Обратный переход или Обратный ход

Пент был в комнате. Но он был разъионизирован. Колыхался сиреневатой субстанцией, ионизируя собой пространство помещения. Мучителям стало его жаль и они потянули его за спину. За ионы спины. К спинке стула. А может, это потянула жена? Пент выпал в осадок и стал материализоваться на стуле. Вот материализовалась задняя часть спины, плечи, талия, голова, руки, ноги, живот. Ещё тенью он начал соображать:

Обратный ход, что ли? Может, вытянут?

Его вытягивали, Долго. Так долго, что он заснул. Прямо на полном ходу этого обратного хода. Когда проснулся, за окном было темно. Проверил, не связаны ли руки и ноги верёвками или резинками и, не обнаружив таковых, встал. Надо было срочно отойти подальше от компьютера и вообще выйти в коридор. Там люди, они помогут в случае чего. Хотя, какие? Неизвестно кто. Но если повезет... Но если он упадёт... Но почему он должен упасть? Съионизация ведёт обратно, в такое же тело, какое было перед разъионизацией. А оно было нормальным, не худым, не голодным. И сахар понижен не был.

Устою, — подумал Пент и пошёл к двери.

Подальше от этого места, где он неизвестно сколько пробыл военнопленным.

Куда я должен был ехать после всего? К кому? — сосредоточенно вспоминал он, шагая по пустому коридору.

Далеко уйти не удалось. Он забыл за давностью, где находится: дом был частным.Вот открылась соседняя дверь и кто-то втянул его в комнату. И запер в ней. Пент вспомнил: здесь было три двери, три комнаты. Он сел в кресло напротив компьютера: простой. В той комнате тоже был простой компьютер, внизу компьютеров не было, значит, за третьей дверью, возле лестницы, куда он не дошёл. Пент не заметил, как заснул. Видимо, кто-то нажал на кнопку на его же винчестере. Утром проснулся и отлил в цветочный горшок. Полива оказалось немного: он давно не ел и не пил. Сел снова к компьютеру. И тут его трахнули. В голову. Электрическим током. Голова раскололась. В тумане полубессознательного состояния начал делать пассы руками, чтобы создать половинкам головы движение съионизации. Понял, что это мало помогает, и почувствовал, что кто-то направляет движение ионов в самой голове. Подчинился этому кому-то и стал продвигать ионы ощущениями навстречу друг другу. Лёгкий треск — и кости черепа срослись. Стало не так больно.Всё это время он из-за боли мычал и старался не потерять сознание, теперь вздохнул чуть глубже.

Боль уходила. Пент дышал всё ровнее. Он выжил. И на этот раз.

Проклятый компьютер! — прошептал он. — Проклятая программа...

Он подумал ещё и пришёл к выводу, что виноваты не компьютер и программа, а их нынешний хозяин, норовивший убить Пента. Это стало делом его жизни: или он, или Пент. Мелькнула мысль:

А могли бы жить в мире.

Программу написал сам Пент для реанимации головных травм. Тот человек выкрал компьютер с реанимационными программами, переписал их по-своему и сделал из них оружие для убийств. И начал садировать Пента.

— Ещё один удар и... — подумал Пент. — Всяко может быть.

Надо было отнять компьютер, хотя бы винчестер, плевать на доску с конфигурацией для кормления. Хотя клавиатура тоже бы пригодилась, но такая была не одна, остались в загашнике несколько. Но как отнять, если садист не даёт приблизиться к себе ударами в череп? А в полиции не верили. В то время, когда Пент был на свободе. Относительной. А теперь он и вовсе в запертой комнате у садиста. Не выйти. Или выйти?

Пент почувствовал себя лучше и подошёл к окну: второй этаж. Перекинул ногу через подоконник. Одну, затем другую. Мягко спрыгнул на газон из люпинов. Сел на примятые цветы, приходя в себя. Теперь надо встать.

Встал, огляделся, увидел садовую лопату. Прихватил её и направился к дому. Тот был открыт. Пент вошёл и начал осторожно подниматься по лестнице. Вот эта дверь, в этой комнате он давно не был. Здесь компьютер. Приоткрыл тихонько дверь: вот он, садист, сидит на стуле возле компьютера Пента. Только экран сменил на больший. Конечно, сколько окон-то открыто! Кажется, дремлет. Пент неслышно подошёл сзади и двинул сидящего древком по голове. Садист обмяк.

