Родственник

Целый день стояла невыносимая жара, она плавила все вокруг от асфальта на аккуратных дорожках до воздуха, обжигающим огнем врывающегося в легкие. Целый день он избегал появляться в доме Дурслей, тот все равно не стал бы спасением от жары, там его не ждут и он персона нон грата. Сначала он прятался в саду за гортензией и подслушивал новости, которые могли пролить хоть какой-то свет на происходящее, после, поругавшись с родственниками, застукавшими его за этим занятием, он просто сбежал на улицу. Бездумно бродить наедине с жарой и тяжелыми мыслями.

Откуда могут быть тяжелые мысли у почти пятнадцатилетнего подростка к тому же героя Магической Британии? Например, оттуда, что он чувствовал себя одиноким и преданным. Его друзья отдыхали в Норе семейства Уизли и слали скупые письма, что у них все хорошо, а он должен жить у нелюбимых родственников и знать, что происходит в мире ему не нужно. Для его же блага. Вот только такое собственное благо он не понимал и не желал принимать. А Сириус его крестный, как он радовался, что нашел его, мечтал, что будет жить с ним, с тем человеком, которому он нужен. Оказалось не настолько нужен. Блек настаивает на жизни в семействе Дурслей и шлет сочувствующие письма и тоже молчит. За что они так с ним?

Ему то нужно всего немного дружеской поддержки и участия, того с кем можно поговорить и поделится своими страхами, разве можно доверить сокровенные мысли бездушной бумаге? Неужели никто не понял, что он привязался к Седрику, что считал его своим старшим братом. Он был готов как собачка бегать за ним, лишь бы тот обратил на него внимание. Кто-то вступал в клуб фанатов Мальчика-который-выжил, кто-то надевал унижающие его значки, а сам Гарри почти боготворил своего соперника по Турниру. Потому что он видел в нем всего лишь младшекурсника Гарри, непутевого мальчишку с лохматыми волосами и смешными очками. Он снисходительно улыбался его неудачам и терпеливо, раз за разом объяснял ошибку и открыто радовался, когда заклинание, наконец, выходило как надо, задорно взлохмачивая и без того дыбом стоящую шевелюру. Ему не было дела до того, что о Гарри думают другие, он просто был рядом и гриффиндорец уже привык ощущать его молчаливую поддержку. Сколько раз он уже проклинал себя за то, что предложил ему вместе взять кубок. В тот момент, когда в Седрика попал зеленый луч, Гарри показалось, что и его жизнь прервалась в тот же миг, это еще долгие годы будет преследовать его в кошмарах.

Неужели они не хотят этого понимать? Гарри, ты должен поехать к Дурслям. Гарри ты должен слушать директора, это же все для твоего блага. Гарри ты должен сделать это, мы же друзья. Гарри ты должен быть снисходительным к Рону, он же твой друг. Должен, должен, должен. Почему он всем должен, но никто не считает, что что-то должен ему? Почему все требуют от него чего-то, ссылаясь на дружбу, а как только помощь и друзья нужны ему, так Гарри не нужно быть таким эгоистом. А ему всего-то нужна поддержка, потому что ему страшно оставаться одному. Неужели он так много просит?

Только Седрик от него ничего не требовал, но и его больше нет. Не нужна ему разрекламированная слава, которой так завидует Рон, не нужно состояние родителей, которым он так и не может воспользоваться, он все готов отдать, лишь бы тот, кого он в тайне от всех называл своим старшим братом, был жив.

