"Кувырком"

Л. Б. Грегг

Кувырком

Мужчины Смитфилда — Книга 1

Среда, 11 февраля

Я ворвался в церковь Святого Джозефа прямо посреди службы в пепельную среду. Все еще в больничном халате, я толкнул тяжелые арочные двери, впуская в зал холодный февральский воздух. Когда я увидел на парковке претенциозную машину Джейми, у меня просто сорвало тормоза. Наверное, он ждет отпущения грехов, раз пришел на службу именно сегодня. Он сидел в третьем ряду, опустив голову, его взъерошенные золотистые волосы сияли, словно символ непорочности, рядом с похожей на каску прической его надменной блондинистой мамаши.

Я прошел мимо капелланов, не обращая внимания на миссис Бэнкс, мою бывшей учительницы по математике, и на сложенную программку, которую она попыталась сунуть мне в руки. Не преклонив колен и не остановившись, чтобы плеснуть на себя святой воды — которая наверняка зашипела бы, — я шел по проходу. Мои красные резиновые шлепанцы поскрипывали, и звуки отдавались эхом в стенах церкви. Все оглядывались на меня, явно задаваясь вопросом, как я смею марать изящную моравскую плитку посреди этой мрачной службы. Начинался Пост, и зал был переполнен хорошо одетыми добропорядочными жителями Смитфилда.

Вокруг были люди, которых я знал всю жизнь. Но я не обращал на них внимания. Уверен, даже око Господа в этот момент обратилось ко мне. Наш священник, отец Дэвид, с хмурым видом читающий литанию, на полсекунды поднял голову и тут же опустил, словно он был гласом разума, а мне, маленькому Марки Михану, нужно было молча взять программку и сесть.

Не дождетесь.

Я скользнул на скамью позади Джейми, сверля взглядом его затылок, с трудом сдерживаясь. Я никогда в жизни не был в таком бешенстве. Мне хотелось сделать ему больно, а вовсе не шепотом поговорить и забрать ключи.

Да пошло оно все! К черту манеры! Ноги его больше не будет в моей квартире!

Говнюк!

Я вцепился в полку, и мои пальцы коснулись одной из гордо стоящих там библий. Гипнотизируя нежные кудри Джейми, я осторожно вытащил книгу. Кожаная обложка потерлась и потрескалась, но толстая книга приятно оттягивала руку. Даже поощряла. Поэтому, продолжая кипеть от ярости, я размахнулся и шарахнул этого ублюдка пред ликом Господа и всех присутствующих. Библия треснула Джейми по макушке со звучным хлопком!

Голова Джейми качнулась вперед, красивое лицо с силой впечаталось в спинку передней скамьи. Звук был похож на тот, с которым гольфист бьет по мячику клюшкой — такой же, как та, которой так дорожил Джейми. Стукнувшись лбом о спинку, он сполз на плиточный пол.

По инерции меня потянуло за книгой, и я спикировал прямо на темно-бордовые подушки. Моя голова хлопнулась на скамью в опасной близости от колен миссис Дюпре. Я приподнялся на руках и с трудом перелез через спинку, выплевывая ругательства и, наверное, разбрасывая во все стороны февральскую грязь.

— В нашей постели, ты ублюдок! — мой голос прогремел на всю церковь. — Засранец!

В зале воцарилась тишина, как будто вся паства вдруг остолбенела.

Кажется.

Я не обращал внимания ни на кого, кроме Джейми и его матери. Я чуть не упал на нее, когда пухлая подушка слегка сдвинулась под ее тощей задницей. Она встала, судорожно стискивая на шее жемчужное ожерелье. Недовольно поджав губы, она смотрела на меня — или я это придумал — горящими глазами, в которых читалось удовлетворение. Встав на ноги, я отвернулся от нее.

Я не собирался разговаривать с Джейми здесь. Исполненный неуправляемой ярости и лишенный обычного спокойствия, я почувствовал удивительную свободу.

Или просто чокнулся, потому что снова заехал Джейми библией.

Люди вокруг вдруг пришли в себя, меня грубо схватили за руки, как будто собирались распять.

