Зверь лютый. Книга 10. Обязалово

Сгрызть чего-то хочет...".

То приходят "диаконы в погонах" и наказывают "по попке больно".

Сама императрица раздавала кусочки от "Честнаго Древа Креста" в монастыри. Процесс распила шёл весьма активно.

Иоанн Златоуст:

"Многие, как мужи, так и жены, получив малую частицу этого древа и обложив её золотом, вешают себе на шею".

Теперь, спустя восемь веков, фрагмент этих пиломатериалов попал и на "Святую Русь". То, что в Царьграде на всяких шеях болтается — здесь редчайший раритет и уникальный атрибут. Святая реликвия.

* * *

Сел во дворе, нашёл деревяшку, начал рисовать на земле. Вот церковь, входы, охрана, сами экспонаты...

Мне очень не нравилось предложение Демьяна-кравчего. Украсть, взвалить преступление на какого-то беднягу, поймать его с поличным, оповестить князя и получить благодарность...

Слишком сложно, слишком рискованно. Старая инженерная истина: "хорошее — просто". А сложное — всегда ломается.

Элементарно: я украду, тут приходит сам Демьян и берёт меня за... за больно. Мне — кучка неприятностей. Со смертельным исходом. Ему — княжеское благоволение. Включая, например, мою же вотчину!

Понимаю: эгоцентризм. Я думаю, что все только и мечтают отобрать у меня Рябиновку. У дяденьки могут быть совсем иные цели. Карьерные например. А какая мне разница? Мёртвенькому...

Через три дня караван уйдёт. Охрана многочисленная, выглядит... профессионально. А я ни местности, ни обычаев караванщиков... Брать надо в городе. Брать надо деревяшку: икона великовата, остальные — не столь эксклюзивны. Сделать всё надо самому — мои люди... они преданы, но — верующие. При соприкосновении со святыней возможны... нежелательные аберрации.

Я чертил на утоптанной земле, стирал ногой, пытался вообразить себе совершение преступления... Поймал себя на том, что разглядываю щепку, которой царапаю землю. Интересно: там, в серебряной раке, тоже щепочка. Поменьше — сантиметра три длинной, пол-сантиметра шириной, довольно плоская, срезанная наискось по торцам, два бурых пятнышка на нижней части...

— Сухан. Ты частицу Креста Господня видел? Хорошо рассмотрел?

Первый ответ — кивок. Второй — молчание.

Сам дурак — что значит "хорошо"? Говоря с мертвецом — думай тщательнее.

— Найди кусок дерева. Из которого можно вырезать щепку. Похожую на ту, которую мы видели в соборе. Пятнышки сделаем позже. Обойди двор и найди.

Сухан внимательно посмотрел на меня, встал и пошёл по двору кругом. А я затаил дыхание. У него — абсолютная память. И фотографическая — тоже. Зомби же!

Что ходячих мертвецов можно использовать для опознания предметов — никогда не встречал. Ни у одного попандопулы или апокалипсисера.

Благочестник, по моему впечатлению, из породы коллекционеров-фанатиков. Такой гасит свет, запирает двери, забирается с головой под одеяло и там, при свете фонарика, рассматривает свой кляссер, огребая кайф просто от факта владения редкостью. Наслаждаясь и самоудовлетворяясь ощущением обладания.

Я хотел избежать громкого скандала:

— Украли! Держи вора! А есть ли у вас алиби?

Зачем мне всё это? Есть же вариант с подменой! Постоянно используется при краже произведений искусств. Одну штучку взял — другую, такую же, на её место положил.

"Корова у нас по документам одна? И отдавать будем одну!" — Матроскин снова прав.

Вместо "спасения княжеской чести", которая вещь очень... растяжимая, я задумал огрести благодарность за уникальный подарок: истинную частицу Истинного Креста. А Евфросиния пускай помолится перед "не-истинной". А какая разница? Бог-то везде, в любом полене.

Дальше... дальше я начал приплясывать от возбуждения. Сухан нашёл обрубок чего-то, посидел над ним, отщепил кусок и ножом долго наводил геометрию.