Все бурно начали обсуждать прошедшее, почти сразу забыв о Седрике, а его сплавив к Дурслям. К тем, кто его ненавидит и считает ненормальным, к тем, кто постоянно называют его выродком и нахлебником, к тем, кто терпит его только из страха перед магами. Гарри очень сомневался, что постоянно ощущаемая им ненависть со стороны Дурслей благоприятно скажется на его и так расшатанной психике, именно поэтому он предпочитал находиться как можно дальше от них. Психику детей берегут, он знал об этом, видел телепередачу, и тетя Петуния возила Дадли к детскому психологу после встречи с Хагридом. Но почему никто из родителей друзей и преподавателей не беспокоится о его душевном равновесии, ведь они все знают, что произошло. Но ничего такого не было после первого курса и смерти Квирелла, после василиска и третьего курса, то чего же он ждет сейчас? У него не было ни одного спокойного года, когда бы он мог вздохнуть спокойно или спрятаться от назойливого восхищения или безосновательной ненависти или сплетней и осуждений. А была ли у него вообще жизнь?

Подруга, которая больше любит поучать и командовать, друг, который всему завидует, но которого он обязан регулярно прощать, Молли Уизли, которая называет его своим сыном, но при этом не видит, как он одет и не дает взять денег из его же собственного сейфа больше, чем на покупку школьных принадлежностей. У которой почему то находится его ключ от его сейфа. Сириус, который ласково называет его Сохатиком, но не забирает жить к себе на Гриммо 12, Люпин, который называет себя другом его отца, но при этом ни разу не навестил его, хотя знал, что семья тети ненавидит магию и всех с ней связанных, и он в отличии от крестного был на свободе. Не смотря на всех этих людей, он всегда оказывается один именно в тот момент, когда они ему необходимы.

Возможно, правы Дурсли, называя его уродом, потому то он никому и не нужен. Иногда Гарри казалось, что профессор Снейп единственный говорит ему правду, ведь только его слова и мнение Дурслей расходилось с тем, что о его родителях говорили другие. Но говорили это так, словно подразумевали, что сам Гарри не слишком-то соответствует светлому образу его предков. Хотя, чем больше он узнавал о Мародерах и их проделках, тем больше они напоминали ему банду Дадли с его повадками и увлечениями.

Ну вот, помяни и тут же появится. Недалеко раздались голоса подростков, Гарри сразу распознал голос кузена и Полкинса. За рассуждениями и самокопанием он даже не заметил, как дневная жара сменилась вечерней прохладой, и тем более не заметил, как мягко и неожиданно подкралась ранняя ночь, раскинув над ним сверкающий звездный купол. Дадли и его компания его не заметили, от чего Гарри слегка расстроился. Кузен побоялся бы связываться, чего не скажешь о его дружках, а Поттеру сейчас очень хотелось сорвать на ком-нибудь свою злость. Он понимал, что это странное желание ему не свойственно, но в последнее время оно появлялось все чаще и чаще, что подросток списывал на переходный возраст и вконец расшатанную психику.

Схлестнуться получилось только с кузеном, когда тот расстался со своими друзьями. Гарри с каким-то странным удовольствием доводил его до бешенства, насмехаясь над совершенно безобидными с его точки зрения вещами.

" Внезапно Дадли хрипло, судорожно охнул, будто неожиданно окунувшись в ледяную воду. Произошло что-то из ряда вон выходящее и пугающее. Усыпанное звёздами небо цвета индиго внезапно почернело, и наступила кромешная тьма — исчезла и луна, и звёзды, и мерцающий свет фонарей. Не стало слышно шелеста листвы и далёкого рокота автомобилей. Тёплый, душистый вечер сделался пронзительно холодным. Гарри и Дадли окружила абсолютная, непроницаемая, чёрная тишина, словно бы чья-то гигантская рука накрыла всё вокруг плотной ледяной накидкой, не пропускавшей ни звука, ни света.

Сначала Гарри решил, что, сам того не желая, проделал какое-то волшебство, но потом разум взял верх над чувствами — как бы там ни было, выключить звёзды ему не под силу. Он повертел головой, стараясь увидеть хоть что-нибудь, но тьма невесомой вуалью льнула к его глазам.

В уши ударил перепуганный голос Дадли:

— Т-ты чего н-наделал? Уб-бери это!

— Ничего я не наделал! Замолчи и не двигайся!

— Я н-ничего н-не в-вижу! Я ослеп! Я...

— Я сказал, молчи!

