Карьера и легенда Васко да Гамы. Перевод монографии С.Субраманьяма. Глава 6. Кульминация карьеры

ГЛАВА ШЕСТАЯ

КУЛЬМИНАЦИЯ КАРЬЕРЫ

Дон Жуан III призвал великого Васко. Он наделяет его всей полнотой власти; он делает его чуть ли не своим коронованным эмиссаром, снова самим собой, в таких далеких краях, где едва слышен голос, куда едва дотягивается рука. И великий Васко уходит. Это уже не дерзкая твердость, которую ничто не может сломить, и не яростная месть, сводящая все на нет; это Фемида, неумолимая, но безмятежная, непреклонная, но спокойная.

Хосе де Соуза Монтейро, "Васко да Гама. Герой" (1898) (1)

СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ

Мы видели, что в последние годы его правления казалось, что дон Мануэл сможет вновь укрепить свое политическое положение на погибель своим врагам, причем возрождение его эфиопского проекта стало наиболее заметным символом этой перемены. Но это возрождение остановилось, не успев принести плоды, и в декабре 1521 г. дон Мануэл умер, мало оплакиваемый своим преемником, отношения с которым постоянно ухудшались. В свою очередь, его сын, дон Жуан III, столкнулся с растущим недовольством по отношению к себе, пытаясь проводить собственную политику. Вместо того, чтобы быть создателем свободного устройства, благоприятного для дворянства и его амбиций как в Европе, так и в Азии, новый монарх, как оказалось, по крайней мере, изначально, имел собственные централизаторские амбиции, хотя и отличные от тех, что были у его отца. Но прежде чем перейти к щекотливым вопросам раннего царствования Жуана, возможно, будет полезно подытожить основные действия последних лет правления Д. Мануэла.

Уже отмечалось, что с флотом, отплывшим на Восток весной 1521 г. Д. Мануэл послал приказ построить крепость в Китае, значительно недооценив силу и могущество империи Мин. Действительно, как упоминалось в предыдущей главе, поворотный момент, по-видимому, был связан не с отправкой флота с Диогу Лопишем де Секейрой в Индию в 1518 г., а с отправкой флота в ??следующем году. Заметим, что этот флот 1519 г. был очень значительным, намного превосходящим по количеству кораблей флот 1516-1518 гг., независимо от того, на какой из нескольких разнящихся источников мы предпочитаем полагаться. Им командовал Жоржи де Албукерки, племянник Афонсу де Албукерки, и на его борту находился новый ведор да фазенда (для замены Фернана де Алкаговы), а именно доктор Педро Нуниш (ему, как обычно, оказывал упорное сопротивление губернатор Диогу Лопиш де Секейра, который маскировал свои истинные причины — конфликт полномочий — очерняя профессиональную компетентность ведора), а также Диогу Фернандиш де Бежа, который, по-видимому, должен был стать капитаном новой крепости, которую Д. Мануэл планировал построить в Диу или рядом с ним. Тенденция продолжилась; флот следующего года, возглавляемый Жоржи де Бриту, получил приказы не только противостоять Фернану де Магальяйшу на Молуккских островах со всей возможной энергией, но и построить крепости в Пасаи (фактически уже начатую Жоржи де Албукерки), на Мальдивах, а также в Чауле на побережье Конкана, к северу от Гоа. Казалось, что для португальцев начинается новый этап строительства крепостей после Албукерки, на этот раз по инициативе короля. Диогу Лопиш в какой-то мере согласился с этим изменением в политике и, потерпев неудачу в переговорах с коварным Маликом Айазом о выделении места под крепость либо в самом Диу, либо в соседнем Джафарабаде, сумел в 1521 г. при несколько неясных обстоятельствах добиться от Бурхана Низам-шаха I из Ахмаднагара разрешения на строительство крепости в Чауле (получившей название Сан-Диниш). Позже в том же веке Низам-шахам пришлось горько пожалеть об этом решении, и крепости суждено было стать яблоком раздора между ними и Эстадо да Индия. Таким образом, с учетом того, что чуть раньше была завершена крепость в Коломбо, и еще одна новая крепость возведена Эйтором Родригишем в Колламе (на юге Кералы) в 1519-1520 гг., несмотря на жесткое противодействие со стороны части правящего дома Венаду, у соперников португальцев в Индийском океане имелись все основания испытывать определенную нервозность. Это может отчасти объяснить тот факт, что Жуан Гомеш (по прозвищу "Шейрадинейру" или "Чует запах денег"), посланный на Мальдивы для изучения возможности строительства крепости и там, был убит в 1521 г., как сообщается, по подстрекательству "мавров из Камбея".

