Совершенно невежливо вылупившись в сторону последней, я начала лихорадочно соображать, зачем старику флотскому улитка. Да такая большая, с циферблатом на боку...
— Чем тебя так заинтересовала моя Ден-Ден Муши? — старик повернулся ко мне, наблюдая за тем, как я во все глаза рассматривала меланхолично жующую какую-то растительность улитку.
— Эм, а что это? — чувствуя себя полной дурой, поинтересовалась я. Старик, мгновение молчавший, разразился громким хохотом.
— Чёрт, теперь верю, что из леса! — поделился он со своим помощником. Я надулась, но ждать ответа не перестала.
— Это средство связи. Мы по нему звоним и получаем звонки от других Баз, кораблей и просто людей, понимаешь? — мужчина, видимо, решив, что убегать мы не собираемся, вышел у нас из-за спин и плюхнулся на диван.
— Да, — тряхнула головой я. Правда, как именно это делала улитка, я себе не представляла.
— Потом объясню, — уже особо не таясь, Эл устало потер переносицу. — Простите, там, откуда мы, не было подобного.
— Читать-писать, хотя бы, умеете? — скептично выгнув бровь, поинтересовался отсмеявшийся старик.
— У нас хорошее образование, — Эл хмуро посмотрел на старика. — Проблемы возможны лишь с историей и географией. И такие вот казусы, наподобие улиток.
— Ясно, — уверенно кивнул головой старик. — Итак, давайте познакомимся друг с другом. Меня зовут Монки Ди Гарп, ты, блондин, меня знаешь. Я Вице-Адмирал Морского Дозора. Вы?
Я внутренне порадовалась тому, что парни успели хоть немного, но поведать мне о том, что в этом мире и как.
— Мар.
— Эл.
— Анта. Он Кот, — вовремя успела кивнуть я головой на кота, уже готового было раскрыть рот.
— Хех, мышей ловить будет, — удовлетворенно кивнул головой Вице-Адмирал. Мужчина на диване участвовать в беседе явно не хотел. — А фамилия у вас какая?
Мы отмолчались, насупившись и уставившись в пол. Старик, видимо, счел это стеснительностью или еще чем. А мы, на деле, просто не знали, какой представиться.
— Ладно, малышня, радуйтесь: с сегодняшнего дня вы курсанты Морского Дозора! — громогласно сообщил нам Гарп, явно радуясь своему решению. Я резко вскинула голову. Только не это.
— Я против, — парни, что до этого удивленно посмотрели на старика, повернулись ко мне.
— Ты чего? — ошеломленно пробормотал Мар. — У нас дом будет, одежда, еда...
— Ненавижу жополизов, — упрямо кивнув головой, ответила я, гневно глядя на старика. — Терпеть не могу, когда за меня решают моё будущее. Или вообще подчиняться и выполнять тупые приказы.
— Перетерпишь, — откинувшись на спинку кресла, непререкаемым тоном ответил старик. — А быть жополизом, как ты выразилась, или нет — тебе решать.
— Я не согласна быть в Дозоре! Лучше на...
— Цыц! — рявкнул старик. — Я решил, так и будет. И точка! Проведи их в казарму, пусть найдут себе комнаты! — его помощник, кивнув, направился следом. — Выполнять! — гаркнул он уже нам. Эл и Мар, вытянувшись, кивнули и последовали за мужчиной, прихватив меня с собой.
Решил он, как же.
— Анта, не бузи, — пытался достучаться до меня Эл, пока мы стояли где-то в подвале у завхоза и получали одежду. Мужчина, коротко объяснив нам, что где и как, исчез в непонятном направлении. — Всё обернулось как нельзя лучше: попав в этот мир, мы сразу нашли сильного защитника, крышу, еду, одежда вот будет. Анта, пока не освоимся, это вообще лучшее, что может быть!
— Я не хочу быть собакой Дозора, в гробу я всех военных видела, — пробубнила я. Однако, зерно истины в его словах было. А если есть зерно, то и побеги скоро нагрянут...
— Поживем — увидим, как дальше события сложатся, — пожал плечами Мар, получая одежду и отходя в сторону.
