Аюна , третья жизнь. Часть третья

Родилась звезда. И настало ЩАСТЕ? А может это оно самое и есть. Прошлая жизнь пытается напомнить о себе. Всем я нужен, вернее чего-то нужно из-под меня. И если бы не было моих девчонок — моего крепкого тыла, я бы не выдержал... Словом, приключения Серёги Юркина продолжаются. Примерно так.

Гордон-Off Юлия

Аюна, третья жизнь

Часть третья

Как меня везли в гостиницу я не запомнил, потому, что заснул ещё в гримёрке. А утром, когда я встал и в нечесаном раздрае, с ещё не открытыми полностью глазами, в любимых драных джинсах, растянутом свитере и Мульчёй на плечах, вылез прогулять малявок, на первом этаже меня встретила вся семья Хофер по стойке "смирно" и выпученными от изумлённого удивления глазами. Нужно было что-то сказать, как-то прокомментировать ситуацию, но мозг ещё не завёлся:

— Драсти... Excuse me, please... Disculpe... нет, тоже не то... Veuilles m"excuser... Por favor, perdóname... Тоже не то? Да? Блин... Pardonne-moi... Bitte verzeih mir... А вспомнил! Entschuldigen Sie bitte!* — Всё время этого монолога она задумчиво смотрит на Хоферов, но не видит отклика, морщит лоб и выдаёт следующую фразу и снова с надеждой смотрит на реакцию. Мозг спит, и вспомнить у неё никак не выходит. И в конце её лицо озаряет счастливая улыбка и она, наконец, правильно извиняется по-немецки за свой внешний вид. И уходит, тихо бормоча себе под нос. — Хорошо, что ещё по-бурятски извиняться не начал, вот бы бюргеров совсем переклинило...

На завтраке к нечёсаному мне присоединилась ещё более лохматая Аля, сегодня Мульча ночью решила у неё на голове гнездо устроить. Но, видимо, после моего утреннего явления хозяева гостиницы уже прошли закалку и на внешний вид Али уже не реагировали, как и на совершенно не убранного Фреда, который спустился следом за нами. Я ещё вчера обнаружил здесь совершенно обалденную домашнюю простоквашу, которую сейчас и хлебал из высокого стакана вынуждая хихикать моим простоквашным усам Алю. А мне по-фиг! Я их слизал, что слизнулось, а остальное — отстаньте! Аля ковыряет зелёный салатик и запивает, кажется вишнёвым соком. Зануда — Фред пытается съесть яичницу с беконом и планирует запить её кружкой кофе с молоком. Все молчат, только звякает посуда. Сказать можно много, но всё покрыл собой явный вчерашний успех и слова потеряли всякий смысл. Вот и завтракаем в тишине...

Мне ночью приснилась Гуань-Ин, она улыбалась своей фирменной статуйной лунной божественной улыбкой, но была настоящая, а не статуя как в монастыре, к которой я даже, кажется, привык думая о ней. Она за весь сон так ничего и не сказала. А я ведь так много у неё хотел спросить и тоже почему-то молчал. Но среди этого молчания я почему-то понимал, что она мне донесла информацию, что те волны тепла, нежности и обожания зрителей — это та самая светлая божественная энергия и часть её попала через меня к ней и она мне за это очень благодарна. Так мы и проулыбались молча друг другу весь этот сон. Как же тяжело с этими Богинями. Столько хотел спросить, а сам молчал как пень, как рыба об лёд. И одновременно понимал, что я всё сделал совершенно правильно. И совсем не потому, что побоялся, что она могла ответить так витиевато, что и с лопатой до смысла не докопаешься. Не потому, что посчитал себя не готовым для божественных откровений. Просто не нужно было ничего спрашивать. Это было правильно! Вот самое точное определение. И сейчас во мне так приятно плескались остатки этих божественных эманаций...

Наконец Фред почти допил кофе и начал разговор:

— Госпожа Саган! Что вы знаете о журналистах? — Ого, какой заход!

— Что это — гады, с которыми лучше всего разговаривать с пулемётом и двумя нервными помощниками с автоматами...

— Грубо, но, по сути, верно. Только вот пулемёта и даже завалящего пистолета у нас не будет.

— Жалко. Тогда придётся отбиваться словами...

— Знаешь, что для них самое сладкое?

— Наверно скандал.