Флот, отправившийся в Индию в 1521 г., вез нового губернатора, посланного вместо Диогу Лопиша де Секейры, трехлетний срок полномочий которого подходил к концу: это был очень могущественный вельможа, Д. Дуарте де Менезиш, сын графа де Тарука, Д. Жуана де Менезиша, который, среди многих своих благоприобретенных титулов и званий, был также приором Крату и мордомо-мором как Д. Жуана II, так и Д. Мануэла. Д. Дуарте долгое время был связан с городом Танжер, где он уже был капитаном с 1507 г. от имени своего отца, и снискал внушительную репутацию военачальника. Трудно понять, почему именно он был избран губернатором Португальской Индии в 1520-1521 гг.; мы можем только догадываться, что это было связано с его авторитетным личным положением и необходимостью поставить дела в Азии на военную основу против надвигающейся кастильской угрозы. По общему мнению, при отбытии из Лиссабона в апреле 1521 г. его сопровождал флот из двенадцати судов; его брат, Д. Луиш де Менезиш, отправился вместе с ним в звании капитан-майора Индийских морей.

Прибыв в Азию в августе 1521 г. после относительно быстрого плавания, Д. Дуарте обнаружил ситуацию, когда непосредственные приоритеты несколько отличались от тех, которые предполагались в метрополии. К этому факту добавилась собственная политическая концепция Д. Дуарте, которая была гораздо больше сосредоточена на Ближнем Востоке, чем на вопросах за пределами мыса Коморин (или, если уж на то пошло, даже на Малабарском побережье). Гоа был оставлен в основном на попечении его капитана Франсишку Перейры Пестаны, близкого соратника Д. Дуарте, который вступил в конфликт со значительной частью населявших его касадуш ??или женатых поселенцев. Кроме того, в 1522 г. даже обратные грузы, отправленные в Португалию, были очень скудными, отчасти потому, что в том же году из Португалии был прислан очень небольшой флот (всего три корабля), но также, по общему мнению, потому, что даже подготовке единственного вернувшегося из этого рейса корабля не уделялось должного внимания. На протяжении всех трех лет правления губернатора Юго-Восточной Азии (и Молуккские острова), хотя и приковывала к себе внимание, получила явно меньший приоритет, чем Персидский залив, где контроль над Ормузом очень быстро превратился в серьезную проблему. Мы можем вспомнить, что в 1515 г. Албукерки, взяв Ормуз, не сместил его правителя Туран-шаха (который только что вступил на престол в 1514 г.), а, скорее, понизил его до статуса вассала. Внутри островного государства он продолжал со своими придворными оказывать социальное и административное влияние, а таможенные доходы условно делились между ним и португальской короной, в то время как португальцы должны были защищать его от внешней агрессии и внутренних восстаний. Албукерки уже послал посольство к шаху Исмаилу в 1514 г., чтобы успокоить его, а после строительства в Ормузе португальского форта другой эмиссар, Фернан Гомеш де Лемуш, посетил двор Сефевидов с боеприпасами и военными материалами, пообещав помочь шаху в его войнах с османским правителем Селимом I. Но отношения оставались неопределенными: по крайней мере дважды правитель Сефевидов проявлял интерес к захвату Бахрейна и Катифа, что сильно нервировало португальцев. Тем не менее в 1517 г. два португальца, Жуан Мейра и Антонио Жиль, прибыли в Басру, расположенную в начале Персидского залива, один из главных центров торговли с Ормузом, чтобы укрепить торговые отношения; таким образом, через пять лет после второго захвата португальцами Ормуза этот порт Персидского залива казался относительно процветающим торговым центром.