Гарри стоял как вкопанный и водил по сторонам невидящими глазами. Стало так холодно, что его трясло с головы до ног; руки покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом. Гарри до предела распахнул глаза и продолжал слепо озираться по сторонам.

Немыслимо... невозможно... как они могли оказаться здесь?... Гарри напряг слух... он услышит их раньше, чем сможет увидеть...

— Я п-пожалуюсь п-папе! — заскулил Дадли. — Т-ты г-где? Т-ты ч-что?...

— Да тихо ты! — прошипел Гарри. — Дай послу...

И оборвал сам себя — он услышал именно то, чего так боялся.

В проходе, кроме них, было что-то ещё — и оно медленно, судорожно, свистяще втягивало в себя воздух. Гарри окатило волной ужаса.

— Х-хватит! П-прекрати! А то к-как т-тресну, п-понял...

— Дадли, тихо...

БАМ. Кулак попал Гарри по голове, сбоку. Ноги оторвались от земли. В глазах вспыхнул белый фейерверк, и во второй раз за вечер Гарри показалось, что голова раскололась надвое. Он тяжело рухнул на землю. Палочка вылетела из рук.

— Ты болван, Дадли! — заорал Гарри, лихорадочно вставая на четвереньки и слепо шаря вокруг. Он услышал, что Дадли понёсся куда-то, спотыкаясь на ходу и ударяясь о забор.

— Дадли, назад! Ты бежишь прямо на него!

Тишину прорезал ужасающий визг, и топот прекратился. В то же самое мгновение Гарри спиной ощутил наползающий холод, а это могло означать только одно: он не одни, их много.

— Ну где же... — отчаянно забормотал Гарри. Его руки ползали по земле как пауки. — Где же палочка... давай же... люмос!

Он произнёс заклинание машинально — очень уж нужен был свет — и, к его несказанному облегчению, в нескольких дюймах от правой руки тут же появился лучик: на кончике волшебной палочки зажёгся свет. Гарри схватил палочку, вскочил, осмотрелся...

И внутри у него всё перевернулось.

К нему, невысоко над землёй, медленно скользя и всасывая на ходу ночной воздух, плыла высокая фигура в робе с капюшоном без лица и без ног.

Спотыкаясь, Гарри отступил назад и поднял палочку.

— Экспекто патронум!

Палочка выпустила облачко серебристого пара, и движение дементора замедлилось, но заклинание не сработало как следует — дементор продолжал надвигаться на Гарри, а тот лишь в ужасе пятился, путаясь в собственных ногах. Мысли остановились от страха ... Надо сосредоточиться...

Из-под робы высунулись серые, покрытые слизью и струпьями, руки и потянулись к Гарри. В ушах у него громко зашумело...

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Его голос прозвучал словно издалека. И опять из кончика палочки выплыло серебристое облачко, ещё более жиденькое, чем предыдущее... Всё, он разучился, он больше не умеет исполнять это заклинание!

Голова наполнилась хохотом, высоким, пронзительным хохотом... зловонное, смертоносное дыхание дементора стало заполнять его лёгкие, Гарри стремительно тонул в нём... скорее... счастливые воспоминания...

Но он не мог вспомнить ничего счастливого... ледяные пальцы неумолимо смыкались на его шее... пронзительный хохот звучал всё громче, и в голове кто-то шептал: "поклонись смерти, Гарри... может быть, это даже не больно... сам я не знаю... ни разу не умирал..."*

Нельзя сдаваться! Нельзя слушать этот голос. Седрик не сдался, родители стояли до конца, он не может подвести их и так бездарно погибнуть! Он выстоял против Воландеморта, а здесь какой-то жалкий дементор. Перед мысленным взором веером пронеслись лица родителей, друзей, Седрика — он должен жить, ради них.

— Экспекто патронум!

Из кончика палочки вырвалось ослепительное сияние, моментально оформившееся в огромного серебряного оленя, налету сбившего презревшего законы физики отвратительного зомби. Дементора отшвырнуло прочь, как пушинку, олень бросился следом, угрожающе опустив рога, и отгонял противника дальше.