— Вот. Похоже. Цвет... светловато.

Я гонял своих, мы перепробовали самые разные составы... Поймали одного из наших мужичков и поили пивом... У него какие-то проблемы с почками — моча тёмно-красная... Смешивали со скипидаром и яичным желтком... Капали поросячьей кровью и старательно дули, чтобы быстрее подсохло. Потом плюнули, наскребли ржавчины и со спиртом...

Сухану пришлось вырезать штук восемь подобий реликвии. Дело шло к поточному производству...

Уже утром, при естественном освещении, он выдал вердикт:

— Вот эта. Как просохнет.

Надо ли объяснять, что попутно на подворье шли и другие процессы?

Аким переживал провал своего боярства. Появившийся "Будда" его успокаивал и помогал залить горе.

Николай принимал потенциальных торговых партнёров и толкал им наше полотно. Периодически жалуясь мне:

— Ну такие скряги! Эх, не вовремя! Полотно-то тонкое — осенью бы, когда вятшие в город съедутся...

Чарджи обхаживал забежавшую соседку, та глупо хихикала:

— Ой, да что ты такое мне говоришь! Ой, да что ты такое там делаешь!

Чимахай учил рябиновских своей "мельнице". Те постоянно сбивались с ритма и громко комментировали свои ошибки разными... междометиями.

Ивашко философически разговаривал "за жизнь" с дедушкой, то и дело переспрашивая:

— А вода? Нет, ты помнишь? Она ж мокрее была! Такой воды нынче нет. Эх, молодёжь-молодёжь...

Та ещё ночка...

Утром я сразу побежал в собор. Сравнить, уточнить...

Оп-па! Облом. Опять!

Как же это? А где...?

Икона была на месте, а ящичков не было.

— Преподобная Евфросиния послезавтра из города уйдёт. Ныне собирают оне вещицы свои в дорогу. Иконой-то ещё и на пристани благословлять будут. А остальное убрано. У ей уже, в узлы увязано.

Ё! И чего теперь?

"Всё пропало, клиент уезжает, гипс снимают...".

Не ново. Только фиг вам, ребятки! Когда я завёлся — меня очень трудно остановить.

"Стая удачно пущенных дятлов задалбывает до смерти слона средних размеров".

Я, хоть и не стая, но сам по себе такой ДД...

Узнать, что экспонаты перемещены в монастырь Параскевы-Пятницы — труда не составило. А вот дальше...

Наблюдать похмельного Акима и "Будду" с нечитаемыми на лице глазами... Народ от моего вида... рассосался. От меня и от греха подальше.

А я стал придумывать следующий план. Уже не "B" или "C", а "F". Соответствует порядковому номеру. И сути — "факеншит". А чего тут придумывать? — Выбора-то нет.

— Варюха, подь сюда! Скажи: тряпки твои в порядке? Костюмчик монастырской послушницы целый? Почистить, погладить, подштопать, примерить, ушить... Давай быстренько.

Быстренько такие дела у девушек не получаются, но является, наконец. Вся в волнении и смущении. А ей идёт. И манеры изменились: движется плавненько, говорит увереннее.

Я себе тоже женское платье подобрал. Как увидела — хихикать начала.

— Ой, ты такой смешной! А поясочек-то... вяжешь низко. Будто... хи-хи-хи пристанская гулящая какая...

Этого-то я и боялся: "господин" из лексикона исчезло, действия мои являются не поводом для осторожного совета, но объектом самоуверенной критики в форме насмешек. Придётся напомнить ей — "её место".

— Повернулась. Наклонилась. Подол на голову задрала. Ляжки расставила. Эк оно тут у тебя... Оп-па!

— А-ай!

— Когда господин в тебя, дуру, уд свой заправляет, надобно благодарить да радоваться. А не айкать.

— Спаси тя бог господине! О-ой...! Всякая ласка твоя для робы твоей — о-ёёй! — в радость. Несказанную-ю-ю...

Иерархические отношения быстро восстановились, а продолжающиеся гендерные — я совместил с уточнением своего F-плана.

