Смерть Вэй Усяня (теория)

СМЕРТЬ ВЭЙ УСЯНЯ

Этот момент я решила вынести отдельным пунктом, поскольку это единственный фрагмент "Магистра", за который возникает сильнейшее желание настучать Мосян Тунсю по темечку. А точнее за его отсутствие. Я понимаю, что причины оставить на этом месте белое пятно с парой вкраплений могли быть следующими:

1) автору было тупо лень описывать тот бой на горе Луаньцзан даже кратко,

2) автор так и не придумала, как вообще описать этот бой и вставила только те крохи, которые были необходимы для описания конкретных моментов, причём придумывалось едва ли не на ходу,

3) автор намеренно оставила белое пятно с намёками, чтобы читатели могли поразмять свою фантазию, и ничего плохого в этом нет — просто интересный повествовательный момент с задачкой на сообразительность,

4) итоговый текст разросся настолько, что этот отрывок при более основательной редакции был попросту убран или же не был включен в текст изначально,

но даже при всём при этом мне катастрофически не хватает описания этого боя даже галопом или урывками! И если в дораме было показано натуральное самоубийство на фоне тяжелейшего душевного потрясения, из-за чего А-Сянь просто не хотел жить, то в книге всего лишь есть момент, который прямо намекает на самоубийство. А именно — то, что А-Сянь увидел во время Сопереживания в воспоминаниях А-Цин.

Унижение и последовавшее за ним самоубийство Сяо Синчэня.

В рамках теории о том, что риск утраты полного контроля со стороны А-Сяня был лишь в моменты тяжелейшего душевного потрясения, самоубийство прямо свидетельствует о том, что опасность А-Сяня для мира заклинателей была здорово преувеличена. А вот как именно это произошло...

О том, что случилось с Сяо Синчэнем, стоит говорить отдельно, а здесь скажу только, что его вера в свои идеалы и стремления оказались разбиты в пух и прах, замараны чужой невинной кровью, которую он пролил по незнанию из-за своей слепоты. К тому же он убил своего самого близкого друга, доверившись не тому человеку. Сяо Синчэнь был человеком редкой доброты, бескорыстный и чистый, и осознание совершённого буквально разорвало его душу на такие мелкие клочки, что восстановить её, как хотел Сюэ Ян, было просто невозможно. Глядя на Сяо Синчэня в воспоминаниях А-Цин, А-Сянь в миг наивысшей точки увидел в нём себя. То есть, ему было настолько больно и тяжело от осознания происходящего, что не хотелось жить. Это, скорее всего, и была одна из причин, почему он практически не помнит последние несколько дней до своей смерти. Он не помнит, как Ванцзи вынес его из Безночного города на себе, как пытался достучаться до него, поддерживал своей духовной силой и говорил о своей любви, а сам А-Сянь его только гнал. Он очнулся только у подножия горы Луаньцзан. Значит, сам подъём на гору он помнить вполне мог. Его память милосердно стёрла изрядную часть воспоминаний о произошедшем, и лишь небольшие частички сохранились либо вспомнились позже. Так А-Сянь помнил, как по возвращении в свой новый дом построил могилу для Вэнь Нина и Вэнь Цин, которая потом была сожжена вместе со всем, что было на горе в их маленьком поселении. Он помнил, что его смерть была ужасной. И он помнил то, что предшествовало итоговому срыву в Безночном городе. Но как именно происходила сама эта битва на горе Луаньцзан?

Из того, что я на сегодняшний день откопала в книге, ясно и неопровержимо следующее:

1) главной движущей силой в походе на Луаньцзан был Цзян Чэн, он же составлял план, зная слабые места изгнанника;

2) часть убитых Вэней потом сожгли, а часть побросали в Кровавый пруд, в котором Вэй Усянь проводил свои эксперименты с мертвецами;

3) из всех, кто жил с А-Сянем на горе, в итоге выжил только А-Юань, будущий Лань Сычжуй, которого нашёл в дупле полусожжённого дерева и забрал с собой Ванцзи.

В дораме подводка к самоубийству была показана достаточно последовательно и крепко — за исключением логической дыры, которая касалась маленького Сычжуя. Это одно из требований кино как массового вида искусства, а вот книга может рассказывать про те или иные вещи по-разному. Можно просто описать словами от первого или третьего лица, можно вставить флешбэк, а можно разбросать по тексту подсказки, а соединителем станет личность самого персонажа или проработанность его действий, мотивов и слов в процессе самого повествования. Первые два способа откровенно простые, а третий требует навыка внимательного чтения, достаточно цепкого мозга и способности видеть за отдельными мелочами логические цепочки, отталкиваясь от крошечного фрагмента. Это сложно — что для автора что для читателя, однако у меня последний навык есть. Вопрос только в степени его развитости.

