Один из Нас

Д.М. Снайдер

Один из Нас

Переводчик Apsylon

Коннер Аллен стоял в мужском туалете ресторана Сильвии и рассматривал себя в зеркале, оттянув повязку на шее. В резком слепящем свете единственной лампочки он недовольно изучал рану под повязкой. Она была небольшой, и два дня назад Коннер мог поклясться, что она, наконец, зажила, хоть это и заняло немало времени. Но сегодня утром его разбудила приглушенная боль в плече, и рана вновь выглядела воспаленной.

Несомненно, это был укус — две колотые ранки, которые выглядели так, как будто два клыка вонзились в него, но будь он проклят, если он мог вспомнить, что случилось. Полукружья в основании шеи образовывали на его нежной коже налившийся синевой след от зубов. Это — явно укус животного, и Коннер потратил немало времени, размышляя о том, что помнил бы, если бы кто-то набросился и укусил его. Максимум, что он смог вспомнить, был один случай месяц назад, когда он, возвращаясь домой с работы, срезал дорогу через лес. Он вышел из ресторана, было раннее утро, шел дождь. Обжигающе холодная вода падала сплошной стеной, и, представив, что пойдет своим обычным маршрутом вдоль дороги Вулфрэйн под ливнем, по лужам, он понял, что для него это слишком. Поэтому он нырнул в безопасность леса, где деревья над головой защищали от дождя. Он пытался и не мог вспомнить большую часть пути, но это была сумасшедшая ночь и, видит Бог, едва добравшись до дома, он стянул с себя мокрую одежду и рухнул в постель. Утром рана уже была — свежая и кровоточащая. Коннер помнил, что его лихорадило день или два, но ничего серьезного, а через некоторое время рана, кажется, начала подживать.

До сих пор.

Кто-то постучал в дверь туалета за спиной.

— Минутку! — отозвался Коннер. Он разгладил повязку и натянул горловину свитера повыше, чтобы немного прикрыть шею. Затем вымыл руки, потянулся за бумажным полотенцем и, обнаружив, что дозатор пуст, вытер руки о джинсы. Кинув быстрый взгляд в зеркало — повязка была не очень заметна, — он открыл дверь. Его начальница — Сильвия, стояла в дверном проеме, положив одну руку на бедро, а другую протянув что бы снова постучать. Она была стареющей, властной женщиной, которая ни от кого не терпела возражений, но что касается Коннера — он нравился ей достаточно, чтобы позволять ему спорить время от времени. Увидев строгое выражение на ее лице, Коннер пошутил:

— Дамская комната за следующей дверью.

Не обратив внимания, Сильвия передала ему фартук.

— Ты знаешь — тебе не спрятаться от меня. Что за повязка? — Коннер дотронулся до шеи, и она округлила глаза. — Не говори мне, что ты сделал новую татуировку. Твоя мать знает?

— Я совершеннолетний... — начал Коннер.

Сильвия не дослушала.

— И опаздываешь на работу, — сказала она, и повела его в сторону обеденной залы ресторана. — Сегодня пятница и, скорее всего, будет полнолуние, поэтому, как ты знаешь, это будет то еще местечко! Тебя ждет работа и уже два столика занято. Вперед.

Была четверть пятого — еще не вечер, но, в самом деле, в ресторане уже было море посетителей и каждый следующий громче предыдущего. Коннер нашел блокнот для заказов и ручку в кармане фартука и последовал к первому столику, указанному Сильвией. Подойдя ближе, он чуть не застонал. В угловой кабинке сидела компания парней которых он знал со старшей школы, на год или два старше него, пользовавшихся популярностью. Он знал их в лицо — двое из них, Бретт Брэнсон и Прайс Хьюитт, играли за школьную футбольную команду, а Рэнд Дэвис был первым в МэйконХай панком, ходившим с ирокезом, хотя теперь и носил длинный хвост до середины спины. Опасаясь того, что они могут сказать, когда узнают его, Коннер начал первым:

— Привет, парни...