Пент пошарил взглядом в поисках какой-нибудь веревки. Увидел рулон скотча: подойдёт. Вскрыл его и замотал садисту запястья и щиколотки.

Реанимируйся, — шепнул про себя, как когда-то раньше шептал ему садист.

Вытащил штекера, разомкнул разъёмы и поднял винчестер. Тяжёлый, но игра того стоила.Вынес его из комнаты, спустился по лестнице и вышел. Его машины не было видно, видимо припрятана в гараже. Повезло, в машине садиста оказался ключ. Закинул винчестер на заднее сиденье, подумал и переместил в проход между задним и передним сиденьем со стороны пассажира. Сел, включил зажигание и выехал со двора.

Ехал долго. Полиция им не интересовалась. В соседнем городе снял гостиничный номер и, оставив винчестер в номере, поехал заметать следы. В местный лес. Там было озеро, в котором никто не купался. Людей вообще рядом не было, к тому же темнело. Утопил машину и пошёл обратно пешком. Карточка от казны у него была вместе с правами и деньгами, в кошельке в заднем кармане. Дошёл до местного кафе и почувствовал острый голод. Надо было срочно поесть. Заплатил за пару бутербродов и кофе. Покушал, посидел ещё и вызвал такси: попросил у бармена телефон, спросил адрес и вызвал.

Такси пришлось ждать около полутора часов. По дороге в гостиницу он договорился на утренний рейд в какой-нибудь гараж, чтобы там купить себе машину. И лёг спать. Утром купил и оформил на себя серую хонду седан. Положил винчестер между сиденьями и скрылся в неизвестном направлении в потоке попутных машин. Он наконец вспомнил, куда и к кому ему надо.

Пент гнал и гнал. Он думал о жене, что ему надо к ней. Он вспомнил её имя. Прошло десять лет, но он был уверен, что она его ждёт. Он был в ней уверен. А годы можно вернуть. Программы, которые он написал, это позволяли. И они были при нём.

Через несколько часов он въедет в свой город. Но надо бы поесть снова. И он стал высматривать съезд с дороги к бензоколонке: машину тоже надо заправить, бензин не бесконечен, ещё не хватает где-нибудь застрять. Через десять минут он съехал с большой дороги на мелкую улицу и подъехал к заправочной станции. Наполнил бак бензином, заплатил карточкой и зашёл вовнутрь магазинчика при заправке. Сделал себе бутерброд из свиной сосиски с огурцами, кетчупом, луком, горчицей и майонезом. Налил кофе и понёс к кассе оплачивать. Сел за столик, благо он был, и не один. Вкусно! Особо, когда голодный, с утра ничего не ел. Хотел было растянуть удовольствие от еды, но съел быстро. Облизнул пальцы, пока никто не видел, подумал, и пошёл делать ещ один бутерброд. Такой же. И кофе. Оплатил и почувствовал, что больше не влезет.

С собой возьму, — решил он и понёс всё к машине.

Вставил кофе в держатель бутылок и положил бутерброд в бардачок. Там лежали документы на машину. Если измажутся, ничего страшного. Зато там теплее, бутерброд не так остынет. На улице было холодно. То есть не так, чтобы мороз, но ранняя весна судя по голым деревьям, а Пент съионизировался в свитере, джинсах и высоких ботинках, без куртки. Её у него отнял садист перед тем как проводить свой эксперимент.

Пент завёл машину и выехал. Перешёл на шоссе, по которому ехал раньше и расслабился. Он любил езду, но давно не ездил. И вот — снова на шофёрском месте.

Машина шла легко и почти бесшумно. Пенту стало тепло и хорошо. Через несколько часов он увидит жену. Интересно, какая она стала? Постарела, конечно, но это ничего, это он подправит, вряд ли садист стёр такую программу, а если и стёр, у Пента рукописный вариант хранился в тайнике, о котором знал только он. Вряд ли кто-то его открывал. А если и открывал, наверняка ничего в программе не понял... Да нет, никто туда добраться не мог.