К сожалению, Варвара не владела оперативной ситуацией на монастырском подворье: какие покои отведены полоцким, где складированы интересующие меня сувениры, схема охраны... только общее представление о местности и функционале строений.

В качестве "волшебного клубочка" — не пригодна, только на роль отмычки.

Получается так: мы приходим к вечере. Её знают в лицо и пропустят. Меня она представляет как дальнюю родственницу из провинции. Две богобоязненных девицы, одна из которых три года прожила в монастыре в послушницах, выглядят вполне пристойно и подозрений вызвать не должно. Три инокини, которые сопровождали её к Немату, наверняка ещё не вернулись — инокини ходят пешком, не "плечевые" — лодейки-попутки не тормозят.

Выстаиваем службу, при выходе толпы "рассасываемся" в укромный уголок, ожидаем всеобщего отбоя. На основе сплетен и визуального наблюдения, уточняем местоположение объекта. После чего я произвожу взлом, проникновение, изъятие..., а она — показывает вход в подземный выход.

Я ещё её немножко помял и пощупал, проверяя достоверность послушания. И стал собираться. Поясок, и правда, пришлось перевязать под грудь. А на живот под платьем навязать торбу со снаряжением.

Когда идёшь на воровское дело с нечёткими подробностями — очень хочется предусмотреть все варианты событий. Карманов здесь нет, и тащить что-то в руках — просто нарываться.

Глава 218

Сначала всё шло по плану. Монахиня на воротах узнала Варвару, начала расспрашивать о поездке, но народу валила такая толпа, что нас просто пропихнули внутрь. В церкви — аналогично. Пропихнули, запихнули, прижали. Плотненько.

Не люблю православные службы — долго стоять приходится. Ноги, знаете ли... да и колени на каменном полу... Одеяние послушницы привлекало прихожан, они радостно делились с неё последними сплетнями. Игуменья заметила Варвару, но сейчас не до неё. Вот отправят преподобную — тогда и позовут послушницу для отчёта.

Богослужение закончилось уже в сумерках, нас вынесло в числе первых и, пока все выходящие дружно кланялись и крестились на кресты куполов, мы с Варварой нырнули в какой-то хозяйственный ящик, пристроенный к стене церкви. Там было тряпьё, мётлы, деревянные лопаты. И очень гнилое дно. Которое под нами провалилось. Если бы не колокольный перезвон — нас бы точно застукали.

Момент паники, темнота, тишина, древесный мусор во всех местах... Тихо. Вроде не услышали. И куда ж это мы попали? С трёх сторон — дерево, с четвёртой — кирпич. Стена фундамента церкви? Да ещё и с окошечком. С зарешеченным.

Никогда не любил окна с решётками. Ну очень... хочется подёргать. А оно... играет! А если стенку поковырять? А если ногой упереться? А где мой гвоздодёр (взял-таки на всякий случай)?

Я уже рассказывал об особенности построек на известковом растворе. Сохнет он долго. И об основной проблеме строений на Руси — сырость. Под всякой церковью делается подвал. Там ещё хоронят особо ценных покойников.

Для вентиляции здесь предусмотрели окошко, закрыли кованой решёткой и поставили снаружи деревянный пустой короб. Верхнюю часть которого приспособили под свалку дворницкого инструмента. Мастера, похоже, с кладкой схалтурили — со стороны не видно же. Раствор в сырости полностью не схватился.

За стенкой обнаружилось обширное довольно пустое помещение. Без света убился бы — здесь такие плиты-возвышения лежат... Но зажигалка — великая вещь. Позволяет сохранить кости целыми. И свои, и упокоенных прежде.

С правой стороны какие-то вещи сложены, сундуки какие-то, рулон занавеса, каркас царских ворот... Варвара начала скулить:

— Нельзя сюда, здесь мощи святые лежать будут... боженька покарает...

— Когда будут мощи — нас здесь не будет. Не ной.

Тут, на той стороне подвала, где старьё сложено, раздаётся скрип, появляется свет и слышны голоса. Зиппо своё я сразу захлопнул, а вот дуру эту...

А у меня уже заготовочка есть!