— Ходячий мертвец! — выкрикнул Бретт. Остальные рассмеялись, и полресторана обернулось на звук. Коннер хотел провалиться сквозь пол и исчезнуть, но, когда Бретт протянул руку, он хлопнул по ней довольно дружелюбно. — Коннер, малыш. Как идут дела в семейном бизнесе?

Пожав плечами, Коннер сообщил ему:

— Ты знаешь, как это бывает — люди просто до смерти хотят попасть к нам.

Это вызвало еще больше смеха. Семья Коннера управляла местным похоронным бюро, что привлекало к нему лишнее внимание на протяжении всей его жизни. Прошлой весной он стал совершеннолетним, и последнее, чего ему хотелось бы — это пойти по стопам трех старших братьев, которые изучали Похоронное Дело в местном колледже. Эта работа на Сильвию была выходом, но Мейкон был маленьким городком и люди знали, кто чем занимается. Некоторые из них, в основном парни с которыми он учился в школе, любили дразнить его из-за этого. Бессознательно, Коннер почесал шею под повязкой и спросил:

— Так вы хотите выпить или что-нибудь еще?

— Нет, — сказал Рэнд своим мягким, прокуренным голосом. — Мы пришли взглянуть на тебя.

Сердце Коннера забилось в горле. Он не мог представить, что кто-нибудь придет посмотреть, как он работает, в особенности эти трое.

— Действительно?

Но Прайс рассмеялся, разрушая момент.

— Он просто разыгрывает тебя, малыш, — сказал он, хлопнув Рэнда по плечу. Он повысил голос и проорал: — Мы пришли поесть!

Коннер застенчиво усмехнулся, но Рэнд не опустил взгляд, и было что-то в его темных глазах, наводящее на мысль, что он был более серьезен, чем думал его друг.

Они заказали пиво и бургеры. Когда Коннер расставлял холодные кружки, Рэнд кивнул на повязку.

— Что с тобой случилось? — поинтересовался он.

Вспомнив вопрос Сильвии, Коннер сказал:

— Сделал новую татуировку.

С пирсингом в брови и нижней губе и татуировкой змеи вокруг левого бицепса, было легко утверждать, что повязка скрывает еще одно "произведение искусства". Прежде чем они успели спросить, он добавил:

— У меня легкая форма гемофилии, так что рана все еще заживает. Приходиться прикрывать ее на работе.

— Так мы не можем ее увидеть? — спросил Бретт.

Он выпил пиво одним глотком, и протянул, пустую кружку Коннеру.

— Дай другую! Как она выглядит?

Коннер осмотрел стол, судорожно размышляя. Когда он поднял глаза на Рэнда, парень все еще пристально смотрел на него, и что-то в его выражении заставило его ответить:

— Волк.

Когда Коннер повернулся чтобы уйти, Рэнд одарил его быстрой усмешкой, как будто они разделили тайну, которую не знал никто другой. Коннер вдруг задался вопросом, а не клеится ли к нему парень. Они общались в разных компаниях несколько лет, и Рэнд был довольно красив. Несколько тонких шрамов, пересекающих его нос, усиливали производимое впечатление — делали его лицо менее совершенным и более реальным, намного реальнее, чем лица Брэтта и Прайса, которые до сих пор выглядят, как тупые качки. Коннер слышал, что шрамы были получены в аварии, но, кажется, никто не знал подробностей. Больше всего шрамов пересекало пальцы Рэнда, белея на костяшках, когда он сжимал руками пивную кружку. На входе в кухню Коннер обернулся, задаваясь вопросом, мог ли такой парень, как Рэнд, хотя бы представить себя с таким, как он.

Рэнд наблюдал за ним через битком набитую обеденную залу. Коннер поспешил скрыться на кухне, прежде чем на лице появилась глупая улыбка.

Сильвия подошла к Коннеру, когда он, облокотившись на стойку и таская картофель фри с тарелки Рэнда, ждал, когда будут готовы бургеры. Ее неодобрительный взгляд заставил его виновато вытереть грязные руки о фартук, но вместо выговора она помахала рукой перед его лицом и спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

Коннер, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Я в порядке, — начал он.

