Незримого Начала Тень. Общий файл

— Спешу заметить, что я разделяю ваше мнение о, так называемых, вольнодумцах, вообразившись, что только их скудный ум способен решать все государственные дела... Меня весьма беспокоят их рассуждения, поскольку я знаю, что подобные глупцы готовы на любые преступления ради своей утопии. Уверяю вас, не спешите занести меня в списки равнодушных, — мои слова порадовали графа, и он одобрительно кивнул, — Что касается господина Ламанского, выходит, у него был мотив устранить Кравцова, дабы сорвать дело государственной важности под вашим началом, — заметил я.

Генерал задумался.

— Право, это уже слишком... Ламанский, конечно, плут, но чтобы учинить такое, равносильное государственной измене... Хотя... вполне возможно, что ради мести он решился отступить от чести, от Ламанского всего можно ожидать... Проходимец!

Обычно граф Апраксин вел себя более сдержанно, он никогда не показывал чувства ненависти и даже малейшей неприязни. Никто не знал, с кем уважаемый генерал ведет давнюю вражду. Граф прекрасно скрывающий личные чувства, теперь не мог сдержать злословия, поминая имя давнего врага.

— Если Ламанский замешан в нашем деле, я лично позабочусь, чтобы он сменил уютные гостиные на сырой каземат! — проворчал граф.

Он раздраженно сжал тонкие холеные пальцы в кулаки.

— Увы, пока мои слова будут восприняты как клевета, — сокрушался граф.

Апраксин не скрывал своего желания, чтобы убийцей оказался ненавистный Ламаский.

— Осмелюсь предложить вам свои старания в беседе с Ламанским, — произнес Юрьев.

— Не стоит, — прервал его граф, — Ламанский не станет даже говорить с вами, поскольку знает, что вы немедля передадите мне дословно всю вашу беседу... На мой взгляд, будет разумнее отправить Вербина на встречу с Ламанским. Вербин занят следствиями убийств, поэтому не сведущий в наших политических вопросах, но поскольку он занят следствием преступления, которое можно отнести к преступлению государственной важности, его нельзя отнести к посторонним лицам... — рассуждал задумчивый Апраксин.

Голос графа звучал уверенно. Мне стоило больших трудов скрыть недоумение.

— Позвольте узнать, что надобно выяснить у господина Ламанского? — поинтересовался я.

Апраксин рассмеялся.

— Мой друг! — воскликнул он добродушно. — Неужто я, не раскрывший ни одного убийства, должен давать сыщику столь подробное поручение? Ведь у вас, Вербин, поразительное умение видеть людей насквозь, улавливать в обычных жестах и словах то, что окажется спасительным ключом к разгадке, чего обычный человек никогда бы не заметил...

— Позвольте заменить, Ламанский может отнестись ко мне как к Юрьеву, поскольку знает, что я служу под вашим началом, — попытался заметить я.

— Право, неужто я должен повторяться, — Апраксин зевнул, — вы умеете уловить разгадку в самой обычной беседе... Не стоит принижать своих талантов... Даже разговор с Ламанским о погоде на Кислых Водах окажется для вас весьма полезным следствию.

Я перевел взор на Юрьева, который уверенно кивнул.

Признаюсь, встреча с Ламанским меня не радовала, но он выступал возможным подозреваемым, поэтому у меня не было выбора. Разумеется, я решился извлечь из нашей беседы наибольшую пользу для своего следствия, а не только для того, дабы потешить любопытство графа Апраксина.

* * *

Господин Ламанский принял меня весьма радушно. Его несколько старомодный облик не вполне гармонировал с костюмом, пошитым по последней парижской моде, хотя и сидел как влитой. Мне не сразу удалось точно понять, что именно старомодно в облике молодящегося господина. Он казался мне ожившим фамильным портретом из старинной усадьбы. Впрочем, как и гостиная съемного особняка, уставленная множеством дорогих вещиц, явно привезенных самим Ламанским из своей столичной обители, дабы скрасить его пребывание в скучной провинции.