Мы, так же получив свою, отправились в здание казармы, где нас развели по разным комнатам, быстро и доступно объяснив, что с нами будет за шум, грязь, извращения — стандартный набор общаги, только военной. Парням тонко намекнули, что с ними будет, если их поймают возле женских комнат. Или внутри. Те, перемигнувшись, хором шепотом выдали: "Если да кабы...". Я лишь закатила глаза, грустно рассматривая унылое убранство своей комнаты. Напротив входа, вправо в стене окно, под ним кровать. Рядом тумбочка, и еще одна. Возле входной двери шкаф. Напротив кроватей еще одна дверь, на проверку оказавшаяся проходом в совмещенный санузел. Скинув одежду на кровать, я уныло уставилась в окно: первый этаж, залазь, кто хочет. На улице, под жаркими лучами солнца, курсанты отрабатывали удары деревянными мечами и бегали по кругу. Возле фонтана кто-то беседовал, время от времени потрясая бумагами в воздухе. Как же все уныло.
Так и началась моя жизнь в Дозоре. Ужас, да.
Будни
Ну, и какой из меня дозорный, а?
Правда, это я так монументально назвала себя. До дозорного мне было еще далеко: курсант, не более. А о том, сколько раз за свои выходки я попадала в карцер, уже шептались по углам. Я реально отказывалась делать что-либо: приносить чай, перебирать бумаги, мыть полы. Гарп, поначалу смеялся, потом начал молчать. А потом я пару раз загремела в лазарет: кулак у него действительно был тяжелый. Даже слишком. Правда, переломов не было, дело ограничилось ссадинами и синяками. И карцером. В общем, сокрушенно качая головами, офицеры начинали возмущенно коситься в сторону Вице-Адмирала. Тот сохранял молчание, шумно отсёрбывая чай из кружки и закусывая пончиками. Поначалу казавшийся глупым и слишком шумным и непоседливым, старик явил собой образец выжидания, что было для него крайне нехарактерно. Форт предвкушающе замер. Что-то должно было рвануть или новый способ приручения?
Ну, а я заработала дурную славу мрачной и упертой особы, в чем мне прекрасно помогали окружающие, постоянно действуя на нервы и раздражая. Впрочем, чего таить, я не без удовольствия совершала очередную пакость, натягивая веревки на уровне ног или неустойчиво складывая бумаги на шкафу.
— Курсант, принеси мне бумаги из папки двадцать четыре, живо! — офицер не стеснялся, явно ожидая от меня чего-то характерного. Пожав плечами, я отправилась в направлении шкафа, где покоились пухлые папочки с документацией. Шлепнувшуюся перед ним на стол папку, он смерил презрительным взглядом.
— Курсант, подай мне папку так, как надлежит младшему по званию. — Широкая улыбка с его стороны. Ну что ж, дождался.
— Мне было очень приятно работать с вами, сэр капитан третьего ранга! — вежливо улыбаясь, я покинула кабинет, оставив позади согнувшегося в три погибели мужчину. Недоуменно сунувшиеся посмотреть причину моей неожиданной вежливости, дежурные, что были на тот момент в коридоре, меня поймать уже не успели: кухня была одним из немногих мест, где я могла спокойно отсидеться. Объемная повариха, с огромной поварешкой в руках, неожиданно приветливо приняла меня в первый мой побег, тихонько суя мне в руки то яблоко, то пирожок. Поэтому, если мне и назначали наряды вне очереди, что было практически постоянно, она, как могла, затаскивала меня к себе на кухню. Да только не всегда так удавалось выкрутиться.