Взяв щипцы, он начал заново наполнять тарелку Рэнда картофелем фри из корзины над обжарочной ванной.

— Почему ты спрашиваешь? Я плохо выгляжу?

Сильвия с беспокойством вгляделась в его лицо:

— Ты немного бледный. У тебя жар?

Коннер уклонился от руки, попытавшейся дотронуться до лба.

— Я в порядке, — сказал он, но теперь, когда она отметила это, он, в самом деле, почувствовал себя немного... странно. Его кровь пела в жилах, сердце колотилось в груди и паху, руки были потными и влажными, и все тело, казалось, трепетало по какой-то причине, которую он не мог точно определить. Обычно парни не вызывали у него такой реакции, но опять же, это был Рэнд. Он все еще был воплощением крутости в глазах Коннера.

Капля пота просочилась под повязку на шее, ожгла рану, и в глазах его внезапно помутнело. Коннер потряс головой, пытаясь прояснить взгляд, но потерял равновесие и качнулся к стойке.

— Ты выглядишь не лучшим образом, — сказала Сильвия, поддерживая его.

Ее прикосновение обожгло руку, и Коннер чуть не упал, когда попытался вырваться. Кухня завращалась вокруг него. Зажмурившись от внезапной тошноты, Коннер сильнее облокотился на стойку, обхватив голову. У него промелькнула смутная мысль о бешенстве, затем он понял, что с момента укуса прошло слишком много времени, чтобы беспокоиться об этом теперь. Как издалека он слышал, как Сильвия зовет его по имени.

Затем холодная, мокрая тряпка накрыла его лицо. Коннер почувствовал одну сильную руку Сильвии над ней, а другую — под затылком. Прохладная ткань моментально вернула его в сознание.

Бог мой, — сказала его начальница, опуская тряпку, чтобы всмотреться в его лицо. — Ты весь горишь.

— Дайте мне минутку, — пробормотал Коннер. Комната больше не качалась вокруг него, но он все еще чувствовал тошноту и тупую боль в пояснице. Коннер обхватил рукой живот, согнулся пополам и застонал.

— Месячные, да? — сострила Сильвия. Она провела влажной тряпкой по его волосам и добавила: — Вот, что я тебе скажу, Коннер. Сделай небольшой перерыв, а я посмотрю, что сделать с доставкой этих тарелок на твои столики.

Он слабо кивнул, и Сильвия добавила:

— Иди, подыши немного свежим воздухом, слышишь?

Коннер осторожно поднялся, опасаясь вызвать новую волну боли, но, за исключением покалывания в ране на шее, ничего не происходило. Он глубоко вдохнул, выдохнул, затем задержал дыхание и подождал. Кто-то наполнил водой из-под крана стакан, который Сильвия передала ему. Выпив, он подумал, что, пожалуй, чувствует себя немного лучше. Это был всего лишь приступ или что-то вроде того — у его матери они случаются все время. Но предложение на несколько минут ускользнуть от обеденной суеты звучало просто здорово и, с сомнением взглянув на тарелки его посетителей, Коннер спросил:

— Вы уверены, что не возражаете?

— Иди, — повторила Сильвия.

Она похлопала его по плечу, ее прикосновение все еще было достаточно обжигающим, чтобы заставить Коннера уклониться. С каждым вдохом головокружение спадало, и тело переполняла странная слабость. Прежде чем она передумала насчет перерыва, Коннер направился в обеденную залу. Его взгляд сам по себе нашел столик Рэнда, но парни смеялись за выпивкой, и Коннер отвернулся, прежде чем они его заметили. Из обеденной залы к туалетам вел слабо освещенный коридор, а в конце него был запасной выход. Когда Коннер открыл дверь, ворвавшийся прохладный ветер заставил его задрожать. Снаружи небо только начинало темнеть, но галогенный светильник над служебной стоянкой уже горел, его яркий свет разгонял сгущавшийся полумрак. Коннер вышел на крыльцо с коваными перилами и пнул деревяшку, которую они использовали как дверной стопор, прежде чем позволить двери захлопнуться. Потом он облокотился на перила, ощутив металлический холод под горячими руками, и вдохнул приближающуюся ночь.