Как я и полагал, Ламанский догадывался о моем скором визите. Его мягкая улыбка и тихий голос сразу вызвали у меня некоторое недоверие. Ламанский с первого взгляда произвел впечатление человека, привыкшего обманывать. Любопытно, почему его столь занимает позор графа Апраксина? Какова истинная причина их вражды?

Могу предположить, что Ламанский наносит неожиданные удары, дабы Апраксин, занятый нежданным печальным положением, не находил времени чинить препятствия его делам. Тогда причина любопытства Апраксина к персоне Ламанского вполне ясна. Похоже, мой жизненный опыт сразу дает мне ответы на многие вопросы. Удивительно, я составил такое предположение, лишь взглянув на своего нового знакомого. А ведь верно, на какие средства ведет шикарную жизнь мелкий помещик Ламанский.

Мне показалось, что Ламанский уловил ход моих мыслей и едва не рассмеялся. Не знаю, что столь позабавило его — моя способность или то, что мне никогда не раздобыть доказательств... Доказательств чего? Я не знал, что предположить...

Мы устроились на уютной террасе.

Началась непринужденная беседа о красотах здешних мест. Лакей в изящной ливрее принес кофе. Слуга выглядел не менее старомодно, чем сам Ламанский.

Тонкие белые пальцы хозяина изящным жестом потянулись к чашке. Я обратил внимание на его пальцы... Привыкший к походной жизни, я испытываю непреодолимую неприязнь к людям с холеными руками. Эти руки не держали не только пистолета и сабли, но и пера. Наверняка, все его письма записывает секретарь под диктовку. Массивный перстень, надетый камнем во внутрь ладони, оттенял нежность рук своего обладателя.

Признаюсь, лакей Ламанского приготовил восхитительный кофе, даже лучше того, которым нас потчевал господин Хамид. Отведав глоток кофейного напитка, на мгновение мне стало совестно за злобные мысли о Ламанском.

— Мой друг Вербин, — неожиданно резко сменил тему разговора мой собеседник, — признаюсь, ваши дела мне совсем не интересны. Вы заняты иными следствиями, которые меня не касаются. Я знаю, что вы не сведущи во многих делах многоуважаемого графа Апраксина... Ведь по его повелению вы нанесли мне визит, не так ли?

Он не дал мне ответить и продолжил:

— Как же иначе мне понимать? Неужто вы бы заподозрили мне в убийстве? Ведь я не имел чести знать ни Кравцова, ни Вышегородцева, исчезновение которого не менее темно, чем убийство...

Сдержав вздох, я произнес:

— Надеюсь, вы уважаете честность?

Ламанский с улыбкой смотрел на меня высоко подняв брови.

— Смотря, что вы подразумеваете под этим словом, — мягко заметил он, — признаюсь, я против честности, которая означает раскрывать все свои дела первому встречному, но я приветствую честность, которая позволяет избежать недоразумений в беседе и открывает истинные намерения. В этом случае честность похвальна и вполне может оказать добрую службу...

В голосе Ламанского чувствовалась неприкрытая насмешка.

— Я говорю о втором варианте честности, — в тон ему ответил я.

— Тогда я вас слушаю, — кивнул Ламанский, вновь неприятно улыбнувшись.

Однако теперь в его голосе не было насмешки.

— Вы правы, без слов графа Апраксина, я бы не знал о вашем существовании, — произнес я спокойно, — но столь заметный человек как вы не может не вызвать интереса к своей персоне... Само по себе появление такой личности уже интересно, а если в этих же краях одновременно случается печальное событие, это любопытно вдвойне... Ведь люди, подобные вам, никогда не появляются случайно... Вы слишком цените свое время, чтобы попусту тратить его на бесполезное пребывание среди красивых ландшафтов.