— Верно! Причём любой. Который они сумеют вытащить из твоей биографии, узнать от твоих знакомых или просто вынудить тебя при встрече сорваться...

— Я постараюсь себя держать в руках...

— Будет трудно. А у тебя никакого опыта публичных выступлений. — Тут он прав, не поспоришь. А весь опыт скорее негативный. — Поэтому запомни, о чём говорить нельзя! Ни слова о политике. Если сможешь кого-то похвалить, то хвали, но без излишних подробностей. Подробностей вообще лучше избегать и использовать максимально обтекаемые фразы и обороты. При любой возможности переводи разговор на своё творчество, но и тут по возможности никакой конкретики, а побольше эмоций! Ты любишь музыку, обожаешь своих зрителей и слушателей, а Германия — это рай на Земле. Конечно, ты любишь детей, животных, цветы, плавать, читать. А ты же ещё и книжки пишешь, вот это ты тоже любишь. Не любишь мышей и пауков. Все твои ответы должны быть в этих рамках и ни слова в сторону! Иначе потом от негатива не отчерпаешься...

— Это понятно, но скучно и они тоже это всё отлично знают.

— Конечно, знают. И будут всеми силами пытаться тебя вытащить за пределы этих границ. А любую невинную фразу, что, к примеру, ты протестантка, легко перевернут в то, что ты ненавидишь Папу Римского. Про религию вообще лучше не говорить или отделываться неконкретными фразами без чётких формулировок.

— А что делать? Как, например, отвечать на прямой вопрос, какое у меня вероисповедание?

— А какое оно у тебя?

— Да, никакого. Может меня в детстве крестили. У корейцев азиатский вариант буддистского политеизма с кучей местных языческих верований. Буряты частью исповедуют северный буддизм, но большей частью шаманисты. При этом и у тех и у других есть те, кто выбрали самые разные ветви христианства. Мне самой нравится православие, потому, что я живу в России, а это православная страна. А главное, что я знаю, что Бог есть и кажется ему совершенно всё равно, с какими ритуалами ему поклоняются и как его называют.

— М-да. Если ты так ответишь журналистам, они тебя на кусочки порвут. Ты представляешь, сколько ты дала зацепок? Они же из них могут вытащить всё, что угодно против Кореи, против России, против христианства, против буддизма, пройдутся по бурятам и корейцам. Оно тебе надо?

— А как нужно отвечать?

— Что ты считаешь, что вероисповедание — это сугубо личное и даже сокровенное дело каждого человека. Что ты знаешь, что Бог есть и веришь в него, точка. Улыбаешься и не открываешь больше рта на эту тему.

— Вот у вас так ловко получается. У меня так не получится. А давайте вы скажете, что я глухонемая и вы мой переводчик, который говорит от моего имени. А?

— Издеваешься?

— Да, нет, просто помечтать хотела...

— Аюна! Язык — твой враг! Запомни! И прежде чем хоть слово сказать, сосчитай про себя до пяти, до десяти я даже не прошу.

— Так, все подумают, что я тупая.

— Не тупая, а умная, которая думает и не говорит просто так...

— Потому, что тупая... Зато красивая...

— Ох, красивая...

— А давайте им кинем косточку...

— Ты что имеешь в виду?

— Ну, вот Аля уверена, что я прямой потомок Великого Чингисхана и поэтому у меня глаза жёлтые. А историки свершено точно описали, что у него были именно жёлтые глаза. А ещё считается, что его род идёт от бурят, а не от монголов. Вот и выходит, что я — бурятка и глаза у меня жёлтые, значит, принцесса или как там ханских дочек называют...

— О, Господи! Ещё этого только не хватало. Нет уж. Если сами откопают, тогда будем думать. А дарить им такую тему... Перетопчутся...

— Жалко. А Але очень нравится.

— Вот и хорошо, что она по-немецки не понимает...

— Не хочет язык учить, всё выбирает, какой язык хочет выучить.

— А чем ей немецкий плох?

— Не плох, просто на нём только в Германии говорят, а если мы во Франции будем?

— Ну, не только в Германии...

— Да, знаю я, ещё в Австрии, в Швейцарии, фламандский на немецкий похож, в альпийских предгорьях во Франции и Италии на немецком говорят...

— Вот! И убедила бы подругу.

— Ага! Убедишь её...

— А ты сама-то откуда столько языков знаешь?

