— Главное, чтобы если и был рецидив, то только в мою сторону... Хотя второй раз я вряд ли переживу так, чтобы не поехать крышей.
— А народ уже привык, — усмехнулся он.
— Это ужасно. И к такому нельзя привыкать, — выдохнула в ответ, трясь о пальцы. — Нельзя, Марко, и за слова о том, что "уже привык" нужно ремнем пороть. Если не за борт макать, предварительно привязав к канату.
— Да, капитан Дозора — это страшно, — задумчиво выдал мужчина. — Ты логия в какой-то степени. Так, когда у тебя начинаются проблемы с кровью, просто превращай ее в огонь. Как идея?
— Утешительная, — слабо улыбнулась я, прислушиваясь к шуму из-за двери.
— Ладно, нужно идти — думаю, те, кто владеет Волей, имеют пару вопросов по поводу того, что я тут умирал, — он так же услышал голоса команды.
— Только чур... Не я буду отмывать тут все, — согласно кивнула, даже как-то нехотя отпуская его. Феникс лишь утомленно покачал головой, поднимаясь на ноги и окидывая взглядом заляпанное кровью помещение.
Вечером они действительно устроили грандиозную попойку, вытащив невообразимое количество алкоголя наружу. Отец Белоус так же вышел ко всем. И тут настал момент истины: меня буквально вытолкнули вперед, давая всей команде увидеть виновника торжества, а ему окинуть меня любяще-отцовским взглядом.
— Дочь моя, — тостов не было, только эта фраза и поднятая к небу огромная чаша с саке, после чего я в который раз за день залилась краской, а народ заорал так...
Я думала, что меня звуковой волной за борт снесет. Похоже, меня ребята хорошо запомнили из-за того случая, когда я заставила их перед медсестрами извиняться, а потому прониклись чем-то там накама-братски-любящим. Ух, до дрожи.
— Сестренка! — громкие крики вызывали бурю эмоций, часть которых можно было бы назвать злостью: на себя, на окружающих, на мир в целом. Я — дозорная. Дозорная же, правда?
— Улыбайся шире, — подкатил Харута, не иначе как на интуитивном уровне ощущая перемену моего настроения. — Давай, тут все ради тебя собрались! Мы же обещали!
— Да, я помню, — улыбнулась ему. — Дети Белоуса и сам Отец держат свое слово, да?
— Именно! — широко улыбнулся он, утягивая меня в толпу веселящихся. Столько хлопков по плечу и объятий я еще никогда не получала. Наверное, если бы не тихая регенерация и поднявшееся до небес настроение после пары кружек рома, я бы уже окончательно разъярилась, а так, спустя некоторое время, уже со всей толпой довольно орала какие-то песни, половина которых была из моего мира, но быстро подхватилась окружающими.
Но самым шикарным подарком, а они были — катана, презентованная Харутой и пара пистолетов, которые я осторожно приняла из рук внимательно следящего за мной Изо, совершенно искренне поблагодарив его — были песни. Феникс, провожаемый взглядами торжественно затихшей толпы, уютно устроился около ног Белоуса, положил на сгиб ноги гитару и осторожно провел пальцами по струнам, даря миру первые звуки. Прижав к груди подарки одной рукой, и ухватившись второй за ручку очередной кружки с ромом — моя сгинула где-то в толпе, во время поздравлений, склонила голову на плечо стоящего рядом Саччи. Он до этого что-то увлеченно рассказывал одному из своих ребят из дивизиона на тему приготовления курицы, из-за чего, в принципе, я и подключилась к беседе. Теперь же, завороженно слушая песню и довольно щурясь, не могла не признать — пернатый командир смог.
Засыпай, на руках у меня засыпай. Засыпай, под пенье дождя,
Далеко, там, где неба кончается край
Ты найдешь потерянный рай.*
В середине песни я уже плакала, из-за чего мужчина со смешным помпадуром даже немного растерялся, начиная меня успокаивать. Я там прошлое сожгла, всего лишь рано поутру, а оно, с моей же подачи, вновь ко мне вернулось, заставляя пускать сопли-слезы в чужую рубашку. Хорошо хоть, что другие не заметили, продолжая слушать необычные для них строки-слова. И такие родные для меня.
