Теперь мы не поднимались высоко, а шли вдоль петляющих, пустых зимой речных русел. Кряжистые хребты и густые хвойные леса защищали от ветра и снегопада. Горы понижались. Асгрим говорил, что вот-вот начнётся более простой участок — плоская тундра с редкими невысокими холмами. Там ветрено, но нет шансов свалиться в ущелье или попасть под лавину. И никаких медведей!
Микаш больше не подходил и не смотрел в мою сторону. Вей тоже присмирел, но во время занятий телепатией был настолько невнимателен, что допустил меня к мыслям о том, как ему хотелось высечь Микаша розгами. Я слышала о том, что к простолюдинам в Сальвани и южных провинциях Норикии применяли жестокие наказания, но у нас в замке такого не случалось.
Пока я читала Вея, он успел прочитать меня. Оборвал связь и печально вгляделся в глаза:
— Я похож на Йордена, да? Даже зависть не могу унять.
Я вытаращилась и замотала головой:
— Нет-нет, ты совсем не такой. Все люди иногда ошибаются. Главное — учиться на своих ошибках и не поддаваться дурным мыслям. Микаш и меня бесит порой, но в такие моменты я вспоминаю, насколько он жалкий. Со всей своей силой ему никогда не стать тем, кем можешь стать ты, Сумеречником. Используй его, попроси потренироваться. Он согласится, ведь знает, что его дело — служить, а твоё — повелевать. Видел, как легко мне удалось его победить? Действуй так же.
— Он тебе нравится?
— Почему ты всё время спрашиваешь? Будь Микаш хоть властелином Мидгарда, я бы никогда его не выбрала.
Хрустнул под ногами снег. Я обернулась. За мохнатыми елями мелькнула широкая спина. Сейчас была вторая большая днёвка в Окаёмном лесу, за которым начиналась тундра. Чтобы во время занятий нас не отвлекали, мы отошли в сторону от лагеря. Я думала, мы одни, но, оказывается, медведь продолжал ходить за нами, как привязанный.
Вейас рассмеялся, горько и обречённо. Мой напряжённый взгляд заставил его опомниться:
— Идём. Хватит уже на сегодня.
— Сейчас, только в кустики сбегаю.
Не знаю, зачем я его искала. Хотела попросить прощения? Думала, что он поможет брату? Глупо это.
Микаша выдали разносившиеся по всему лесу гулкие удары. Он стоял у толстенной сосны, единственной посреди ельника, и колошматил кулаками ствол, обсыпая себя снегом. Обострившимся за недели в темноте нюхом я уловила запах крови и подошла поближе.
— Что ты делаешь?
Он развернулся так резко, что снег с его плеч полетел мне в лицо. Я закрылась руками и отступила на шаг.
— Обтёсываюсь, разве принцессочка не этого хотела? — склонив голову набок, заявил Микаш. Он сбил костяшки чуть ли не до мяса. Ужасно! — Не нравится? Моя кровь тоже слишком грубая, слишком много земли и пота?
Он сунул свои кулаки мне под нос.
— Прекрати паясничать, — я оттолкнула их и поморщилась.
— Принцессочка воротит нос? Ах, что же мне, рождённому служить червю, сделать, чтобы принцессочка была довольна? Порхать вокруг, как птичка, и петь песни сладким голоском? Или, может, мне раздеться на морозе и побыть случным бычком? Попользуетесь и выбросите, когда надоем.
Я даже подумать не успела. Ладонь сама впечаталась в его щёку с такой силой, что загудела. Микаш пошатнулся и уставился на меня совсем как тогда в пещере. Если ударит в ответ, то вышибет дух. Он ведь так меня ненавидит!
Микаш бухнулся на колени и ухватил меня за ноги.
— Простите меня, простите, моя принцессочка. Высеките меня, если я вас обидел. Велите мне самому себя высечь, — его глаза ошалели. Я рванулась, но он удержал. — Моё оскорбление слишком велико? Его нужно смыть кровью? — Микаш вложил в мою руку свой клинок и припал к лезвию шеей. — Ну же, рубите! Я всего лишь вещь, предназначенная служить. Слишком тяжело? Тогда велите мне самому выпустить себе кишки.