— У меня талант наверно. Я же с детства три языка знаю.

— Так ты же своего детства не помнишь...

— Не помню родителей, вернее, как их звать, а языки помню.

— Ну, ладно, а остальные?

— В школе учила, потом в колледже предложили в группу с другим языком пойти и я согласилась. А потом в Москве нашла магазинчик, там продают методические пособия для школ, там целые курсы по всем языкам наверно, вот я там покупала курсы и учила. Там методички хорошие, а ещё лингафонный курс на дисках есть, с ним вообще учить милое дело, два-три месяца и язык выучен. Потом только произношение поставить, а у меня слух абсолютный...

— Да, как сказку слушаешь...

— А что делать, если так и есть?

— Даже не знаю, рассказывать это журналистам или нет...

— Ну, а что такого. Я ведь сейчас как раз на переводчика в университете учусь. И у меня там только профильных три языка. Вот пусть и думают, что в России такое хорошее языковое образование.

— А оно там хорошее?

— Мне кажется, что очень многое от конкретного преподавателя зависит...

— Ну, да. Это наверно как везде.

Отдышались, пришли в себя после вчерашнего концерта. По моему состоянию я бы сейчас вместо этой пресс-конференции залез в кроватку, обложился своими девчонками и задрых минут на восемьсот. Хотя, кто ж мне подарит такое счастье. Для пресс-конференции арендован зал в каком-то большом отеле в центре города. Фред захотел, чтобы я поехал в белом пушистом платье, в котором я был вчера на первом отделении концерта. Но оказались проблемы с обувью, белых сапожек у меня нет, а в босоножках, как на концерте не по погоде. Фред уже решил быстро отправить кого-нибудь в обувной магазин, но я сообразил, что если я в этом платье хоть раз возьму на руки Хрюшу, то оно сразу перестанет быть белым. Творческая мысль рванулась в новых предложенных условиях. Я вообще предложил, поехать в чёрных джинсах, куртке и кроссовках. А что такого? Джинсы даже не драные, вполне приличные. А главное удобно до чёртиков. И чего из ерунды проблему делать. И Хрюша со мной совершенно согласна, вон как своим хвостиком машет. Но фиг вам! Жилище такое индейское. Ой, надо Алю сподвигнуть мульт про кота Матроскина снять. Так, Серёга, не отвлекайся, а то в купальнике на пресс-конференцию пойдёшь. Чего-чего? В каком ещё красном платье? Да вы с полки упали! А! Его в Дюссельдорфе забыли? Ой! Какая умничка Ирэн, не стала лапушка лишнее брать. Да! Ирэн и гримёрша тоже здесь, потому, что мой портрет надо будет перед камерами красиво нарисовать, а то испужаются журналисты и разбегутся по окрестностям, лови их потом...

Какой костюм? Когда сшили? Блин! Оказывается эти трудоголики кроме платья мне ещё и костюм сшили. Ага. Тройку, как моя мама мне всегда выбирала, потому, что ей очень нравится, когда пиджак расстёгнут, а под ним жилетка красиво фигуру подчёркивает. А не такая тройка? М-да, теперь у тебя будут другие тройки, Серёга. Пиджак почти обычный, графитового серого цвета, даже не приталенный почти. Белая стрейч-боди блузка с голубоватым отливом. Подумал даже, что раз она внизу между ног застёгивается, то трусики снять придётся. Нет, до такой радикальности ещё не дошли, только всё равно она немного сзади в попу врезается. Придётся потерпеть, иначе пришлось бы правда трусики снимать... А вот жилет уже немного не из той оперы, в смысле непривычный совсем. Они — затейники вместо жилета сшили верхний корсет. Слава Богу, он не утягивает кишки неизвестно куда, а просто затягивается, чтобы плотно на талии сидеть и прикрывает нижнюю часть груди, вот поэтому Ирэн и сказала, что лифчик не нужен. Нет, ничего страшного, затянули, и дышится спокойно. Ладно, снимайте пока. А брюк нет? Ну, нет, так нет, зато юбок два варианта. Вообще, надо ещё и брюки до комплекта сшить, может с ними буду носить. Юбки — прямая и узкая годэ, блин, да как в ней ходить то? Маленькими шагами? Нет! Давайте прямую. Вот это другое дело. Только садиться всё равно неудобно. А главное, ткань гладкая и на ней грязь и шерсть не держится. Это замечательно, только на этих каблуках мне Хрюшу на руки брать очень неудобно. Интересно, а падение со шпилек считается падением с высоты? Да, шучу я. Давно уже насобачился ходить и даже если нужно бегать на каблуках любой высоты или длины, не знаю, как правильно, наверно всё-таки высоты. Филолог я или пописать вышел! Образ дополнили очки с чуть бликующими стёклами, они мне как-то в магазине понравились, и Аля сказала, что они мне идут. А на встрече с прессой будут ещё два живых очаровательных хвостатых аксессуара. Честно сказать, я очень на них, особенно на Мульчу надеюсь в плане отвлечь на них внимание, и что часть вопросов невольно начнёт крутиться вокруг них. В остальном из меня сделали очень приличную молодую фройляйн, какой и пристало выступать перед журналистами. Фред тоже набрал полный фарш солидности и импозантности. В хорошем тёмно-коричневом двубортном костюме, который при его пузике стройнит. Тёмно серая рубашка, широкий галстук с каким-то геометрическим рисунком. Наш "Нос" готов к бою и очень суров...