Но беды были не за горами. С шахом Исмаилом возникли споры по поводу уплаты мукаррарийи, пошлины, которая должна была облегчить прохождение караванов с товарами в Ормуз и обратно через Иранское нагорье; таким образом, торговля в этом направлении и обратно была частично прервана. Затем, после разногласий между правителями Ормуза и их номинальными вассалами в Бахрейне (центре прибыльного промысла жемчуга), португальский флот под командованием Антонио Корреа напал на последний центр в конце июля 1521 г., подчинив его и обезглавив местного правителя Мугрина бин Замеля (2). Однако такие "услуги", оказанные португальцами, не предотвратили крупного восстания в самом Ормузе, начавшегося в ноябре 1521 г., спровоцированного, по всей видимости, самим правителем Туран-шахом и, в частности, его советником и вазиром (на португальском, alguazil), Раисом Шарафуддин Фали. Это восстание, по-видимому, снова было вызвано негодованием по поводу новой политики правительства Мануэла в Азии после 1518 г., поскольку Д. Мануэл решил в 1520 г. разослать приказы, изменявшие статуты таможни в Ормузе и привилегии его правителя. Хотя капитан, присланный для этой цели из Португалии, некий Диогу де Мелло, не смог в том же году добраться до Азии, письма и инструкции Д. Мануэла дошли до Ормуза, где выполнять новые приказы пришлось капитану Д. Гарсии Коутиньо. По сути, они требовали замены нескольких существующих местных чиновников португальцами, введения новых мер и весов в таможне и установления общего португальского надзора. Крайне холодно воспринятые, эти изменения в конечном итоге помогли спровоцировать восстание через год после их осуществления, которое возглавил сам Раис Шарафуддин с одобрения правителя.

Ознакомившись с письмами из Ормуза, Д. Дуарте, следовательно, одним из первых действий приказал своему брату (который в то время наблюдал за окончанием строительства крепости в Чауле) направиться к Персидскому заливу во главе военно-морских сил и оставаться там в течение значительного периода времени, совершая набеги и торгуя одновременно. Прежде чем Д. Луиш смог прибыть со своим военно-морским флотом, новый губернатор также отправил туда на галеоне Д. Гонсало Коутиньо (брата капитана Ормуза); этот фидалгу, по-видимому, был способным, хотя и беспринципным дипломатом, и ему удалось по отдельности достичь договоренности с Туран-шахом и Раисом Шарафуддином, не в последнюю очередь потому, что между ними тем временем вспыхнули разногласия. Затем, в начале 1522 г., при невыясненных обстоятельствах Туран-шах был задушен неким Раисом Шамшером, действовавшим по приказу Раиса Шарафуддина, а вместо него на престол был возведен его племянник, с титулом Мухаммед-шах (годы правления 1522-34).

Д. Луиш де Менезиш прибыл в Ормуз вскоре после этих событий и обнаружил, что Раис Шарафуддин решил держаться на безопасном расстоянии, проживая на острове Кишм вместе с новым правителем. Ормуз находился в состоянии некоторого смятения, и первоочередной задачей было обеспечить купцам (видимо, в какой-то мере рассеявшиеся по другим близлежащим центрам) чувство безопасности и убедить их вернуться на сам остров Джарун (центр государства Ормуз). Д. Луиш решил, что лучшим решением было бы провести переговоры с Раисом Шарафуддином, чтобы заверить его в том, что его прежние проступки будут прощены, если он вернется в Ормуз и возьмет дело в свои руки. Поскольку эти инициативы имели очень ограниченный успех, он решил заключить соглашение с грозным Раисом Шамшером, который теперь согласился убить Раиса Шарафуддина, как только представится случай. Принимая во внимание это заверение, Д. Луиш успокоился и после серии довольно тщательно продуманных нападений на торговые суда и поселения в южной Аравии во второй половине 1522 г. вернулся в Индию. Сохранился подробный список рабов, захваченных в ходе этих набегов: 216 человек, от маленьких детей, до престарелых и немощных мужчин и женщин, различного происхождения (3).