Его хватка ослабла. Я попятилась и выронила меч.
— Ты больной!
— Как скажете, принцессочка. — Микаш скривил рот в одну сторону, поднимаясь с колен. Видимо, представление закончилось.
— Не называй меня так. Я дочь лорда, а не короля. Моё имя Л-а-й-с-в-е.
— Фу! Оно тебе не идёт. Мне больше нравится прицессочка, — похабно ухмыльнулся он, подбираясь ближе.
— Оно означает свобода, и это единственное, что мне идёт!
Микаш замер и потупился. Удивился? Ничья. Что за странная у нас игра: наступаем, отступаем, а потом снова... по какому уже кругу?
— Извини за всё, что наговорила тебе... и не тебе. На самом деле я так не думаю.
— А что ты думаешь?
— Ничего, то есть, возможно, кому-то ты покажешься привлекательным и милым со всеми этими... — я взмахнула руками, изображая его грубые выходки.
— И мне не нужно никому служить?
— Ты ведь сам сказал, что не придумал ничего лучше, кроме того, чтобы идти за нами. К тому же все кому-нибудь служат: ордену, королю. По-настоящему повелевают лишь боги.
Он хмыкнул и сложил руки на груди.
— Я хотела подбодрить брата. Он в последнее время не в себе.
— Да все вы немножко того, — Микаш повторил жесты, когда я изображала его. Очень остроумно!
Даже в темноте были видны его разбитые костяшки. Я протянула ему туесок.
— Вот возьми, чтобы зажили быстрее.
Он даже не поблагодарил!
— Так... ты знаешь, что с моим братом?
— Догадываюсь, — ответил он, втирая в покрасневшие на морозе ладони мазь туатов. Я смотрела на него во все глаза, ожидая продолжения. — А ты? — я неопределённо повела плечами. — Тогда я промолчу. Ещё ошибусь, и на меня опять всех собак повесят. Сама с ним поговори.
— Он мне не скажет. Тут какие-то мужские дела, я не очень понимаю. Если бы вы побеседовали по душам... — от пристального взгляда сделалось жарко, как под палящим летним солнцем.
— Можно попробовать, — на удивление легко согласился Микаш. — Но это будет не бескорыстная услуга, а обмен. Ты тоже мне кое в чём поможешь.
Ой, нет! Сейчас опять гадость выдумает.
— Ты научишь меня драться.
— Ты дерёшься лучше меня. Намного, — напомнила я, чтобы не возникло недоразумений.
— С мужчинами, а с тобой каменею. Не бойся, покажу пару приёмов. Ничего постыдного или опасного. Ты моя слабость, а слабости я не люблю, мне нужно её преодолеть.
Я думала, его слабость — женщина из письма. Маршал Гэвин Комри, ага... и место в ордене.
— А ещё я могу сказать о твоём даре кое-что, чего не знает даже твой брат.
— Говори! — от волнения я ухватила его за ворот.
— Ты не телепат.
— Конечно, телепат, это наш с братом родовой дар. Как бы я могла читать мысли?
— Именно что не могла, ведь ты ещё девственница. Самое большое — улавливала бы отголоски сильных эмоций, но ты делаешь почти всё то, что можем мы с твоим братом. Ты отражающая.
Уникальный дар? Невероятно!
— Ты отражаешь чужие способности, мои и твоего брата, если они направлены на тебя, поэтому у тебя получается читать мысли и даже делать мелкие внушения. Были бы здесь Сумеречники с иными способностями, скажем, ясновидением, то ты бы смогла делать то же, что и они.
— Погоди! Дома я как-то перехватила видение вёльвы. Отец тогда сказал... да, он сказал, что это отражение, — я прижала укутанную в рукавицу ладонь к губам. — Значит, ты прав!
— Я всегда прав. Только не надейся, что это поможет тебе попасть в орден. Ни женщины, ни простолюдины рыцарям не нужны.
— Умеешь же всё испортить!
Не желая больше разговаривать, я пошла к лагерю.
— Эй, стой! Я не хотел тебя обидеть! Ты мне поможешь? — тяжело пробираясь по сугробам, побежал следом Микаш.
