не шагни — везде мне память. Уже из этой, "святорусской жизни".
За столом сидели четверо рязанских прасолов и Хрысь. Пара баб суетилось возле печки, мужики уже чуть выпили и закусили, но крику ещё не было. Хрысь явно обрадовался:
— А вот и владетель наш пришёл. Вот с ним и торгуйтесь. Мы ж теперь — боярские. Он же ж... господин над нами.
Начавшийся, было, выражаемый нестройным хором подвыпивших голосов, ритуал приветствия, был скомкан Акимом. Он тяжело протопал до скамейки, махнул рукой в сторону гостей:
— Охо-хошеньки. Ой, косточки мои болят. Ох и крутит же. Вроде к дождю. Там-то, на Низу — тучи не видали? Ну, стал быть, с другой стороны придёт.
Послушал рассуждения гостей о погодах, о болячках ("У моей кумы така ломота в пояснице коли туча с западной стороны. А коли с восточной — мало не пляшет. Вот те хрест святой!"). Покивал. И ткнул пальцем себе за спину:
— Сыночек мой, Ванечка. Вот он цену и скажет.
Четыре окладистых тёмно-русых бороды уставились на меня.
Та-ак. Николай... купец-невидимка. Испарился ещё по дороге:
— Надо... это... глянуть — чего у них тама в лодейках. Ну и... с людьми надо жить... ты пока... это... а я разнюхаю...
Рядом со мною Сухан и Яков. Остальных своих я во дворе оставил. Ежели что... беру купцов в заложники.
— Первое. Хлеб дотащить до Рябиновки. Там и ссыпать.
— Не... С чегой это? Это ещё 4 версты тащить! Не... у нас уговор был — здеся хлеб отдать... а кудой-то... може тебе, детка, хлебушко до Новагорода дотащить? Ишь чего удумал...
— А "второе" чего?
Вот теперь я начал различать бородачей. Хотя бы одного, у которого хватило ума сформулировать аналог культовой фразы советского кинематографа: "Огласите, пожалуйста, весь список".
— А вторая новость, дядя, в том, что цена на "паутинку" ныне втрое. И плата — вперёд.
Народ офигел. Потом начал дружно выражать. Свои мнения, ощущения и выражения. Кто-то начал вставать:
— Да мы об том и говорить не будем! Уйдём нынче же! Это что ж такое деется!...
Хрысь мотнул головой и две бабы возле печки быстренько убрались за неё. Кажется, будут бить. Мой визави, "списочный умник" тоже начал подниматься.
— Эй, дядя, звать-то тебя как?
— Меня-то? А на что тебе?
— А на то, мил человек, что сыночка моего одни людишки Ванькой-ублюдком кличут, а другие — "Зверем Лютым" величают. Так что — садитесь. В ногах правды нет. Даже пока и ноги есть. Ну! Сели!
Куда что подевалось: у Акима и спинка прямая, и в голосе старческой дрожи нет. Смотрит прямо и весело. Только руки на столе неживыми лежат.
— Ванечку так величают, за то, что он велесово городище разорил. Так изделал, что ихний медведь, прости господи, богомерзским волховишкам головы поотрывал. А голядь оставшуюся в веру христовую окрестил. Нету теперь того места поганского, пустое оно стоит. А ещё — ведьму цаплянутую вывел. Вот этой палочкой гадине промеж ног — хрястнул, у той хребет и треснул. То-то!
Дед, похоже, активно использует сказительское творчество главного местного болтуна. Уместно использует. А вот и новенькое:
— И иного много чего он понаделал. Да и вот, к слову сказать: построил у меня в порубе лестницу чудную. Вот, ежели к примеру, человечка какого туда спихнуть, то он по той лестничке быстро летит — не спотыкается, не бьётся, не ломается. И сидит там — живой и целый. А вот выйти... Лестничка, вишь ты, хи-и-трая... Проверить не интересуетесь?