Достигнутое соглашение не показалось удовлетворительным губернатору Д. Дуарте де Менезишу, который таким образом решил нанести личный визит в Ормуз в 1523 г., а затем еще один в 1524 г. Он снова вступил в переговоры с Раисом Шарафуддином, умиротворил его и с почестями восстановил на прежней должности (решение, вызвавшее нечто вроде скандала); с другой стороны, его главные соперники были изгнаны или поставлены на место (4). Во время первого из этих визитов 15 июля 1523 г. между губернатором и Мухаммед-шахом был подписан новый договор о подчинении, в соответствии с которым ежегодная дань была увеличена до 60 000 шерафинов (с 15 000 во времена Албукерки и 25 000 во времена Лопо Суариша); также были приняты меры по ограничению использования оружия проживающими там мусульманами (5). 1 сентября того же года губернатор также направил посольство для урегулирования разногласий с шахом Исмаилом. Момент был выбран неудачно, поскольку шах Исмаил умер в Тебризе в мае 1524 г., оставив двор Сефевидов в значительной неопределенности; новый правитель, молодой Тахмасп, не хотел или не мог взять на себя какие-либо твердые обязательства перед португальским посланником Бальтазаром Пессоа. Ясно, что эти визиты губернатора в Ормуз имели и коммерческий мотив, ибо Д. Дуарте де Менезиш, как заядлый частный торговец, был особенно заинтересован в торговле между юго-западной Индией (перцем и сахаром из порта Бхаткал в Канаре) и Ормузом.

В том же 1523 году, перед своим собственным отплытием в Ормуз из Индии, Д. Дуарте отправил своего брата в Красное море и Массауа с остановками по пути, чтобы совершить ряд набегов на Южную Аравию. Эти рейды, особенно нападение на аш-Шихр, упоминаются в хрониках Хадрами, в частности потому, что наместник этого города (амир аль-балад) Амир Матран бин Мансур был убит при этом шальной пулей (6). Каштаньеда тоже упоминает в своей хронике этот ряд эпизодов в манере, которую нельзя назвать комплиментарной по отношению к Д. Луишу. Он отмечает захват пяти кораблей у мыса Гвардафуй, затем рейд на Аден, где еще четыре были сожжены на рейде. Затем он переходит к упоминанию о нападении на Шихр ("Хаэль"), описываемый как большой город, хорошо снабженный и изобилующий "всеми фруктами, которые есть в Испании"! Кроме того, здесь велась значительная торговля лошадьми, привлекавшая мусульманских купцов из Малабара и Камбея, а также те корабли, которые пропустили сезон муссонов и не смогли вовремя войти в Красное море. По мнению Каштаньеды, этот рейд португальцев был совершенно бесполезен и мотивирован исключительно досадой Д. Луиша де Менезиша, "поскольку он был раздражен тем, что еще ничего не сделал в Индии, и думал, что может стяжать хоть какие-то лавры здесь". Однако город оказался частично заброшенным, и португальский рейдерский отряд захватил очень ограниченную добычу; тем не менее, Шихр был разграблен, "благодаря чему некоторые из них все же разбогатели" (7). Эта деятельность, а также корсарские поползновения в том же регионе некоего Антониу Фалейру (по общему мнению, делового партнера капитана Гоа Франсиско Перейры Пестаны) не способствовали улучшению репутации португальцев, тем более что ни в одном из рейдов на оба города и корабли они, кажется, не особенно отличали друзей от врагов.