Карцер был сырым. То ли где-то тут была подземная река, то ли все было гораздо приземистее и просто труба, идущая под кладкой, протекала, я не знаю — понять причину было трудно, особенно, когда, привыкая к одним порядкам и условиям, попадаешь в другие. Кто знает, что в этом мире еще отличается от моего? Любимая дальняя камера радовала маленьким окошком-бойницей в стене напротив входа, разваливающейся койкой у стены да парой крысиных нор в стенах. С крысами, почему-то, было проще всего соседствовать: они доедали ту скудную трапезу, что доходила ко мне с кухни. Боявшиеся по началу, на раз, эдак, пятый, они уже радостно выбегали ко мне, карапкаясь по штанинам вверх и легонько кусая за ухо, как бы жалуясь на что-то, и говоря, что скучали. Две маленькие товарки часто дрались за место на мне, громко пища и становясь на задние лапы, передними "ручками" толкая друг дружку. Приходилось их разнимать и притягивать к себе, пытаясь удобнее устроиться на холодном ложе и грея теплом ладоней холодные лапки и хвосты. И кто сказал, что они ужасны? Наблюдая за ними часами, я удивленно заметила, что крысы, сами по себе, являлись довольно-таки чистоплотными созданиями: постоянно останавливаясь, чтобы расчесать-пригладить вздыбившуюся шерстку, они старательно обходили наиболее грязные и сырые места нашего импровизированного жилища. Имена я им не давала, не хотелось привыкать еще сильнее — крысиная жизнь коротка, а скучать по существу буду очень долго. Хотя, кого я обманывала? Уже привыкла.
Крысы зализывали ранки на руках, когда меня отправляли в карцер после очередной драки. Крысы своим настойчивым писком не давали мне уснуть, когда, сильно порезавшись, я некоторое время не могла остановить кровь. Крысы, возбужденно бегая по мне, что-то рассказывали и тут же играли, требуя и моего участия. То, что за мной шли, дабы выпустить в свет белый, они знали задолго до того, как можно было услышать шаги кого-то из дозорных, которых посылали за мной. Именно там, в сыром полутемном карцере, рядом с бегающими туда-сюда грызунами, помойным ведром в одном углу и покосившейся койкой в другом, я начала учиться чуять. Не знаю, как нужно было точнее это объяснить, кажется, на какой-то из обязательных лекций это назвали Волей Наблюдения, но спустя месяц таких вот вынужденных тренировок, уже я, а не крысы, знала, что за мной идут. Что стремящийся к моей голове кулак Гарпа, что в который раз вспылил, вот-вот ударит, и надо присесть, чтобы уйти от удара. Что нужно куда-то спрятаться, когда ночью, на кухне, ты тихонько ешь вкусняшку, найденную в огромном холодильнике, так же быстро командуя спрятаться сидящим рядом Элу, Мару и Коту под столом, ныряя следом.
Сам Вице-Адмирал, решив, что раз Воля у меня заработала, при каждом удобном случае начал нападать на меня, называя это тренировкой и просто "курсом молодого бойца". Было больно. Приседать получалось до поры до времени, потом все стало гораздо страшнее, пришлось учиться отбивать несущиеся в мою сторону удары, время от времени врезаясь в стены. Старик явно не умел сдерживаться, от чего страдали вообще все окружающие. А я стала параноиком.
Почему ко мне было такое внимание? Нет, не пуп земли и не что-то выдающееся, это уж я точно знала. Просто, наверное, все дело было в том, что я единственная из всего Дозора не хотела быть солдатом. Я была букой, злюкой, стервой, да только никого это не пронимало. Поначалу фыркающие в мою сторону дозорные, потом стали удивленно приглядываться — я не сдавалась, каждый раз высказывая свое мнение по поводу того, что предстояло сделать. Я спорила с офицерами и командующим, я обращалась к ним на "ты" и игнорировала устав. Мне прилетало, я давала сдачи, совершенно не думая о последствиях, которые не заставляли себя ждать. Каждый становился сильнее по своему, и, вероятно, у меня это было так.
Удивляться я стала тогда, когда за мной хвостиком начали виться пара серых и неприметных личностей, то и дело, вздыхая и что-то приговаривая.
— Фан клуб, не знала? Ты становишься довольно-таки популярной личностью, с таким-то поведением, — просветил "братик" Эл, стоя на заднем дворе и куря сигарету. Покрасневшую от злости меня он проигнорировал, отведя взгляд в сторону и довольно щурясь на заходящее солнышко.