Был у меня в этой второй жизни аналогичный случай. Когда на "серых всадников в ночи" в Черниговских болотах нарвался. Марьяша тогда похоже скулила. И я её сумел заткнуть. А эта-то... уже привычная, обученная.

Точно — припала как источнику с живой водой. Или чего там у христиан — чаша Грааля?

Молодчинка. Ух как... отстаралась. Платочек ей сдвинул, головушка у неё... волосики отрасли маленько, но не колются — мягонькие, очень приятно вытереться.

— Ну, пойдём, Варюха-горюха, ближе к делу.

Мы просидели в куче старого барахла часа три. Даже придрёмывать начал. Своды в подвале каменные — слышно как наверху ходят. Кажется, молитвы хором пели. Всенощную, что ли решили отыграть? Терпение, Ванечка, терпение. Если переполняет жажда деятельности... ну трахни её ещё раз — и успокойся.

Наконец всё затихло. Ещё с полчаса подождали. И пошли на дело.

О-ох... Волнительно. Осторожно, на цыпочках подобрались к выходу.

Прикрытая дверка, деревянная, железом окованная. Как она скрипела...

Послушал. Собрался с духом и... рывком.

Вроде, тихо. Есть такой приём: медленно тянешь — рыпит, быстро — ничего.

"На двері воду лляла на пальцях ходила

Щоб мати не почула щоби не сварила".

Можно и воду лить. Но — нету. И если поймают — не "мати сварить" будет, а местные вполне... сварить живьём могут.

Каменная лестница вывела под стеной храма в боковой неф. Кажется, нет никого.

Две свечи у аналоя, на ступеньках перед царскими вратами — блестящий ящичек. Не может быть! Наконец-то мне повезло! Столько обломов и провалов! Но теперь... Ну очень похожий ковчежец!

Я переступил на ступеньку выше, оглядывая зал.

Факеншит! Всё-таки, невезуха продолжается: на полу, в паре шагов перед ящичком лежит человеческая фигура. Серое одеяние, раскинутые крестом руки. Ещё один истово уверовавший? Стражник? — Вряд ли: ростом невелик. Но шум подымет.

Придётся нейтрализовать. Ножичком под лопатку? — Грязно. Кистенёчком? Удавкой? Потом оттащить тело в подвал, завалить мусором... найдут — когда завоняется. Меня уже... и след простыл.

Рядом раздался вдох. Ох уж это пресловутое женское любопытство!

Любая женщина постоянно хочет одного и того же — чего-нибудь новенького.

Варваре тоже захотелось. Судя по внезапно распахнувшимся глазам и прижатой ко рту руке — что-то новенькое она увидела.

Я чуть толкнул её вниз, спустились ниже уровня пола, чтобы звук не шёл в зал.

— Ты чего?

— Это... это — сама... Там — Евфросиния лежит. Сама. Молится.

— Хм... С чего взяла?

— Сегодня на молитве... Ты, видать, не слышал, бабы говорили — платочек серенький, по краю — серым шёлком крестики вышиты. Ты сам-то глянь.

Я выглянул. Если знать куда смотреть... да есть крестики. Как же, всё-таки, мужчины и женщины по-разному видят мир! Мне бы и в голову не пришло обратить внимание. И угробил бы будущую святую. И себя. Потому что без неё караван не уйдёт. Убийцу будут искать и найдут. Подставить кого-то... Кроме Варюхи — некого. А её история снова приведёт ко мне.

У-у-у блин!

Так. Шаг назад. Чётче по целям.

"А на фига всё это надо?".

Мне нужна не мёртвая монашка, а вон та деревяшка. Можно ли взять деревяшку, не потревожив монашку? Теоретически — "да". Типа: спит или в отключке валяется.

Но... у меня нынче — "чёрная полоса". Как на зебре. Дальше — или белая, или... хвост.

Мда. Поэтому — не надеяться на везение.

— Варя, спрячешься за дверкой и будешь сидеть тихо, как мышка. Пока я не позову. Только на мой голос. Давай, давай.

Ну что ж ты так пугаешься! На тебя глядя, остаётся только изображать полную храбрость и абсолютную безбашенность.