Стало смеркаться. Мелькали встречные машины с зажжёными фарами и фонари, освещающие дорогу. Пент тоже зажёг фары. Въехал в следующий город.Проехал и его часа за три. Дорога была скоростная. Наконец стало совсем темно и Пент съехал на обочину: надо было поесть и поспать. Съел половину бутерброда, запил несколькими глотками кофе, остальное оставил на утро. Заблокировал окна и двери и откинул спинку сиденья. Не очень удобно, зато надёжно: он себя чувствовал в машине, как в собственном доме. Всё: теперь — спать.

Утро встретило дождём. Доел бутерброд, допил кофе и съехал поискать туалет и заправиться. Нашёл быстро, сделал дела. Купил ещё два бутерброда с сосисками, — такими же, свиными, и кофе. Съел один, второй взял с собой. И половину стакана кофе.Дождь кончился, выглянуло солнце. Дорога быстро просыхала. Пент ехал бездумно, но перед глазами стоял образ жены, сзади. Стоя. Такой он её видел в последний раз. Попытался представить лицо. Не получилось. Видимо, оно изменилось. Наконец представил. Ярко. Испугался, что не увидит дороги, затушевал — моргнул. Включил радио: работает. Он при покупке это не проверил, ему нужны были ходовые качества, чтобы без ремонта. Чтобы доехать. Он так давно не был дома.

Но вот и въезд в его город. Ещё сорок минут — и он у своего подъезда. Вышел из машины, придержал дверь, раздумывая, брать или не брать винчестер с собой. Решил не брать, не утащат, ведь перемещающие лучи сейчас отключены, а в машину кто полезет? Закрыл её на ключ и вошёл в дом. Поднялся в лифте на свой этаж и позвонил в дверь.

Дверь долго не открывали, кто-то разглядывал его в глазок. Пент не торопил. Наконец дверь отворили.

Ой, — проговорила жена и распахнула дверь настежь.

Милая, — проговорил Пент. В горле запершило.

Вошёл и обнял. Жена прильнула к нему. Они долго стояли в обнимку, пока она не вспомнила про суп на плите. Пошли кушать. Он давно не ел борща. Он вообще не ел почти десять лет. Он их провёл в разъионизированном состоянии. Вспомнил про бутерброд: Бог с ним, до завтра не испортится. Он думал о том, что надо бы отсюда убраться в одно укромное местечко, о котором знает только он и командование. И там отдохнуть. О деньгах он не думал, у него карточка от казны. Это было далеко, больше двух дней езды по шоссе. Но там был его сейф, в котором лежали программы. А он так хотел вернуть жене эти десять лет. И он заторопился: объяснил ей свои планы и она поняла. Стала класть в сумку одежду, а он в это время разбирать и сносить в машину её компьютер и связывать верёвкой тетради, которые она ему показала: девяносто тетрадей. В них были записи по их торсионному общению. Ему надо было знать, что с ним было. Пока его не было. Через два часа они уехали.

Пент снова вёл машину, у жены не было прав. Ехали на юг, в его маленькую резиденцию, о которой жена ещё не знала. Там он наладит оборудование и проведёт её омоложение. И, заодно, подправит свои волосы: после всего они стали седыми.

=================================================

Садист охотился именно за программами омоложения и реинкарнации. Которые Пент ещё на диск не залил, использовал с диска, который приносил с собой и уносил домой, в кабинете не оставял. Потому что они могли оказаться опасны для мира. В некотором роде. Например, сам садист был реинкарнирован. Случайно. Один сотрудник, между прочим, троюродный брат жены, вмешался в ход эксперимента и подсунул группу с похожими фамилиями людей, которых реинкарнировать был нельзя. Ни в коем случае. Они были при жизни садистами и массовыми убийцами. Тот же сотрудник, Боря Погорелец, нажал кнопку. Пент в этот момент отлучился в душ в собственном кабинете, — не работал кондиционер и он взмок. И не увидел, как Боря вошёл и, не вдаваясь в подробности нажал вместо Escape на Enter. И вместо Мендельсона, который мог бы снова писать музыку, и Менделеева, который, как подозревали, не успел описать новое, только что открытое им вещество, началась реинкарнация Менгеле. В подготовленное биологическое тело.Заливка в него памяти Менгеле. В реале она была сосканирована с трупа фашиста с целью изучения его деятельности по этому скану. Пока Пент мылся, сушился и одевался, в кабинете оказались двое: Боря и Жозеф. Боря успел пошутить, когда Пент вышел из душа:

— Я реинкарнировал своего папу Иосифа.