— Назад! Здесь еще один! — скомандовал Гарри своему защитнику.

Олень недовольно махнул головой, обещая своему врагу вернуться за ним позже, а затем стремительно развернулся и в одно мгновение упал рядом с подростком и, возбужденно ударив копытом об асфальт, выбив сноп ярких искр, ринулся на второго дементора. Дадли не удалось убежать далеко, он лежал на земле в нескольких шагах, сжавшись в комок и закрыв лицо руками. Второй дементор низко наклонившись над мальчиком, зажав его кисти в своих трупных холодных пальцах, почти ласково отводил их в стороны. Олень откинул дементора одним взмахом головы, украшенной шикарной короной из ветвистых рогов, против такого оружия дементоры устоять не могли. Однако, улетать прочь они не спешили, кружа над подростками и пытаясь опустится ниже, но отскакивая прочь, когда на их пути возникал патронус. Но он был один, а голодных настойчивых полутрупов двое. Холод постепенно пробирал до костей и жуткий шепот в ушах усиливался, Гарри боялся, что если дементоры немедленно не уйдут, то он не выдержит и рухнет без сил рядом с кузеном, потерявшись в своих кошмарах.

Олень крутился как юла, но дементоры не спешили покидать строптивую добычу, патронус бледнел вместе с тем, как силы покидали юного мага, что давало надежду пожирателям душ. Внезапно огненная вспышка прочертила тьму, шепот перешел в жуткий визг, а затем на ультразвук, оглушив и дезориентировав. Холод, от которого кровь стыла в жилах, резко пропал, даровав спасительную тишину. Патронус прощально фыркнув в лицо Гарри, растворился в темноте. Парень, запрокинув голову, облегченно смотрел в небо, где неуверенно одна за другой проявлялись звезды на стремительно светлеющем небе, боковым зрением он отметил мигание вновь загорающихся уличных фонарей. Дементоры ушли. Он снова выжил.

Рядом зашевелился Дурсль-младший, нервно косясь на кузена и медленно отползая в сторону.

— Это т-ты! Это твои ф-фокусы! Я расскажу папе, тебя выгонят из дома! И твои ненормальные все узнают о твоих проделках, тебе не поздоровится. Ненавижу, урод! — срывающимся голосом выкрикнул Дадли и неожиданно резво вскочил на ноги и бросился прочь.

Гарри недоуменно смотрел ему в след, сил спорить и убеждать, у него совершенно не было, в отличие от Дадли он отлично видел напавших и знал, какой участи они только что избежали. Но все равно было обидно и больно от таких слов, он спас кузена. Он никак не мог бросить его, но в ответ получил лишь еще одну порцию ненависти и отторжения.

— Так всегда бывает, — неожиданно раздался за спиной тихий властный голос.

Гарри резко обернулся. Совсем рядом непринужденно, словно только что и не было в переулке дементоров, стоял высокий мужчина, с любопытством глядя на подростка пронзительным холодным взглядом. Гарри невольно поежился. Мужчина тем временем продолжил:

— Ты их спасаешь, а после они обвиняют тебя во всех своих грехах и бедах. Им так проще, за этим они прячут свою трусость и беспомощность.

— Кто они? — удивленно спросил гриффиндорец, глядя на незнакомого волшебника, в том, что тот маг сомнений не было.

— Те, кто рядом, — пояснил он. Гарри слегка нахмурился, не понимая.

— Патронус был шикарен, — внезапно сменил тему маг, одобрительно кивнув мальчику. — Однако запомни на будущее, патронус лишь ненадолго отгоняет дементоров, а вот адское пламя не дает осечек.

Маг, небрежно махнул рукой в сторону, и Гарри, наконец, заметил, что газон был густо присыпан жирными хлопьями пепла. Огненная вспышка ему не показалась. А волшебник все так же задумчиво разглядывал подростка, и увиденное ему явно не нравилось.