Как я уже обозначила, план разрабатывал Цзян Чэн. На момент этой битвы я могу назвать три такие слабости — любовь к потерянной семье, привязанность к подопечным, с которыми А-Сянь прожил немало времени на Луаньцзан, и кинофобия. Поскольку патологический страх Старейшины Илина, по всей видимости, так и не стал общеизвестным фактом, то собак отметаем сразу. Хотя прихватить парочку Цзян Чэн, пылающий яростью и желанием отомстить, вполне мог. Остаются семья — сам Цзян Чэн, погибшие Яньли и их родители — и Вэни.

Судя по тому, что все Вэни, кроме А-Юаня, погибли, уйти они не успели или не захотели, а потом все спуски с Луаньцзан были блокированы. Заслон из ходячих мертвецов запросто могли смести адепты Гусу Лань, они же могли обеспечивать прикрытие от возможных неожиданностей во время подъёма. Всё же на Луаньцзан в своё время сгинуло немало опытных заклинателей, а техники Гусу Лань за счёт распространения звука способны поддерживать защиту на расстоянии.

То, что нападение стало внезапным, можно объяснить подавленным состоянием А-Сяня и его нежеланием говорить о случившемся, а Вэни не решились расспрашивать. Хотя уже по его виду было ясно, что их благодетель побывал в серьёзной переделке. Таким образом драгоценное время было упущено. К тому же не стоит забывать, что в Безночном городе уже была собрана внушительная армия. Да, А-Сянь знатно её потрепал — слухи вполне могли преувеличить количество погибших раз в сто — однако во время второй осады Луаньцзан в новой сводной армии было немало тех, кто был в Безночном городе в тот самый день. Вполне себе живые и боеспособные. Нескольких дней было бы вполне достаточно, чтобы пересчитать оставшихся на ногах, скоординировать действия, добраться до места и начать операцию. В конце концов, Вэней на горе было от силы полсотни, они были по сути безоружны, и главную проблему представляли только два фактора — гора Луаньцзан и сам Вэй Усянь.

Поскольку после резни на тропе Цюнци был прислан ультиматум о выдачи Вэнь Нина и Вэнь Цин, то, не имея представления о случившемся, старшие Вэни вполне могли рассудить, что могут прислать новые требования, и ничего по этому поводу не предпринять. Однако никаких требований и не собирались присылать. Таким образом все жители поселения были застигнуты врасплох. Возможно, кто-то всё же попытался оказать сопротивление. Возможно, кто-то молил о пощаде. Только это уже было неважно — сводная армия четырёх великих орденов пришла не разговаривать, а уничтожать.

И тут начинаются сплошные фантазии, поскольку тех самых нужных мне деталей в тексте нет. И что вызвало у меня особое недоумение — зачем часть Вэней сбросили в Кровавый пруд?

Из того, что есть в книге, известно, что тех, кто в пруд не попал, сожгли вместе с поселением. Выходит, что эти люди погибли за пределами пещеры Фумо. Тогда как в пещеру попали остальные? И почему А-Юаня с ними не было? За ним часто присматривала бабушка Вэнь, а она в пещере была и осталась. Можно предположить, что когда началась резня, бабушка спрятала малыша в ближайшем дупле — она же не могла подумать, что потом будет — и в числе выживших оказалась внутри, а потом... Может, она побежала за А-Сянем, ожидая, что он сумеет одолеть врагов быстро за счёт своих умений, а, может, надеялась, что хотя бы он спасётся, отыщет мальчика и сможет о нём позаботиться.

Слух о пещере Фумо каким-то образом уже успел распространиться. Не исключаю, что его разнёс сам А-Сянь, чтобы чужаки на гору не шастали — от греха подальше. Выставил же он предупредительно-защитный заслон из мертвяков! Великие ордена не могли не принять это во внимание, а поскольку с горы начали потихоньку расползаться новые изобретения, вывод должен был сделаться однозначный — парень что-то у себя в логове химичит. Часть этого Цзян Чэн видел собственными глазами — и заготовки, и талисманы и даже не до конца разбуженного Вэнь Нина — А-Сянь ему что-то даже объяснял, и, по идее, Цзян Чэн должен был рассказать что-то союзникам перед атакой. Особенно после того, как Цзинь Гуаншань простимулирует разгорающуюся ярость на фоне утраты. Пруд видел Ванцзи, но он был не в том состоянии, чтобы что-то рассказывать, да и вряд ли стал. Пруд, и правда, кровью попахивал. Какие эксперименты А-Сянь ставил, как именно — узнать могли только после его смерти из оставшихся записей. Сделанных в изгнании, поскольку до оставшихся дома в Юньмэне он вряд ли успел добраться, а Цзян Чэн — переслать. Последнее вряд ли могло состояться — у него как у главы ордена дел было навалом. Он сестру-то еле-еле смог привести в Илин — повидаться перед свадьбой! Да и если могла иметь место просьба, то с кем попало записи отправлять было нельзя. Осталось не слишком много, большую часть прикарманил орден Ланьлин Цзинь, классификация нечисти разошлась по другим орденам, а обрывки про добровольное пожертвование левыми путями дошли Мо Сюаньюя. Уж кому попало бы эти записи давать точно не стали — всё от того же греха подальше. Так что легкомысленно относиться к содержимому пещеры было бы очень тупо.