— Марк, успокойся.

— Тебе лучше уйти.

— Хватит.

Нет, не хватит, но меня стянули со скамьи, вырвали из рук библию и, словно еретика, потащили по проходу. Я смотрел в такие знакомые лица, и, наверное, мне должно было быть стыдно. Но мне нечего было стыдиться.

По крайней мере, пока.

Растрепанный и запыхавшийся, я оглянулся на Джейми — его заботливо усаживали обратно на скамью — его костюм помялся, ноги, видимо, совсем не держали. Он казался ошеломленным и растерянным, в лице не было ни кровинки.

Ну, если не считать той, конечно, что стекала в эту секунду по его гордому носу.

А потом меня выставили за резные арочные двери прямо в морозный февральский полдень. Пот застывал на коже. Один, в больничном халате на лужайке перед церковью, я все еще был в бешенстве. Стиснув кулаки, я направился обратно к машине, полы халата развевались на обжигающе холодном ветру, который бросал в лицо песок и дорожную соль. Глаза тут же начали слезиться, из носа потекло. Я открыл дверцу и забрался в джип.

Надо домой и взять себя в руки.

Среда, 11 февраля, 12.30

Я успел доехать до светофора на углу Двести Второй и Милтон, прежде чем моя ярость поутихла и я вдруг понял, что красные пятна перед глазами вовсе не от гнева. Это были огни мигалки полицейского Форда "Экспедишн". Я хлопнул по рулю и тряхнул головой.

— Вот дерьмо!

Я понятия не имел, превышал ли скорость — и это уже говорило о том, что мне не стоило вести машину. Я свернул с дороги у "Уэстли Кондос" и вытащил документы из бардачка. В зеркало заднего вида я увидел, как из джипа с усталым и суровым выражением на красивом лице выбирается мой старый друг и школьная любовь, Тони Герваче. Форма обтягивала мускулистую фигуру, на голове красовалась полицейская шляпа. Ну просто сама деловитость.

— Вот дерьмо!

Должно быть, я проехал на красный свет. Готов поклясться, он был еще розовым, когда я под ним проезжал. Я решил придерживаться этой версии. Тони выпрыгнул из машины, брелоки у него на поясе зазвенели, от вида сапог без застежек внутри все напряженно сжалось. Он был привлекательным геем в форме, и мне трудно было не пялиться. В Тони чувствовалась подавляющая властность, которая так нравилась многим мужчинам; высокий и смуглый, с крепкими бедрами, сильными руками и упругой задницей. Большой итальянский коп. В школе я сох по нему, но это было миллион лет назад, и хотя он всегда был добр со мной, но никогда не поощрял моего интереса.

А потом он уехал в колледж, а я повзрослел.

Ну, почти.

Я все еще считал его, пожалуй, лучшим парнем, которого знаю, и, может быть, порой восхищался им издалека и думал о нем в самое неподходящее время. Иногда я задавался вопросом, может, со мной что-то не так, если он ни разу не взял то, что я с таким рвением ему предлагал. Поэтому я и перестал предлагать. А прошлым летом, когда отец Тони заболел, он исчез из моей жизни, и я попал прямо в распахнутые объятия Джейми Дюпре.

Этого ублюдка!

Дождавшись, когда Тони постучит костяшками в окно, я опустил стекло.

— В чем проблема, офи...

— Кончай! Какого черта ты едешь со скоростью пятнадцать миль на сорокамильной Двести Второй? Я следовал за тобой от самого центра, и ты ни разу не взглянул в зеркало.

Пятнадцать? Боже, да я полз!

— Извини, просто пытался потянуть время. — Я надеялся, что он еще не слышал новости. Прошло-то минут восемь. Ну, может, чуть больше, учитывая, с какой скоростью я ехал. — Я домой.

Тони наклонился к окну, сильное тело заполнило узкое пространство, руки легли на крышу машины, пальцы впились в металл. Проверял, не выпил ли я.

— Все в порядке, Марк?

Я попытался улыбнуться — по-мальчишески, открыто — и откинул волосы со лба.