Да меня такие эмоции даже на день рождения и при раскрытии подарков под елкой не посещали, как сегодня, на не желаемом корабле пиратов в хрен знает как устроенном море и безумно странном мире. Но, похоже, теперь уже окончательно в моём месте в жизни.
— Это прекрасно, — тихо прошептала, хлюпая носом и широко улыбаясь.
— Так специально для тебя старались, — волосы на макушке вновь взлохматили. Благодарно кивнув, шагнула назад, быстро вытирая мокрое лицо, и поворачиваясь в сторону Феникса. Молодец, командир — запомнил.
А ну-ка, отметим мы это дело. Гулять, так гулять! А там, глядишь, и решусь. Отступать нельзя.
Пьяно отплясывая с кем-то из команды и на спор поедая пирог с персиком, испеченным специально для меня, против пирога с вишней, на удивление быстро поедаемым раскрасневшимся Тичем, который и стал моим соперником, я неплохо начала свою, типа пиратскую, новую жизнь. Пироги действительно шли очень быстро у обеих команд, а вот потянувшегося стащить кусочек, Эйса уже на пару послали обратно в азартно болеющую толпу. В результате, буквально с секундными отрывами, я, все же, смогла победить Маршала, и, довольно откинувшись на руки, широко улыбнулась в ответ проигравшим. Тич, правда, совсем не обиделся, громко смеясь — при любом раскладе он был не особо в проигрыше. После чего, меня, вздернув за шкирку, потащили пить. Ухватившись за все того же Тича, в попытке понадежнее стать на якорь, потерпела неожиданное поражение: вместе с, казалось бы, неподъемным грузом, меня, все же, утянули в новую, празднично галдящую, компанию. Тич, кажется, вообще не испытывал никаких отрицательных эмоций — только обрадовался неожиданно возникшей перед носом емкости с алкоголем. Кружкой эту цистерну было сложно назвать...
Вырвалась из шумящей компании я только спустя час, буквально на четырех проползая между ног и оказывая на свободе. Отец, устав, что простительно для его возраста, под присмотром медсестер ушел к себе, напоследок еще раз выпив со всеми. Девушки были уже не особо рады гулянке, пытаясь оторвать от него огромную чашу и бросая в адрес шумящих братьев несколько злые взгляды.
Трафальгар, немного побывший снаружи, наверное, чтобы чисто поужинать, ощущался у себя в комнате. Наверное, не очень он любит гулянки. Или он не любит гулянки с малознакомым Йонко и его командой?
На эту тему, можно издеваться над Ло бесконечно...
Дыша свежим воздухом возле перил, взглядом выцепила скрывшегося в коридоре, ведущим к каютам командиров, Марко. Немного поколебавшись, быстро скользнула следом, оказываясь в темноте корабля. Успевший запомниться путь до каюты, скрип двери, и неожиданно упавшее в пятки сердце попыталось скачками-биениями выпихнуть меня обратно в коридор. Упрыгать туда вместе с тупым балластом, прямо выражаясь.
Феникс не ожидал моего прихода, хоть и явно почувствовал мое присутствие еще задолго до появления. Чуть покачиваясь от эмоций и выпитого, прошла вперед и, крепко ухватив его за пояс штанов, сминая ткань шелковистого платка, подняла голову.
— Хочу.
— Ты пьяная, — приподняв меня за подбородок, мужчина пристально посмотрел мне в глаза, безошибочно понимая мои слова. Я ответила таким же взглядом, ответно рассматривая потемневшее олово.
— Я знаю. И это не отменяет того факта, что я хочу именно тебя и именно сейчас, — облизнув губы кончиком языка, все так же не отрывая взгляда. — Хочу, сильно.
Я помню, что должна тебе. За спасение, за помощь, за понимание. Но у меня ничего, кроме меня, нет. Так пусть же я отдам тебе себя — мне не жалко. Я благодарна. Это не ложь и отчаяние — правда.
— Анта, за тебя говорит алкоголь, не ты, — покачал он головой, впрочем, не отходя в сторону. И зачем тогда все эти слова, а? Ты смешной, Марко.