Нас посадил какой-то враг, как мне кажется. Обычно, как я думал, нас должны были посадить за стол в линию рядом друг с другом, перед нами микрофоны на маленьких настольных подставках. Перед собой на стол можно выложить телефоны, бумаги, которые могут понадобиться при общении с акулами пера и камеры. А вот журналистов напротив рассаживают в кресла, если зал дорогой и богатый, а чаще просто на стулья. Сзади них расставлены камеры. Микрофоны им либо передают, либо они выставлены на паре стоек, к которым они подходят. Если зал совсем маленький, то журналисты часто обходятся без микрофонов, а вот интервьюируемые должны говорить в микрофоны, чтобы потом ни от одной буквы не отпёрлись. Словом, вполне себе известная схема. Но нас посадили в глубокие кресла, что в юбке в принципе не слишком удобно. Сесть глубоко, потом выбираться без помощи — как жуку пытаться со спины перевернуться. Сесть на краешек — выглядишь как сиротка на паперти, как не старайся красиво ровненько спинку держать. При этом микрофоны закреплены на стойках, и к ним, чтобы говорить нужно немного наклоняться, что из положения в глубокой посадке почти равносильно попытке встать. При этом совершенно нет места, куда бы положить то, что в руках. У меня, к примеру, в руках поводок и телефон. И хоть у пиджака есть с боков довольно большие карманы, но класть в них ничего объёмного нельзя в принципе, сразу нарушается вид и силуэт. Мы вошли, я посмотрел на то, что для нас приготовили, прикинул, как нагло организована подстава и разозлился. Я подошёл к своему месту, к которому меня проводил, как мне показалось, ехидно лыбящийся местный крендель. Ну, что ж, не я это начал. Хрюшу я знаю уже более, чем хорошо и несильный рывок и отпущенный поводок — для неё чёткий сигнал "Вперёд!", она и попёрла, а англичане не имеют дурной привычки обращать внимание на такие мелочи, как препятствия. Тем более, если мама сказала, что можно и нужно вперёд. Она и врубилась в куст микрофонных стоек, в которых запутался поводок. Вернее, она не валяла стойки, а прошла бы их краем, а вот поводок оказался продёрнут под шнурами микрофонов. Я сделал шаг вправо и позвал её, она и рванула ко мне по кратчайшему пути сгребая поводком несколько микрофонов. Я не стал отпускать поводок, а когда присел, чтобы отстегнуть мою малышку, ещё и поддёрнул поводок и стойки величественно стали заваливаться целой кучей. Я отстегнул Хрюшу и нажал кнопку, поводок втянулся, я спокойно встал и сделал шаг к своему креслу. Перед этим снял со стойки первый попавшийся микрофон, щёлкнул по нему ногтем и убедившись, что он работает в удовольствием разместился в кресле, пока местный гаврик описывал круги вокруг наполовину завалившейся группы микрофонов. Хрюша деловито устроилась толстой попой на носках моих сапожек, а Мульча привычно запрыгнула на спинку кресла, где и улеглась. Фред, наблюдавший за этим не без интереса, переставил себе одну стойку, чтобы микрофон оказался сбоку перед лицом, когда он сел в кресло. Может, и мне нужно было так сделать, но мне микрофон удобнее в руках.