— Да, конечно, Тони. Эээ, как поживает твоя мама?

Что угодно, лишь бы избавиться от этого испытующего взгляда.

— У нее все хорошо. Ей, похоже, нравится во Флориде.

Попытка отвлечь Тони не сработала. Ну конечно, он же при исполнении. Он что, нюхает мое дыхание? Я резко выдохнул ему в лицо. Он отпрянул, и я крепко сжал губы. Наверное, слишком много кофеина для одного утра.

Его взгляд скользнул по салону.

— Как Сара? Родила?

Я покачал головой, стараясь сохранять видимое спокойствие.

Наверное, сегодня слухи разносятся крайне медленно. Может, людям не до того, на уме — и на языках — у местных сейчас надвигающаяся буря, все спешат затариться батарейками и водой в бутылках.

— Еще нет. Она толстая и постоянно чем-нибудь недовольна, но не говори ей, что я это сказал. — Моя сестра дружила с Тони с девятого класса, в то время я был всего лишь приставучим шестиклассником, который постоянно путался у них под ногами и требовал их внимания.

Тони молчал и смотрел на меня. Может, он проверяет мое психическое состояние?

— А ты как, Тони? Давно собирался тебе позвонить. — Мое сердце колотилось, я тщился изобразить спокойствие, но, видимо, дольше пяти минут это было мне не под силу.

— Ну конечно, Михан. — Улыбка не смогла смягчить скептицизм, прозвучавший в его голосе. Я пытался делать вид, что мне все равно, но он был прав. Я месяцами торчал то с Джейми, то у себя в больнице. Я был ассистентом хирурга, и дежурить приходилось, по-моему, чересчур часто. Сегодня я отработал полсмены и так торопился домой, что не успел переодеться. Я несколько часов ездил по городу, прежде чем остановиться у Святого Джозефа.

Карие глаза Тони, обычно со смешливыми морщинками в уголках, оставались холодными.

— Давно тебя не видел.

— Я такой болван. Нужно будет созвониться и вместе выпить пива, — Боже, надо линять отсюда. У меня что, колени трясутся? — Слушай, так в чем дело? Собираешься оштрафовать меня или что?

Тони поджал губы и выпрямился. Да, я был слишком резок, но, в конец концов, у меня дела, и я думал совсем о другом. Я успел пожалеть о своих словах, когда у Тони вдруг включилось радио, он коротко кивнул:

— Увидимся как-нибудь. Попытайся вести машину, как нормальные люди, Марк. И передавай привет сестре. — Он поднял воротник и побежал обратно к своему джипу.

— Тони. Подожди... Я...

Слишком поздно. Я смотрел, как он садится за руль. Я снова облажался. Нужно как-то наладить наши отношения.

Однако сперва надо разобраться с Джейми. Я нажал на газ и вывернул на Милтон, чувствуя, что Тони следит за мной из своей машины. Четверть мили до дома я ехал со скоростью ровно сорок миль в час.

Среда, 11 февраля, 13.00

Я не успокоился, пока не приехал домой и не продумал план действий. Первым делом я нашел то ужасное фото матери Джейми и выбросил его в мусорку. Затем я собрал всю одежду Джейми в кучу посреди гостиной. Праздничный костер за нашим домом, моим домом, был бы хорошим способом разобраться с этим дерьмом, но ветер все усиливался, а мне совсем не хотелось устроить пожар. Нет, мое настроение было не саморазрушительным, скорее — просто разрушительным.

Кроме того, прогнозы с восьмидесятипроцентной вероятностью обещали снег.

Я направил весь свой энтузиазм и все возрастающее возбуждение на то, чтобы рассовать его одежду в большие мешки для листьев. Подумал отвезти их в "Гудвилл" , но ехать в Торрингтон было неохота. Выброшу все к чертовой матери — и его драгоценное хоккейное снаряжение тоже, — но только не коньки за пятьсот баксов, которые я подарил ему на Рождество. Наверняка найдется кто-нибудь, кому они понравятся. Я не собирался выкидывать собственные заработанные тяжелым трудом деньги.