Я ускорила шаг. Как, вот как ему удаётся настолько всех бесить?!
Я устроилась на бревне у костра возле брата. Он сидел с пустой плошкой на коленях. Поприветствовал короткой усмешкой и продолжил созерцать трепещущие на ветру языки пламени. Туаты то ли устали, то ли были слишком заняты своими мыслями. Молчали. Поэтому приближающийся скрип снега под ногами раздался зловеще громко.
Микаш станет препираться со мной при всех? Тогда Вей совсем озвереет. Почему меня так и тянет к этому медведю?
Он навис не надо мной, а над моим братом.
— У тебя проблемы?
— Что? — обескуражено спросил Вей, впервые его заметив.
— Не чтокай, а прямо говори, в чём твоя проблема! — Микаш схватил его за ворот и потянул к себе. Я дёрнулась, чтобы их разнять, но в голове раздалось: "Не лезь".
— Отвали, а? Я тебя не трогаю — ты меня! — вырвался Вейас и пнул его ногой.
— Тогда какого демона ты ко мне цепляешься? Думаешь, я не догадался, кто подсыпает мне снег под одеяло? Думаешь, я не знаю про остальные твои скудоумные шуточки? Ну же, будь мужчиной, скажи мне всё в лицо!
Микаш ударил его в грудь. Вей запнулся о бревно и едва не упал.
— Без понятия, что взбрело в твою тупую башку, — он встряхнул головой и пихнул медведя в ответ. — Не подходи ко мне больше, ни ко мне, ни к моей сестре! Я смогу её защитить!
— Ах, вот в чём дело! Маленький мальчик позавидовал моей силе, приревновал сестричку и решил мне нагадить? — Микаш снова его толкнул подальше от костра. — Все вы одинаковые, что ты, что мой бывший хозяин. Нет, он лучше, его выходки хотя бы были не такими жалкими!
— Не смей меня с ним сравнивать! — зарычал Вейас и бросился на него.
Они сцепились и клубком покатились по снегу, молотя друг друга ногами и руками.
Туаты напряжённо наблюдали за ними. Кое-кто даже поднялся, чтобы прекратить свару. Асгрим остановил их едва заметным покачиванием головы, а меня схватил за руку. Но они же друг друга убьют! Когда я просила Микаша поговорить с братом по-мужски, я не имела в виду разбить его голову о дерево.
Они шипели, как бродячие коты, изрыгали проклятья. Вей выкрикнул что-то особенно заковыристое. Микаш схватил его за шиворот и окунул головой в снег. Вей вывернулся и заехал локтем ему в живот. Микаш хекнул и перекатился на спину, а брат уже целился кулаком ему в лицо.
Я зажмурилась и зажала уши руками. Через пару мгновений Асгрим коснулся моего плеча и указал на возвращающихся к костру мальчишек. Выглядели они одинаково потрёпанными. Вейас утирал рукавом разбитый нос, Микаш сплёвывал сочившуюся с верхней губы кровь.
— А ты неплохо кулаками работаешь. Всяко лучше, чем мечом, — по-дружески похлопав брата по плечу, заметил медведь.
Вей распрямился и заглянул ему в лицо.
— Будешь тут работать, когда бешеный верзила тебя душит.
Они дружно расхохотались, а я поняла, что уже ничего не понимаю. Доела свой ужин и улеглась спать возле костра, пока Вейас вовсю братался с Микашем. Они жали друг другу руки, чокались флягами, наливались туатским пойлом, травили пошлые байки и смеялись, как умалишённые.
— Чего опять хандришь? Настойка закончилась? — послышался обрывок назойливого разговора.
— Плесни ещё — залить печаль!
Они утихли, и я задремала.
— Она как огонь! — громкий возглас заставил вздрогнуть.
— Кишки в дым, кости в пепел! И ничегошеньки не поделать, сколько ни пытайся.
— Чары?
— Не помогло.
Что они несут?! Похмелье будущее обсуждают? Я швырнула в них снежком. Вроде успокоились, и я наконец уснула.