Выход из пещеры имелся только один, и загнать в него А-Сяня было бы вполне логично. Оказалась же вторая сводная армия заперта в ней толпой мертвяков Цзинь Гуаньяо! Проблемой стал бы сам пруд — подпускать к нему тёмного заклинателя, рискуя дать врагу полезное подспорье с неизвестными качествами явно не стоило.

Впрочем, было неплохо известно, в каком состоянии находится сам А-Сянь. Во-первых, из примеров его предшественников все знали, что путь Тьмы вредит не только ментальному здоровью заклинателя, но и физическому. Во-вторых, в Безночном городе А-Сянь истратил огромное количество сил, да ещё был ранен в догонку — Лань Цижэнь и Лань Сичэнь сами видели его в уединённой пещере по пути в Луаньцзан, когда догнали Ванцзи. Подлатать в короткие сроки могла только Вэнь Цин, но она уже была мертва. Сведя всё это вместе, логично было бы предположить, что за минувшие дни А-Сянь вряд ли смог бы восстановиться в достаточной мере, чтобы быть способным выдержать полноценный бой. Числом брать — самое то! Особенно, если он употребит остатки сил на то, чтобы попытаться защитить последних близких людей, что у него остались.

Поскольку половину Тигриной печати А-Сянь уничтожил — в книге это, скорее всего, произошло уже в пещере Фумо — то от второй пользы было бы чуть. Оставалось управлять мертвяками только лично. Первый заслон А-Сянь бы при всём желании использовать не смог — его бы снесли в первую очередь. Орден Гусу Лань, не забываем. Тела, захороненные или сброшенные когда-то на Луаньцзан, тоже — в ту же кассу. Остаются только погибшие Вэни, и тогда становится понятно, почему тела и само поселение спалили — уничтожали мертвецов, поднятых с помощью Чэнцин, наверняка. И с учётом всего вышесказанного, сам бой мог выглядеть примерно так.

А-Сянь успел построить могилу для Вэнь Нина и Вэнь Цин. Не исключаю, что это могло быть сделано незадолго до атаки. В момент нападения А-Сянь, скорее всего, сидел в пещере один. Услышав шум, он мог выбраться наружу, поднять уже погибших и под их прикрытием увести живых к себе. Разбираться, кто выжил, было бы особо некогда. На этот рывок вполне могли уйти последние силы, и они оказались заперты в пещере — между наступающими врагами и Кровавым прудом. Во время своего визита Ванцзи узнал, что в пруду кто-то уже плавает, и это были покойники, на которых А-Сянь ставил опыты. Наверно, это были те трупы, которые он выкапывал на Луаньцзан или кладбище Илина. Теоретически, они уже были мало-мало управляемыми, и А-Сянь мог бы попытаться использовать их для защиты, но сил для контроля не хватило, и мертвяки набросились на выживших Вэней. Это зрелище могло повергнуть А-Сяня в новый омут отчаяния, лишить желания к сопротивлению, и если в этот момент в пещеру вошёл Цзян Чэн, то его появление могло стать последней каплей. Последним действием А-Сяня и стало самоубийство при помощи своих мёртвых солдат, однако он не мог позволить, чтобы пострадал его названый брат. Из последних сил А-Сянь мог нарисовать на себе всё тот же флаг-приманку, и мертвецы набросились на него. Набежавшие заклинатели из других кланов, не разобравшись, что происходит, вполне могли загнать всю эту толпу обратно в пруд, а потом, опомнившись, не рискнули что-то делать со всем этим. Так погибшие Вэни и остались в пещере, дожидаясь момента, когда их помощь понадобилась.

На сегодняшний день эта версия кажется мне наиболее убедительной, а уж насколько я угадала — судить может только сама Мосян Тунсю. Вряд ли, конечно, до неё этот разбор дойдёт... хотя узнать её мнение было бы интересно.)))

Подобная цепь событий объясняет ещё и последующее поведение Цзян Чэна. И его маниакальные поиски, и странности в поведении при первой и последующих встречах после перерождения А-Сяня, а также эмоциональный выплеск в храме, едва он осознал всю правду о своём золотом ядре. Ведь как бы он не был зол, сам факт произошедшего на его глазах крепко отпечатался бы в его памяти. Есть теория, что на самом деле он ждал возвращения А-Сяня, чтобы вернуть его домой, но это отдельный разговор.