Я прошел в темную спальню, чтобы стащить покрывало и закинуть постельное белье в машинку. Да, мне совсем не хотелось, чтобы их сперма присохла к моим простыням. Я уставился на подушки. Придется продезинфицировать всю комнату, прежде чем я смогу снова спать в этой кровати. Закатав рукава, я принялся за дело. Физический труд всегда помогал мне развеяться, поэтому я выгребал мусор Джейми из своей жизни комната за комнатой.

В кабинете обнаружились какие-то его антикварные побрякушки, и их я тоже побросал в мусорный пакет. Мои глаза остановились на маленькой металлической запертой шкатулке, в которой хранились все его документы. Его лэптоп, как ни странно, стоял рядом с моим на длинном рабочем столе. Я упаковал его и засунул в его же до жути дорогую барсетку. Достав шкатулку с документами, я закинул ее в кладовку, набросив сверху куртку. Остальное отправится на свалку вместе с другими личными вещами Джейми, его любимыми видеодисками, секс-игрушками и всем, что я смог отыскать.

Отдам его ай-Под своей восьмилетней племяннице Кайле. Она будет прыгать до потолка от счастья, а я укреплю позиции любимого дядюшки.

Стащив все в гостиную, я пошел на кухню глотнуть содовой.

Приехав домой четыре часа назад — я взглянул на часы. Неужели прошло уже четыре часа? Я даже не заметил, — я удивился, увидев у подъезда сразу две машины: "Ауди" Джейми и "Приус" нашего домовладельца Кева. Я подготовился к встрече с ним, про себя я всегда называл его "Вонючкой Кевом", потому что от него несло кислятиной.

Луком.

Или уксусом.

Или, может быть, маринованным луком. Он был хозяином целого продуктового рынка, и запах овощей следовал за ним повсюду. Его присутствие в моей квартире обычно означало, что либо придется все тут облить "Фибризом" , либо зажечь "Янки Кэндл". Домовладелец из него был ужасный — он забывал чистить дорожки, ремонтировать подъездную аллею, включать вовремя котел и подстригать лужайку. Я никак не мог понять, он просто рассеянный, ленивый, тупой, жадный или всего понемногу.

Наша квартира занимала весь второй этаж старого викторианского особняка, стоящего в стороне от Милтон-Роуд. Здесь был отдельный гараж для арендаторов, но только соседка снизу, милая престарелая миссис Марш, пользовалась им. Мы с Джейми ставили машины у подъезда. Сегодня мое место было занято. Я не горел желанием парковаться на улице, но пришлось, а потом я побежал по грязному снегу к более-менее расчищенному крыльцу.

Я успел перехватить кофе в "Пончиках Данкина" и даже не задумался, почему эти двое здесь в среду утром. Перепрыгивая через ступеньку, я излучал подкрепленное ореховым кофе добродушие и размахивал пакетом рогаликов. Настроение было отличное. У меня был целый день свободный, в самый раз чтобы отправиться на пробежку, пока не начался снегопад, заняться мелкими делами и просто насладиться жизнью. Может, съездить к сестре и племянникам.

Парадная дверь оказалась незапертой, и я вошел в ярко освещенную квартиру. Это прекрасное место, и общение с Кевом было не слишком высокой ценой за солнечный свет, паркетные полы и высокие потолки с пояском над карнизом. Я покрасил все в яркие цвета — красный, голубой, зеленый — и решил как-то это компенсировать белым бордюрчиком, клеоме в кадках и полками с книгами в твердых обложках. Да, здесь было очень радужно, но очень уютно.

На всю квартиру грохотала музыка — то ли рэп, то ли рок. Любимая музыка Джейми. Я поставил свой кофе, бросил куртку в кресло и полистал почту на стойке. Я выпил кофе. Сел и — не то чтобы мне нравилась такая музыка — просто несколько минут наслаждался одиночеством. Хотя вообще-то я не любитель посидеть и подумать. Я вскочил и пошел за костюмом для пробежки. И вот тут-то и начались неприятности.