Переводчик Калле

Тело снова пронзила боль, скручивая желудок в узел, заставляя задыхаться. Правда, тошнота почти тотчас отступила. Коннер привалился к перилам, сердце застряло где-то в горле, каждый стук словно загонял гвоздь глубоко в рану на шее. Казалось, вечерний воздух вокруг вибрировал от гудения миллионов насекомых, но парковка была пуста, а лес за "Сильвией" безмолвен.

Коннер покачал головой и задумался, может, не стоит уходить так рано. Он вгляделся в густую темноту между деревьями, пытаясь решить, что делать. Пойти домой, завалиться в кровать и попытаться спать, пока странная ноющая боль не пройдет. Или вернуться на работу... от этой мысли сразу закружилась голова, обратно не хотелось.

Какой-то его части очень нравились сумерки — ему казалось, ночь зовет его, хотелось спрыгнуть с крыльца, броситься бежать, ворваться в темноту и затеряться в лесу. Он представил, как идет по опавшей листве и рычит — с чего вдруг это пришло ему в голову? Внутри него пробудился голод, а за ним появилось желание бежать вслед за луной. Он покачался на каблуках — ему вдруг стало интересно, выдержат ли перила его вес. Хотелось забраться на тонкую металлическую перекладину и спрыгнуть в ночь. Он чувствовал, как пульсирует в жилах кровь, уговаривая его, подбадривая. Он встал на нижнюю перекладину и настороженно замер. Может, она и выдер...

Позади него заскрипели ржавые петли — кто-то открыл заднюю дверь. Коннер спрыгнул с перил и стал ждать, когда услышит властный голос Сильвии, который скажет ему, что время вышло. Но увидел Рэнда и крайне удивился.

— Вот ты где, — сказал тот, отпустив дверь — та захлопнулась.

— Рэнд. — Коннер обернулся и прислонился к перилам. — Что ты здесь делаешь?

Рэнд пересек крыльцо и оперся о перила рядом с Коннером.

— Могу задать тебе тот же вопрос, — промурлыкал он.

— У меня перерыв, — отозвался Коннер. С такого расстояния кожа Рэнда была почти белой, под темными глазами залегли тени, а губы и ноздри, казалось, посерели. Едва заметные полосы, похожие на шрамы от когтей, на шее и руках, и Коннер вдруг подумал, не резчиком ли работает этот парень? — Ты не должен здесь находиться.

Рэнд пожал плечами, показывая, что ему плевать.

— Дверь была открыта. Я увидел тебя и подошел поговорить с другом. Что здесь такого?

Не считая того факта, что мы не друзья? — подумал Коннер, но промолчал. Да, он знал Рэнда, но, по сути, совсем его не знал, и если бы семья Коннера не владела похоронным бюро, он был почти уверен, Рэнд не запомнил бы его имени.

— Здесь хорошо, — заметил Рэнд, ворвавшись в мысли Коннера. — Луна встает. Наконец-то. Есть планы на вечер?

— Мне нужно работать, — напомнил ему Коннер. Внутренности кто-то будто сдавил в кулаке, и он прикрыл глаза, пока ощущение не прошло, и тихо признался, — мне немного нехорошо.

Рэнд повернулся к нему и вдруг шагнул ближе, задев бедром руку Коннера, лежавшую на перилах. Нежные пальцы коснулись его лица и обвели линию подбородка.

— Прости, — прошептал Рэнд. Прежде чем Коннер успел сказать, что в этом нет его вины, и ему не за что извиняться, Рэнд добавил, — в первый раз всегда так, знаю. Но потом станет лучше. Обещаю.

— О чем ты? — спросил Коннер.

Рэнд нарисовал пальцем дорожку на шее Коннера, провел по кадыку и, скользнув по ямке на горле, подцепил медицинскую ленту, удерживавшую повязку. Понизив голос, Рэнд наклонился ближе, так что от его дыхания шевелились волоски у Коннера на виске, и осторожно постучал пальцем по повязке.