— Алкоголь лишает нас сомнений. Желание есть и до этого. — Усмехнулась, подходя ближе и буквально вжимаясь бедрами в пах мужчины. Тот рвано вдохнул, все еще держа себя в руках. Чёрт. Сколько мне еще надо тебя подпинывать?
— Анта, — хрипло, что меня только обрадовало, выдохнул он, — ты пожалеешь.
Эта фраза настроила на позитивный лад — сдался. Наверное, еще сам того не понимая, но сдался.
Подавшись вперед и став на носочки, обхватывая губами губы мужчины, не смогла сдержать дрожи: наконец-то. Я хочу, уже действительно хочу. О, удивительная бабская натура.
— Ммм... — А если тереться, то ответная реакция еще более быстрая.
А дальше взлеты и падения, в преддверии новых взлетов. Затуманенный разум выхватывал все клочками: раскиданная по комнате одежда, некоторые элементы которой обнаруживались даже на шкафу. Оголенный торс мужчины, столь привлекательный наличием подтянутого живота и нескольких шрамов, которых хотелось касаться, не прекращая: руками, губами, языком — не важно. Спина с выпирающими позвонками, по которым так приятно проводить пальцами, и которая легким прогибом и желанным стоном мужчины, резко смявшим и укусившим губы. Косточки бедер, когда, наконец, эти гребаные штаны вместе с нижним бельем были сняты, являя затуманенному разуму долгожданный орган, в обрамлении жестких, чуть более темных волос у основания. Мужчина резко отстранил от себя, нервно срывая с меня рубашку и путаясь в моих штанах. Легонько ударивший по телу ток резко убрал хвост и уши, явно указывая на то, что мужчина владеет Волей. Неслабо так.
— Зачем столько одежды? — тихо и себе под нос, разрывая мои трусики — они самовозгорание пережили, а ты! — и, притягивая к себе, вжимая и давая прочувствовать всю степень возбуждения. Меня ощутимо тряхануло, заставляя застонать и потереться о чужое тело. Резко подхватив меня под попу, приподнимая над полом, и повернувшись к кровати спиной, мужчина сел, усаживая меня сверху и принимаясь, целуя, водить руками по телу.
Ах, какие же горячие, у, казалось бы, холодного человека, руки и губы. У холодной птицы, которая не может своим огнем не то, чтобы спичку зажечь, а просто согреть. Удивительный контраст.
— Обратно уже не отпущу, хочешь того или нет. Но могу позволить начать самой, — без тени усмешки сообщил он, ощутимо сжимая меня руками и сильнее прижимая к себе.
— О, свобода выбора — неожиданно, — съехидничав, выдохнула в губы, тут же целуя и приподнимаясь на его коленях. Внутри что-то екнуло, и тут же оборвалось, когда я, не сдерживаясь, мысленно рыкнула, заставляя все стать на свои места. Все тараканы да по полочкам. Хватит уже сомневаться в этой гребаной жизни! Ты знаешь то, что нужно делать!
Мгновение боли, отозвавшейся окаменением тела подо мной и, победно усмехаясь, подалась вперед, сжимая чужую плоть внутри себя. Так, сейчас главное не дать регенерации хода, иначе... Черт, да я даже не знаю, как эту конфузную ситуацию назвать!
— Анта, — даже как-то растроганно, вперемешку с удивлением, выдавил он, ласково поглаживая мой затылок и ненавязчиво сжимая волосы в кулаке, заставляя запрокинуть голову назад, морщиться от череды неприятных ощущений и тут же выгибаться, когда горячий язык заскользил по шее, сменяясь зубами, прикусывающими такую чувствительную сейчас кожу.
— Твою же мать, сколько ты еще будешь любезничать, а? — уже рыча, выдавила, чувствуя, как поднимающаяся внутри волна огня ненавязчиво гасится давлением со стороны мужчины и оседает, скручивая всё в уже болезненный узел.