Глава 21. Меряченье
1527 г. от заселения Мидгарда, тундра
После попойки Микаш с Вейасом если не сдружились, то хотя бы перестали нагнетать обстановку, брат перестал, а медведь... я его не понимала. Мужчины вообще странные, а этот и вовсе сплошная непоследовательность. С ним, конечно, легче и удобней: мы вместе занимались телепатией и фехтованием. Микаш показывал многое из того, о чём мы не знали. От его строгих, подчас суровых тренировок Вей на глазах мужал, становился сильнее и уверенней. Даже у меня что-то получалось. По крайней мере, я больше не жаловалась на слабость и не падала после каждого перехода.
А вот у самого Микаша всё шло не так гладко. Он с трудом заставлял себя отвечать на мои выпады и был настолько осторожен, словно имел дело с хрустальной вазой. Боялся ненароком задеть или поранить. Я замирала по его просьбе. Он придвигался вплотную, изучал, нюхал, опасливо прикасался к одежде и лицу. Выглядел настолько потешно-удивлённым, что я начинала хихикать. Тогда он замирал, потерянный и несчастный. Безнадёжно махал рукой и уходил, чтобы на следующий стоянке продолжать самоистязание.
Горы остались позади. Мы вошли в плоскую заснеженную тундру. Сколоченные из цельных сосновых стволов домики-зимовки располагались в десяти часах езды друг от друга. Там мы укрывались от пронизывающего ветра и сильных снегопадов. Мороз крепчал, опаляя холодом кожу. Мы натягивали платки и шарфы по самые глаза, глубже надвигали капюшоны. Стужа так и норовила пробиться под толстый мех и пощипать морозными иглами. Даже привычные ко всему ненниры отощали и не показывали норов, сохраняя последние крохи сил.
Я лениво перебирала в памяти названия звёздных рисунков, в воображении доводила их до образов из легенд и сказок. После долгого времени без солнца я научилась отличать день от ночи. Поутру наступали почти незаметные глазу сумерки, небо едва-едва светлело, звёзды выцветали и становились неразличимыми, а ночью разгорались с новой силой и блестели, как алмазы на чёрном бархате платья вдовствующей королевы. Самый крупный, монарший — наконечник стрелы Охотника, Северная звезда. Охотник и есть Безликий, его образ, запечатлённый им же на холсте ночного неба, чтобы указать путь к своей гробнице. По крайней мере, так говорилось в преданиях. Он действительно звал, Северная звезда полыхала льдисто-голубым светом. Быстрее! Идите за мной, я так долго вас ждал!
От пристального разглядывания разболелась голова. Звезда вспыхнула и покрылась багровой вуалью. Запульсировала с барабанным боем, наполняясь колдовской силой. Завораживала, сковывала злой, пробивающейся даже сквозь трескучий мороз волей.
— Что с тобой? — раздался за спиной встревоженный голос брата.
Задумавшись, я натянула поводья и остановила лошадь. Вей поравнялся со мной, туаты окружили нас.
— Северная звезда... — я суматошно перебирала слова, не зная, как объяснить смутные ощущения, взглядом оббегала толпу, усталые глаза, тлеющие под заиндевелой грудой тканей и мехов. — Она пульсирует красным, — я сдавила виски, пытаясь сосредоточиться, но головная боль не позволяла уловить ни одной здравой мысли. — Что-то не так, будет плохо, я...
— Успокойся! — Асгрим положил мне руку на плечо. — Со звездой всё в порядке. Север играет с твоим разумом. Такое бывает, если ты устал или ослаб. Доберёмся до следующей зимовки и устроим ещё одну днёвку. Отоспишься — полегчает.
Они поехали дальше, а я никак не могла отвести взгляда от пышущего огонька. Отчего жуткое предчувствие сковывает всё тело? Я растолкала кобылу на шаг. Рядом застыл Микаш. Он смотрел на звёздное небо, едва заметно покачиваясь в седле.
— Ты тоже видишь?
Он вздрогнул и обернулся. Его глаза сверкали не хуже звёзд.
— Держись поближе ко мне.
Догонять наш отряд пришлось галопом.
Днёвка выдалась не менее таинственной и зловещей. Зимовье оказалось побольше уже виденных. Мы устроились в просторной квадратной комнате. Пока Вей разжигал камин в углу, туаты достали из тайника под крышей несколько холщовых мешков и тыкв.