А вот такой легенды про себя любимого — ещё не слыхал. Дед-мифотворец? Но ведь он же ни слова неправды не сказал! Я, ведь, и правда, в Рябиновском порубе необычную лестницу построил.
Учись, Ваня, мозги пудрить. Пудры ещё нет, а процесс — повсеместно.
Купцы начали переглядываться. Но шапки напяливали. Пришлось влезть:
— Вы, люди добрые, как хотите, а хлеб я у вас заберу. За прошлогодний товар. У меня на дворе полно гридней — начнёте дёргаться... Я тут, вот за этим столом, разбойный ватажок вырезал. Ни один не ушёл. Оно вам надо? Так как тебя звать-то, дядя?
— Далось тебе моё прозвище. Софроном кличут.
— Ну, значит, купцы рязанские, вы с Акимом здесь посидите, бражки попьёте. А мы с Хрысем и Софроном пойдём погуляем. Софрон бурлаков из селища выведет. Во избежание... А Хрысь пауков хлеб таскать поставит.
Купцы пытались возразить, рассказать об обидах бурлаков, о тяготах дальнего пути, о договоре с покойным Хохряком...
Последнее заставило применить домашнюю заготовку:
— Хохряк нынче на кладбище лежит. Хочешь поговорить? Могу проводить. Там и ямка готовая рядом копана. Чтоб беседовать удобнее было.
Или мы в КВН не играли? На все ваши "вопросы" у нас свои "ответы" заготовлены.
Кто-то из баб уже вытащила на стол жбанчик бражки, вторая притащила шкворчащее мясо... И чего купцам дёргаться-то? Чуть подумают и поймут, что я им во всём уступил: и барки тащить не надо, и мешки не бурлакам таскать.
Оглядев моих людей на дворе, Софрон только хмыкнул. Ну и правда: гридень у меня один — Ивашко. Зато — толстый. Но Чимахай с Ноготком, Могутой, Фангом и парой здоровых рябиновских дворовых — выглядят пристойно. И пара стрелков вне селища — никому уйти не дадут.
Бурлаки матерились страшно: Софрон вытаскивал их из-за столов, из бань, из... очень близкого общения с женским полом. Большинство его слушалось. Остальным он вправлял мозги кулаком. "Пауки" на Хрыся тоже ворчали. Но значительно тише: места на кирпичах всегда свободны.
К утру злые и невыспавшиеся бурлаки погрузились в барки, оттолкнулись и позаваливались спать, оставив только кормщиков — вода сама несёт. Усталые, но довольные "пауки" тоже расползлись по избам.
Довольные: обошлось без бурлацкого "веселья", накрытые столы им самим остались, да и хлеб ссыпан в амбары.
Меня весьма удивило такое миролюбие пришлых — я ожидал кровавых разборок. Но Николай объяснил:
— Они ж тебе подарки не отдали. Считай — треть у них осталася.
Факеншит! Идиот! Купцы расплачивались с "пауками" хлебом, а с начальниками общин — подарками. Злато-серебро Хохряковой захоронки.
Но сделать я ничего не могу — "подарки" нигде не прописаны, сумма-форма — не оговорены, свидетелей у меня нет. Отличить "подарки" от собственного имущества или товаров купцов не смогу. А просто грабёж устраивать... Не "по правде".
Вторую причину мирного исхода озвучил Хрысь:
— Дык... порассказывали тут про твои подвиги. И как Хохряка зарезал, и про волхвов с ведьмой, и про пруссов. И из последнего: что Марана на твоём корме живёт, что кикиморы, по твоему слову, на деревах сидят, клешнями машут. Опять же: как ты палача Владимирского князя на своём дворе палкой бил и лицом в землю клал. Как в Боголюбского ножики кидал, а он мечом Борисовым от тебя еле отбился.
Да не было ж этого! Я Маноху даже и пальцем не тронул. И Андрей меч свой просто показывал. Однако, слово народа — слово божье. Хоть и враньё.