— Столько, сколько нужно, девочка, сама пришла — терпи, — тихо и с хрипотцой рассмеялся он, вызывая целый табун мурашек, пробегающих по позвоночнику и так же оседающих горячей волной внизу живота. Движения вверх-вниз не такие и трудные, правда? А вот момент, когда он не смог больше сдерживаться, переворачивая на кровать и закидывая мои ноги себе на плечи, восприняла с победной ухмылкой, впрочем, тут же сменяющейся задушенным стоном, в конце которого просто потеряла голос, выгибаясь дугой. Шутишь, что ли? Я же уже протрезвела, еще в начале прелюдии, когда направляла. Зачем же столько любви? Просто трахни...
— Не отвлекайся, а то обижусь, — склонившись к уху и горячо выдыхая в него, протянул он.
— Уже не сможешь, — хрипло выдохнула, для провокации, протяжно выдавая тихий стон, из-за которого меня буквально вжали в хлипкую кровать, куда сильнее, чем до этого, вбивая в матрац.
— Потом заставлю отработать, — хрипло процедил, увеличивая темп. Мне стало не до слов и смешков, мешая мысли и заставляя буквально задохнуться от ощущений, выгибаясь, в надежде прижаться к горячему телу как можно ближе. Боль, что была в начале, испарилась бесследно, а то, что пришло на замену, заставляло чуть ли не кричать, прося еще и еще. Сознание, находясь и до этого на хрупкой грани, резко взорвалось, перекрывая доступ к воздуху и, кажется, заставляя вовсе отключиться и забыть о том, как нужно думать, посылая круговороты цветов перед глазами.
Как же... Без слов. Феникс, что же ты делаешь со мной?
— Эй, ты как? — обеспокоенный голос пробился внутрь, заставляя открыть глаза и рассеяно оглядеться вокруг, совершенно не фокусируя взгляд на чем-либо. Все еще подрагивающее тело не слушалось, поэтому выдавить смогла лишь слабую улыбку, когда поймала обеспокоено-настороженный взгляд. Замерев и сосредоточившись, несколько секунд внимательно рассматривала его лицо, запоминая. Он еще сильнее нахмурился, а я, в ответ, криво улыбнулась, пододвигаясь ближе и ласково проводя пальцами по его боку и переходя на бедро.
— Я там что-то должна?
Ответом мне был тихий смех и вновь взъерошенные волосы на голове.
Шагай легко
Было неудобно. Жесточайшим образом неудобно — острый слух постоянно улавливал какой-то громкий стук-биение, который ужасно мешал спать. Внутренне нахмурившись, сквозь сон и негу тепла, явственно представила себе то, как наконец-то стало тихо. Стук тут же прекратился, что позволило довольно вздохнуть и расслабиться, утыкаясь носом во что-то теплое.
Простите, что, блядь?!
Подпрыгнув на кровати, во все глаза уставилась на лежащее рядом со мной тело, уже через мгновение, опознанное как Феникс.
— Эй, ты че, реально умер? — жалобно протянула, толкая его рукой и переворачивая на спину. Соскользнув с груди, рука мужчины безвольно свесилась с края кровати, а я, хлопнув себя ладонью по лбу, застыла. После засмеялась, из тихих всхлипов, плавно переходя в дикий ржач. Доброе утро, черт тебя дери, командир! О, какое доброе!
Содрогаемая смехом, кое-как переползла через него, с грохотом навернувшись с кровати на пол и, потирая отбитое плечо, поползла к своим штанам, застрявшим на крючке-гвозде, вбитом в шкаф. Натолкнувшись по пути на нижний элемент белья, мстительно сощурилась, внутренне пожимая себе руку за утреннее происшествие. Кровь за кровь! Я буду помнить вас, труссарди!
Натянув штаны и накинув рубашку, ежась от холодящих босые ступни ног досок пола, прошла к иллюминатору, застегиваясь на ходу и выглядывая наружу — тяжелое, свинцовое небо буквально нависло над кораблем, почти цепляя верхушки мачт. Море легко волновалось, белея барашками волн. Буря будет?
Засмотревшись, не услышала и не учуяла, как забилось чужое сердце, как скрипнула кровать и, очнулась уже тогда, когда меня неожиданно прижали спиной к себе, явно по-собственнически обхватывая меня в районе груди. Ага, как же — ей, до нормальных параметров, еще лет пять расти. Но уверяю — будет, что потом потрогать. Дожить бы только, с такой-то реальностью.