Я сделал паузу, пристально глядя в глаза собеседнику. Знаю, что тем самым я нарушаю этикет, но для сыщика взгляд собеседника может сказать слишком многое, чтобы им пренебрегать.

Ламанский уважительно кивнул, довольный моими умозаключениями.

— Ваши рассуждения вполне верны, — согласился он задумчиво, — я, действительно, не только не отправлюсь в странствие просто так ради скуки, но и без надобности не появлюсь в обществе...

Он рассмеялся. Актерский смех, вызванный желанием показать свое презрение, всегда вызывал у меня раздражение.

— Но мне весьма любопытно, какие выводы вы сделали? — поинтересовался Ламанский.

— Я слишком мало знаю, дабы делать выводы, — ответил я.

— Выходит, вы недостаточно честны, — заметил Ламанский, хитро щурясь.

— Признаюсь, я разделяю ваше мнение о первой разновидности честности, — ответил я, сделав глоток восхитительного кофе.

Откровенный разговор был бы весьма неуместен. Мне стало неловко, неужто я похожу на простофилю?

— Право, вы меня восхищаете! — хлопнул в ладоши мой собеседник. — Вы, действительно, умны...

Я не счел нужным благодарить за насмешливую похвалу.

Чутье сыщика подсказывало мне, что этого человека не стоит вычеркивать из списка. Возможно, Ламанский не убийца, но он, наверняка, желал заполучить некую выгоду из сложившейся ситуации.

— Полагаю, наш дальнейший разговор бесполезен, — произнес он, когда я допил кофе, — надеюсь, мы более не увидимся, но жизненный опыт подсказывает, что вы продолжите докучать мне...

Собеседник, хмурясь, смотрел на меня.

— Мне будет очень жаль, если я потревожу ваш отдых, — я сделал ударение на последнем слове, — надеюсь, удастся избежать неприятных причин для визита в вашу чудную обитель...

Ламанский кивнул.

— Если, конечно, мне вновь не захочется вашего восхитительного кофе, — добавил я в манере своего собеседника.

— По такой причине я буду рад встречи с вами, — искренне радушно ответил Ламанский.

Лакей проводил меня. Признаюсь, разговор с подобными людьми вызывает у меня прескверное расположение духа.

Дабы покончить с этим делом, я немедля отправился к Апраксину. Похоже, он ждал моего визита. Граф держался хладнокровно, но взор выдавал нетерпение.

— Меня интересуют ваши впечатления, — прямо спросил граф.

Пристальный взор пронзал меня. Признаюсь, мне стало неловко.

— Могу сказать лишь одно, дела господина Ламанского далеко не богоугодны, чего он не особо пытается скрыть. Вам он чинит препятствия в службе, дабы вы не мешали ему вершить свои дела, вернее сказать, чтобы времени у вас на его персону не оставалась, — спешно ответил я, с трудом пытаясь сохранить четкость речи.

Мне стоило больших трудов собрать разрозненные мысли в стройный ответ.

Апраксин кивнул. Я понял, что граф доволен мною.

— Вы все верно поняли... Любопытно узнать, что вы почувствовали, когда речь зашла о Кравцове? — в его голосе чувствовалось явное любопытство.

— Я не спрашивал Ламанского прямо, хватило тонкого намека. Мой собеседник пытался держаться безразлично. На мой взгляд, подозрительно уже само появление подобной личности, поскольку совпадений не бывает, — ответил я, — а наигранное безразличие тем более настораживает. Ламанский искал выгоду из сложившейся ситуации и, возможно, и знал многое заранее... Верно, не будет странным, если выяснить, что он догадывался об убийстве!

Граф улыбнулся. Похоже, он вновь оценил мою проницательность. А, возможно, увериться в собственных догадках.

— Благодарю вас, Вербин, — ответил он, — думаю, вы сами знаете, что делать далее...

— Вам изложить...

— Не стоит, — спешно перебил меня граф. — Вы неплохо зарекомендовали себя...