Как известно: год человек работает на репутацию, потом репутация всю жизнь работает на человека. Вот где-то год и прошёл, как я в здешние места попал.
Как кричал кот Матроскин, глядя на долбящего подоконник воронёнка: "Ура! Заработало!".
Удовольствие от "мирного расставания" заставило меня поддержать легенду и о некоторых других сторонах моей ну очень неординарной личности.
Перед уходом каравана Николай старательно обсуждал с купцами — как те придут с хлебом в следующий раз. Купцы с энтузиазмом кивали, радостно "междометили", но по рукам бить... избегали.
Обе стороны понимали: разговор — пустой, хлеба в другой раз они не привезут. И дорого для них, и обидно — ожидаемая халява обломалась. Отсюда их раздражение. Пока не пройдёт — толку не будет.
А мне нужны торговые агенты на Оке: реки вниз от Рябиновки — наиболее естественный и выгодный рынок сбыта.
Работать лучше с умными — отозвал Софрона в сторону:
— Даром время тратим — не придёте вы. Ни осенью, ни весной. Потому что — дураки и на меня обиделись. Но ты, вроде бы, поумнее остальных. Поэтому тебе от меня подарок. Запоминай: в это лето на Новогородщине будет сушь. А осенью мороз угробит яровые. Потом — голод. Зимой цена встанет осьмина ржи по полугривне.
"Осьмина" — восьмая часть здешней хлебной меры, которая называется "кадь" или "оков". Мера — в 14 пудов, около 230 кг. При обычных, пока ещё, ценах показатель прибыльности — 40. Не процентов — раз. Если этот купчина не подымет на таком деле мешок серебра, то он не купец рязанский, а пень лесной.
— Ишь ты... Стал быть — грядушее прозреваешь? А ежели обман? Ты мне расходы мои выплатишь?
— А мёд ложкой не хочешь? Не любо — не слушай. Ты купец — риск твой. А вот что со мной жить лучше в согласии — поймёшь, когда локти себе по плечи скусаешь.
Мужик загрузился. Уже отчаливая от берега, он пристально разглядывал меня в полутьме предрассветных сумерек. А чего разглядывать? Запись новгородской летописи о голоде 1161 г. — одна из немногих, которую я помню. Я бы к нему в долю вошёл. Но... Я его не знаю, он меня — аналогично. Ни проверить, ни проконтролировать.
Следующая летописная голодовка — через 8 лет. Обнюхаемся — тогда... поглядим.
Враждебные отношения между Рязанью, Муромом и Владимиром существовали всё русское средневековье. Вынужденный строить свой городок Всеволжск, я неизбежно попал в трясину взаимной вражды князей в этих городах. Принимая сторону одного, я, хоть бы и против своей воли, оказывался врагом двух других. По первости у любого из них было достаточно сил, чтобы просто придавить меня. Кабы не Софрон-рязанец — так оно бы и случилося. А с ним, с памятью его о моём "пророческом даре" — наоборот вышло.
Всё. Тянуть больше нельзя — вода уйдёт. Уже на следующий день мы начали энергично собираться в поход. В стольный град Смоленск за боярством.
Даёшь шапку! И сословные привилегии в полном объёме.
Что брать с собой? Кого? Как идти? Где там встанем? Ну не знаю я всего этого!
Акима периодически заносит в мемуары, Яков — в лаоканиста играется, Марьяша... рвётся в свет. А кто тут останется? А чего работникам делать? А как "Паучью весь" перестраивать? Как обеспечить непрерывное функционирование школы, точильщиков, сигнальщиков, печников, кирпичников, прях и ткачей...? И чтобы Меньшак не выёживался, а Мара не злобствовала...
Марана требует прикупить снадобий всяких. С описаниями типа:
— Если надкусил и сдох в корчах — оно самое.
Прокуй требует железа. Тоже — проверять на зуб.
— Ежели хрустнуло — не бери.
— Зуб хрустнул?!