Боря Погорелец был весельчак и балагур. Иногда он не ведал, что творил. Как и на этот раз. Едва Пент осознал, что стряслось, и по инерции прежде всего сел в собственное кресло, сзади его ударили по голове чем-то тяжёлым. И он потерял сознание. Вырубился. Очнулся уже связанным. Боря и Менгеле о чём-то весело болтали за соседним столом.. Прислушавшись, Пент понял, что они хотят провести новую реинкарнацию. Пент изловчился и, нажав ногами на дисковод, подтолкнул диск носом, взял зубами и бросил под стол, где ногами же задвинул его под тумбу. Со стороны выглядело, что ему нехорошо и поэтому он согнулся. Менгеле называл фамилию Гитлер, Боря согласно кивал. Он получил по истории три. Он её не знал. Пенту стало плохо и он снова потерял сознание.

А потом кто-то из Бориной подгруппы нажал на Пента торсио-луч со своего компьютера, введя формулу Пента и тот стал надолго манипулируем. Откуда у них оказалась его формула? Ах да, китель: Боря сказал: "китель". Он оставил его в туалете, они нашли и сосканировали с ткани его выделения. Наверное, особо пригодились проймы рукавов и подплечики: они были Пенту несвободны. Впрочем, в спине тоже было узковатo.

Так вот Менгеле потребовал от него программы, которых в компьютере не оказалось.

Так как биологическое тело Пент вырастил по своему подобию, Менгеле в нём иногда становился похож на него, поэтому спокойно занял его место и начал руководить проектами. В частности, по восстановлению памяти у Пента, куда он задевал две самые важные программы. Этого Менгеле и Погорелец добивались путём наложения на Пента программы массажа мозга: они считали, что если он запамятовал, куда их дел, то усилением электромассажа, скажем, на тысячу вольт, от человека можно добиться выдачи нужной информации. А Пент в это время думал, сидя в подвальном помещении, как отобрать биотело у Менгеле и засунуть его память обратно в компьютерную программу или хотя бы просто выделить её из тела и развеять по воздуху. Хотя об этом Пент думал нечасто, а в минуты, когда Менгеле прерывал многочасовую безостановочную пытку битьём подкорки. Это случалось, когда он устанавливал новую цифру электрической стимуляции, в очередной раз добавляя к восьмизначной цифре один или даже несколько нулей. Как рука захватит. А ведь Пент задавал всего ноль целых две десятитысячных, этого было достаточно для массажа и активации памяти.

Впрочем, сейчас ни он, ни жена в этом не нуждалась. Нуждался он в её тетрадях, где было, как он понял, кое-что нужное. Она же нуждалась в омоложениии, на неё явно была поставлена программа ускоренного старения. Поэтому, едва они вошли в дом резиденции, он принялся разбирать программы на винчестере. По свежей памяти, что и где нарушено. Заодно записывая проставленные там цифры. Вскоре ему это занятие наскучило, переделка программ обратно была неликвидной, у него остался диск на работе и другой здесь, в резиденции, где было всё как надо.

Пент отставил поцапанный винчестер в сторону и полез в сейф за диском. Открыл тройку необходимых сейчас программ и запустил их в работу. Параметры жены были уже включены в них. Одна даже была запущена, она оставалась на компьютере, но так как его не перегружали, она остановилась: ход жизни туда и обратно, чтобы остановить старение. Сейчас она была не актуальной: Пент запустил на жену программу десять лет назад с сохранением памяти. И такую же себе на волосы. Иначе было бы непривычно смотреться в зеркало. За десять минут программы сделают своё дело, запустят жизненные процессы, куда надо. А за год-полтора они с женой придут в норму.