Тренировки были изнуряющими, а для городского жителя просто убийственными: с нашими тренерами приходилось выживать в экстремальных условиях. Таща на себе огромный рюкзак, набитый камнями, под дождем, мы общей группой бежали из одного места в другое. Было ужасно тяжело, холодно и почти ничего не видно. Тащась в конце цепочки и придерживая еще одного отстающего, что время от времени смотрел на меня щенячьими глазами, я грустно размышляла над тем, сколько еще нужно бежать. Два месяца в этом кло... месте пролетели как один день, если не считать непонятно, сколько проведенных часов в одиночной камере, в полной темноте. Скинув еще несколько килограмм и набрав некоторую мышечную массу, я вообще перестала быть похожей на ту себя, что в одиночку жила в квартире в обществе кота и металлолома, имеющего форму мечей. Только тут я поняла, что настоящие клинки у меня выходили лишь пару раз: оружие, что создано для выполнения долга, читай убийства, выглядит иначе. И теперь, в свободное время, отлучаясь за ворота Форта, я первым делом бежала к обнаруженному мной в начале службы кузнецу, что встречал меня с распростертыми объятиями и огромной улыбкой на лице. А я задалась идеей создать себе собственное оружие, со всеми нюансами и условиями. И кайросеки туда заковать, мрачно улыбнулась тогда я, наблюдая за оружием с его примесью и тем, что оно делало с фруктовиками. Правда, меня терзали смутные сомнения насчет меня самой — на одном из обязательных занятий, нам принесли пару осколков этого минерала и наручники, для ознакомления. Мар, перемигнувшись с Элом, тихонько стащили один кусочек. Как всегда, отказавшись идти в общее стадо, что громко вскрикивая, толпилось у стола, я стояла в конце классной комнаты, куда они и направились. Продемонстрировав мне этот минерал, они вкратце объяснили, что данным камешком можно поставить на колени самых крутых фруктовиков мира сего. Даже Йонко.
Положив его на стол, они повернулись к преподавателю, пытаясь расслышать его, пока тот искал пропажу. Я же, любопытно протянув руку и коснувшись кончиками пальцев кусочка, ощутила в теле невыносимую слабость. И всё прекратилось в тот же миг, как только я убрала руку от кусочка. Парни, обернувшись обратно, моей минутной слабости заметить не успели, тут же приватизировав реквизированный накануне кусочек. Я фруктовик? Когда же я успела?
Мне было не понятно, радоваться или грустить от такого положения вещей. Списывая до этого момента всю слабость при приеме водных процедур на обычную усталость после тренировок, я не задавалась подобным вопросом и вообще не считала себя кем-то из этого рода племени. Теперь же, окончательно удостоверившись в том, кем являюсь, я начала более детально вспоминать о том, какие изменения во мне произошли. Сравнивать пришлось со своей прошлой жизнью. Что имеем? У меня улучшились слух и зрение, причем последнее на столько, что ночи для меня превратились в Питерские белые. Приняв это за обычные климатические условия, я и не спрашивала о том, почему ночью ребята, при тайном походе на кухню, постоянно врезались и практически не ориентировались, по началу, в пространстве. Слух позволял услышать чужие шаги задолго до проявления человека. А про обоняние вообще молчу, если запахи с кухни привлекали, то после тренировки было буквально нечем дышать. Скорость и реакция так же стали на высоте: по показателям я очень быстро достигла тех, кто был уже не первого года службы. Впрочем, если рефлексы у меня и были буквально звериные, то опыта и навыков не было почти никаких, если не силой и изворотливостью, то техникой меня с легкостью укладывали на обе лопатки. Казавшийся неплохим опыт и знания, набранные дома с подачи дяди, тут практически ничего не стоили. Это крайне расстраивало. Дралась я пока без оружия: боккены, которые до этого мне вручил молчаливый помощник Гарпа, разлетелись при первых же ударах, их замена ушла в небытие следом за ними. Помощник, как его шепотом окрестил Мар, Богарт, ничего не сказал, что, впрочем, было ожидаемо. Только вот оружие мне больше не давали...