Судя по отстраненности, суровый генерал погрузился в иные размышления. Его занимало не само убийство, его беспокоил именно Ламанский. Апраксин привык к врагам и заговорам, его цель — предотвратить преступления государственной важности.

Глава 6

Любви, Надежд, Величья ореол

Из журнала Александры Каховской

Сегодня Ольга вновь привела меня к колодцу. Доктор Майер сумел убедить мою сестру, что зловонная вода благотворно влияет на мое здоровье. Но даже ради уважения к доктору, я не могу выпить боле двух кружек. Майер утверждает, что вскорости я привыкну к целебной воде, как он ее называет, и сочту ее вполне приятной. На мой взгляд, это невозможно.

Так и на этот раз я с трудом допила одну кружку воды и поспешила покинуть колодец. Мой путь преградила племянница генерала Северина. Несколько мгновений она молча смотрела на меня, потом сдержанно произнесла.

— Мне бы хотелось побеседовать с вами, — в ее голосе звучал надрыв, — прошу вас составить мне компанию во время прогулки...

Рис. Борисов-Мусатов

Я видела, как на нас с молчаливым оживлением смотрят любопытные, и беседа под их взорами была бы не слишком приятной, поэтому приглашение прогуляться стало поводом укрыться от пристальных взоров.

— Буду рада составить вам компанию, — ответила я, взволнованно гадая, о возможной теме нашего разговора.

Надеюсь, барышня, поверив сплетням, не вообразила меня виноватой в смерти любимого и не станет осыпать меня проклятиями.

Мы неспешно направились вдоль одной из парковых аллей. Моя спутница молчала. Я чувствовала ее напряженное волнения, но не знала, как помочь начать разговор, поскольку не догадывалась о его причине.

— Вы хотели поговорить о Кравцове? — решившись, спросила я.

Барышня вздрогнула, резко остановилась и с возмущением взглянула на меня.

— Простите, если я ошиблась, — виновато произнесла я, — выходит, я далеко не самый приятный собеседник...

Извинившись, я собралась спешно удалиться, но Северина удержала меня.

— Нет-нет, вы правы, — с трудом произнесла Кира. — Дело в том, что мне очень тягостно начать разговор...

В эти мгновения она удивительно переменилась, от былой надменности не осталось и следа, Северина нашла во мне желанного собеседника, которому можно довериться. Весьма странно, ведь Кравцов приметил меня, пусть совсем ненадолго пред смертью... Надеюсь, Северина не начнет мстить мне как былой сопернице.

Ее слова тут же развеяли мои опасения.

— Мне известно, что Кравцов выделил вас среди многих, — начала она беседу, — признаюсь, в тот вечер это ранило меня. Я недоумевала, чем вы могли привлечь его внимание? Нет, не подумайте обо мне дурно! Ваша внешность и манера одеваться безупречны, но, прошу прощение за прямоту, вы не умеете держаться в свете, а Кравцов был человеком весьма светским...

Барышня вздохнула, погрузившись в раздумье. Я терпеливо ждала.

— Потом, когда я узнала о смерти Кравцова, все переменилось, — печально произнесла Кира. — Теперь меня занимает лишь одно — имя злодея!

Северина решительно сжала губы, в ее глазах сверкнул огонь ненависти к убийце имя которого пока неведомо.

— Вы полагаете, что я сумею вам помочь? — догадалась я. — Спешу заметить, даже если мне удастся встретить призрак Кравцова, он не назовет мне имя убийцы...

Кира вздохнула.

— Очень жаль, — разочарованно произнесла она, — а я бы очень хотела увидеться с ним, — разочарование переменилось на мечтательность, — множество раз я безуспешно пыталась призвать его дух...

Новомодное занятие спиритизмом никогда не вызывали у меня добрых чувств.

— Простите, но призраков нельзя тревожить, если пожелают, они сами заговорят с нами, — заметила я.