Ярость. Зима 1237-38-го. Глава 10 (продолжение 11)

— Га-а-а! — взревели русские и три тройных клина двинулись вперед. Сперва шагом, потом рысью, а, когда до врагов осталось сто саженей, пустили коней вскачь.

А татары замешкались, видимо пораженные гибелью своего багатура, — пустили коней в разгон встреч русским с опозданием, не сумев толком разогнаться. И поплатились за то. Три русских клина тяжелой конницы вспороли первые ряды двух передовых татарских полков с неожиданной легкостью и поперли дальше, грозя разрубить их на части.

Честно сказать, Ратьша опасался, что Коловрат, ослепленный ненавистью, понесется впереди клиньев в одиночку и неизбежно погибнет от множества татарских копий, которые отразить не сможет, не смотря на все свое воинское мастерство. Но, слава богам, побратиму хватило выдержки дождаться своих, и он присоединился к маленькому отряду, состоящему из ближников его и Ратислава. Отряд этот Ратьша тоже придержал, и он шел в наступление между остриями двух клиньев. Двенадцать всадников. Они тоже построились маленьким клином: два всадника в первом ряду — справа Ратислав, слева Коловрат; четыре во втором — Первуша с Воеславом и двое из свиты Евпатия и шесть в третьем — четверо воинов Коловрата и Светлана с Гунчаком, которые для копейного боя были слишком легко оружны. Тройной клин, который шел в наступление справа, возглавлял Прозор. Он качнул копьем, приветствуя Ратьшу. Ратислав ответил тем же. А через три вздоха они врезались в татарский строй.

Как уже было сказано, начало боя для русских сложилось очень удачно — степняки дрались как-то вяло, неуверенно. Что-то похожее с ними происходило в битве, случившейся третьего дня. Ратислав и Евпатий перли вперед на своих ражих жеребцах, выбивая копьями из седел татарских всадников, опрокидывая их вместе с конями, а потеряв копья, рубили мечами. Те сопротивлялись слабо, лишь некоторые пытались достать их копьями, большинство уклонялись от драки, многие при виде приближающихся русских начинали заворачивать коней.

И Рязанцы пробили-таки первые два татарских полка. Те, правда, не побежали, мешая строй двух задних татарских полков, как надеялся Ратислав, а продолжали, медленно пятясь, отбиваться от русских четырьмя отдельными кучами, нарушая, все же, при этом, стройность и уменьшая пробивную мощь панцирных клиньев.

Маленький отрядик Ратислава и Коловрата пробил строй передовых татарских полков почти одновременно с правым клином, который возглавлял Прозор, потеряв при этом только одного всадника из воинов Евпатия. Совсем скоро на всю глубину татарского строя пробился и клин, наступавший слева. Между ними, продолжая отбиваться, отступали татары. В откровенное бегство, кажется, никто из них не кинулся. Кстати, вооружены они оказались, при ближайшем рассмотрении, все же, не так хорошо, как панцирники Коловрата и Ратислава: кони защищены только спереди нагрудниками и налобниками, защита с боков отсутствовала. Да и у всадников доспех прикрывал только грудь и тот был не у всех хорош — у многих из черненой кожи.

Русские клинья продолжали медленно двигаться вместе с отступающими врагами в сторону двух стоящих позади татарских полков. Те пока стояли на месте, сохраняя четкую стройность рядов. Было до них саженей сто пятьдесят, или чуть меньше. Ратислав и Евпатий, вырвавшиеся далеко вперед вместе со своим маленьким отрядом, теперь смогли их рассмотреть. Эти два татарских полка были настоящей тяжелой конницей: кони в полной броне, закрывающей их спереди и с боков, опускающейся до лошадиных колен, всадники в глубоких вороненых шлемах с полумасками, пластинчатых бронях с оплечьями тоже с воронением, широких, опускающихся полами ниже колена, защищая ноги, тяжелые длинные копья, пока поднятые вверх наконечниками.

— Ох, сейчас вдарят! — вроде и не громко сказал из второго ряда Первуша. Но и сквозь грохот сражения его услышали все бойцы их отряда.