— Не, ну ты вооще! Если зуб — бери. А вот если оно само хрустит — шлаку много.
Потаня требует семян:
— Эта... Всхожесть чтоб была. Сам же ж видишь... И — устойчивость к полеганию. А то дунет... сам же ж понимаешь...
Я, блин, всё понимаю! Я только одного не понимаю: как по семечку отличить его несъедобность для долгоносика! Опять — "на зуб"?!
Бабы — все! — прикрас хотят. Да это-то ладно — Домне бондаря толкового хочется. Причём не для забав, а именно бочки делать.
Хотен сунулся, было, пошутить на тему — зачем одинокой женщине бондарь и куда тот будет затычки ставить. Чуть головы не лишился.
Кстати: Хохряковича взять с собой. "С глаз долой — из сердца вон". Без зазнобы вдоль боку... Или в походе сдохнет, или ума-разума наберётся.
Составляется, уточняется, расширяется и переписывается "список надобно привезть". По Высоцкому:
"Все же надо взять доху,
Зятю кофе на меху,
Куму — хрен, а тесть и пивом обойдется,
Также взять коньяк в пуху,
Растворимую сноху,
Ну а брат и самогоном перебьется".
Дурдом. А ведь есть и свои мечты. Типа: как бы получить в собственность болото "Голубой мох"?
Потому что я там мог бы построить канал. И если мне дадут по приличному куску этих речек, Усия и Десна, которые из того болота вытекают, то я бы такой транспортный переход сорганизовал... Не хуже Суэцкого канала!
Николай худеет с темпом кило в день. И рвёт на себе волосы. Из "везде".
Везём полотно-"паутинку" на продажу? — Конечно. Сколько?
Одна из новелл Боккаччо начинается с рассказа о купце, который пришёл в Александрию на корабле с грузом сукна. Но в порту уже были три корабля с аналогичным товаром. Результат: купец разорился. И это в огромной Александрии! В полумиллионном мировом центре торговли! А у меня тут — просто "святорусский" городок на 30-40 тысяч населения. Обвалить рынок — как два пальца...
Что ещё брать на продажу?
Спирт... Аналогов на рынке нет, предусмотреть спрос — не получится.
Колёсная мазь — аналогично. Объяснять, что вот такая консистенция лучше обычного дёгтя... И — дороже...
Скипидар здесь берут. Но очень мало. Идёт преимущественно не в лаки-краски, как в моё время, а в медицину. Мазь для излечения геморроя, например. Объёмы — маленькие. Цены — непредсказуемы.
* * *
Повторюсь. Просто от злобности. Попаданцы... чудаки. Кое-какая личность из "светлого будущего" влетает в "проклятое прошлое", изобретает такой-сякой "фигурный болт", и надеется, что туземцы оторвут его с руками. Ха-ха три раза!
Что, никогда не приходилось заниматься маркетингом? Продвигать на рынок товар — фи, какие мелочи! А сто штук баксов за минуту на "Первом" не хотите? А ведь это так, только кусочек из надобного.
Если товара нет на рынке — его не купят. "Картофельные бунты" — просто первое, что на ум пришло. Если товар уже есть — его не купят — не тот производитель. Одни и те же гаджеты, с одних и тех же корейских заводов различаются по цене в четыре раза — лейблы разные.
Если у тебя известный товар от известного же производителя — его у тебя всё равно не купят. Потому что ты — чужак, потому что — не умеешь торговаться. Просто — не умеешь говорить, стоять, сидеть, кланяться... так, как это ожидают от продавца вот такого товара покупатели.
Если внимательно посмотреть средневековую литературу, видно: "заморские гости" редко торгуют в розницу. Сбрасывают товар местным купцам, привычным к общению с чужаками, и уходят. B2B, а не B2C.
Общий корень в русских словах "странный" и "иностранный", родство слов "немой" и "немец"... Одно из значений английского "strange" (странный) — чужой, чуждый.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |