Феникс. Рождение

Часть 1. Рождение

Аннотация

Спасая свою божественную натуру, Солеан рискует жизнью, когда вероломный враг корежит пространство, отчего при попытке телепортации изменяется конечная точка перемещения. На новом месте Солеану тоже совершенно не рады и пытаются поглотить. В это время у юного Учиха Саске рушится жизнь. Предатель-нисан, старший брат, вырезает всех членов клана и покидает родную Коноху, оставляя непутевого младшего в кромешном аде одиночестве.

Пролог

Мою бдительность усыпили вежливостью и мягкостью тюремного режима. Как же, гигантский полуостров, отличная лаборатория для тайных исследований и тренировок, покинуть вот нельзя, и сроки пребывания в гостях не определены. Сам пришел, понимая превосходство силы и желая легализоваться — ведь столько интересного и нового! Тем более ради своей эволюции мне пришлось шагнуть назад, стать слабее ради поднятия планки общего потенциала.

Неожиданно мощный удар застал меня врасплох! Едва из эфира всосал маэну на очередной рой метеоров, сбрасываемых в ходе эксперимента на исследуемой территории кишащего монстрами леса, как магическая субстанция в прямом смысле ополчилась на меня! Ее хвост, образно выражаясь, начал буквально ломиться в приоткрытый для забора канал — невероятным образом у моего порога оказалась и начала ломиться внутрь целая прорва маэны, на десять порядков выше только что впитанной! В следующее мгновение ее стало еще больше! В итоге, таранно проломившись в меня по взломанному каналу, она смяла мои тварные оболочки, физическое и эфирное тела, как гидравлический пресс яйца!!! А вокруг творилась западня — меня отовсюду замуровывали! Обращали в энергетический кристалл стелларита, воспользовавшись родством тел, добытых мною в Ноалуннас.

Сориентировался я с опозданием, не успев среагировать на вторжение извне в мои тела. Жалко терять результаты трудов, что из матриц при новой внутренней организации повторить не удастся без активации всех шестнадцати в кубе потоков, но жизнь всяко дороже! Доли секунды ушли на человека, чуть дольше сопротивлялся облик дракона — этого времени мне хватило обратить лохмотья и свои оставшиеся поделки в чистую энергию, и с чудовищной нагрузкой на свою способность куэо Планар юркнуть в единственное доступное место — домой через гипер...

Оказался лаз в соседнюю вселенную!!! Делать что-либо поздно, только с обреченностью следовать судьбе — пространство скомкали, неизвестное мне инфэо, какое-то заклятье ордена Семилунья — будь они все прокляты! — запустило сминающую все вокруг волну деструктивного хаоса. Миг потери ориентации для куэо Планар, моей способности пространственного перемещения, и конечная точка телепортации обрела координаты соседней вселенной, даже не галактики!

Мрак. Серые всполохи с огненными точками. Страховидло. Что?!

— Здесь Моя Вотчина, Дух Огня! — Отовсюду прогрохотал жуткий глас. Передо мной соткалась фигура Бога Смерти, а никем иным Оно быть не могло.

— Бесспорно... — устало и необдуманно бросил я, желая обойтись без конфликта и соглашаясь с именем. Даже чуть притушил объявший меня защитный огонь, экономя оставшиеся силы. Да какое-там пламя — жалкие ошметки, уцелевшие при переходе!

— Смерть! — Лаконично выдало сверхсущество в призрачном хаори, чрезвычайно похожем на принадлежащий вытурившим меня вон мастерам ордена Семилунья, защищающего Ноалуннас от внешних угроз. Только у этого скрывались стопы и кисти.

И напало! Вытянувшиеся из квадратных рукавов пакли обхватили мое орб-тело, словно арбуз. Волосатая верхняя головная часть распушилась еще сильнее, где-то среди волос мелькнуло лезвие — язык что ль клинок держит? Вокруг загорелись огни от шести призрачных свечей.

Паника как никогда близко подобралась ко мне — лезвие как за +++ делать отрезало все мои связующие нити! С домом, с хранителями, с фамильяром — со всеми! Меня вновь выжимают словно лимон, а я вообще дернуться не в силах! ++++++! Сам признал полную его власть в этом мире, и кто за мозгу тянул, спрашивается?! Ошалелый испуг от предыдущего пинка жалкое оправдание. Здесь меня уничтожают!!!

Вокруг непередаваемые звуки. Мое пламя поначалу вроде обожгло его загребущие пакли, но потом съедаемых Богом Смерти душ с огоньком стало все больше и больше появляться. Затрещала моя защита, на максимально доступном мне сейчас уровне не пропускающая оставшееся слабым лучевое оружие, и уйти не могу — предыдущий переход едва напрочь не выжег способность перемещаться, и энергии на воссоздание тел из матриц нет, так что даже просто упасть (или всплыть, короче, вывалиться!) в тварный мир абсолютно не светит!

Совершенно ничего не могу противопоставить! ++++++! И Удача ему благоволит — вона сколько злых огней его усиливает, видать знатная заварушка где-то в мире. А ведь я сам сроднен со стихией огня, феникс Зефир часть меня!

— УМРИ!

Грохот и сдавливающая сила поднялись на качественно новый уровень, когда особо яркая душа воспламенила призрачную фигуру Бога Смерти. Мои жалкие попытки огрызаться кусачей плазмой пропали втуне — внешняя оболочка проминалась под уродскими паклями!

Есть, есть, вот он! Его жажда смерти и огонь — я через контакт с ним (антенна, мать его по кочерыжке) чувствую родство с каким-то еще живым носителем огонька! И его, живого, сознание в этот миг вошло в мир грез (по крайней мере, в его странный здешний аналог) — у меня появился шанс выжить! И отомстить!!!

Отчаянное положение требует отчаянных мер — сжимаю субатомную полость способностей, сокращаю толщину и длину связей атомной полости, выталкиваю жизненную энергию из подкожной полости, а из поврежденной оболочки крою новую кожу, вырезая на++ тлеющие места соприкосновения с Богом Смерти.

Духовные частицы лакомы для божественного хищника. Оставив за собой наскоро рассчитанный взрыв, порожденный сгущенной жизненной энергией, сбавленной духовной приправой, одной из разлетающихся после взрыва искорок метнулся прямиком к найденной цели.

Попал под красное небо с черной бляхой. Странный деревенский квартал, сочетающий традиции махровой древности и научные достижения, такие как столбы электропередач. Странные люди. Вернее, один, черно-белый, как робот вырезающий себе подобных. Картина маслом — бесчувственный убийца расправляется над жертвами, столь разными в момент приближения смерти. И мальчик лет восьми. Он смотрит, как хладнокровно убивают родителей.

— Ты просмотрел начало, Саске-тян, — подошел малолетний подросток-убийца, видимо, к брату. Он пожурил его, сильнее уязвляя и глубже ввергая в пучину.

Очередной какой-то там по счету репит.

Я-уголек легко теряюсь среди обугленных обломков зданий. Мне требуется время прийти в себя и осмыслить положение.

Ребенку все хуже. Наведенные грезы ломают психику мальчугана, мучитель по всякому измывается над беспомощной жертвой, заставляя смотреть на смерть близких, рыдать и умолять. Скорее ранний юноша, чем подросток, выпячивает слабость младшего брата, извращая жизненные цели и давая мотивацию к их достижению.

Из плюсов для меня: в этом мире применяют магию, странную, но не суть, когда стоит вопрос между жизнью и смертью. Самобытность тоже на потом, сейчас важно ухватить переходный момент. Но мучитель все не прекращает ментальное воздействие, методично лепя кровного мстителя. Жу-у-уть, что за извращенские нравы тут?! +++, как же я ослаб! Травма сознания, +++, в этом плане я с пацаненком схож, +++!..

— Ты жаждешь силу, Саске? — Задал вопрос воспылавший костерком уголек. Непонятно на что намекающий суффикс отбросил — он что-то напоминал мне, но сознание трещало похлеще башки пьяницы поутру, на многое от себя я не рассчитывал.

Малыш повзрослел, последние дюжину повторов перестав лить слезы. Хм, они, в принципе, давно высохли, но сухие рыдания рвались и рвались от повтора к повтору — Итачи-художник рисовал шедевр, ++++++. Не находя утешения и понимания, преданный младший брат уступал напору, озлоблялся и ожесточался, проникаясь чужой ментальной установкой. Поэтому в сторону холодность или сюсюканья — не к месту. Расчетливый деловой тон с интонациями легкой заинтересованности. Ни в коем случае не жалости — слишком силен чужой наказ, он просто не воспримет меня всерьез, ибо вне контекста, за рамками возведенной в зенит цели.

— Кто... ты? — Через силу выдавил. По инерции он ждал Итачи с новым витком смертоносной карусели.

— Феникс, восстающий из пепла, — придавая значимости своим явлением. Огненная птица, размерами зримо превосходящая Цель. Устроитель грез свалил, внимание захвачено — я разрушал часть невидимых построек, подчистую пожирая крохи силы, и, насилуя себя, тратя с трудом достающийся мизер на свой театральный выход. Живой огонь, яркий и сочный супротив унылых здешних красок. — Прими меня и получишь Силу, — значимо изрекла птица, кося багровым глазом. Никаких тупых восклицаний.

— Мало огня, — заявил этот шкет, порываясь разорвать контакт ради поиска брата. Рука самопроизвольно уже вытащила кунай. Хм, кунай?! Ладно. Все потом!

— Хочешь третий глаз?! — Одновременно и удивляя, и обещая, и не переступая уровня понимания. Играю на детской психике — у Итачи аж два глаза, причем круче, чем у всех им убитых, а у Саске самые обычные (здесь я не совсем понял, почему старший программировал младшего забыть об отрезке между убийством последнего члена семьи и началом своего ментального воздействия), к стыду и слабости! Сопливая мелочь-неумеха большой позор семьи!

Мое предложение явно заинтересовало новоявленного мстителя. Не успел он оформить все в слово согласия, как феникс на первых звуках клюнул его в центр лба. Сразу следом все смазалось, будто саму реальность скрутило в водоворот, который втянулся в голову Саске, раскалил ее докрасна и взорвал на мелкие кусочки...

Глава 1. Знакомство

— Ксо, да что с ним происходит?! — Воскликнул словно из ниоткуда появившийся ирьёнин.

— Тимпункампун! — Емко ругнулся шиноби в маске, держащий пациента. Ни хрена он не знает, что происходит.

Охраняемого восьмилетнего мальца после недели в больнице под властью мощного гендзюцу нукенина Итачи неожиданно выгнуло дугой, из ушей, рта, носа и видящих пустоту бессмысленных глаз хлынула кровь. При появлении ирьёнина выступившая из всех пор на лице кровь уже сопровождалась судорогами всего тельца мальчика, двумя мужиками в масках едва удерживаемого в не предусматривающей ремней койке, местами начавшей дымно тлеть.

— Вызовите Фурофоки! — Быстро сориентировавшись и объяв растрепанную голову зеленым свечением медицинской чакры, "Шосен Дзюцу". Руки ирьёнина зафиксировали череп в районе ушей, большие пальцы поддели веки, из опаски навредить закрывая уникальное додзюцу единственного выжившего в резне Учиха.

— Ияши?! — Не прошло и минуты, как в палату ворвалась седая дама в круглых очках, требуя историю. Ее маленькие и ловкие пальчики запрыгали по телу в гораздо более густом и ярком зеленом сиянии, оставляющим быстро впитывающийся след. Потеснив двух молодых, она, не мешкая, приступила к обязанностям ирьёнина, как обычно именовали опытных ирьёнинов.

— Хи возник в чакроканалах головы, оттуда катон лавинообразно пронесся по всей системе циркуляции, самопроизвольно выплескиваясь из каждой тенкецу от макушки до пят. Всплеск случился по окончанию не снимаемого гендзюцу Итачи, — в последнем шиноби сомневался, но уж больно невероятно полагать, что пациент сам вырвался. Впрочем, не ему об этом судить.

— Прогноз? — Раздался прокуренный озабоченный голос от входа.

— Положительный, Хокаге-сама, — не отрываясь, без удивления произнесла Фурофоки, стараясь скрыть свои истинные эмоции. — Если вызвать Цунаде-дзёси, то восстановим систему циркуляции без последствий для глаз и мозга. — Ияши помрачнел, но его руки не дрогнули. Сама женщина долгое время держала правую руку с ярким "Шосен Дзюцу" у солнечного сплетения, а левую над областью сердца — мало кто умел лечить руками раздельно, обычно ладони ирьёнина держатся рядышком, направляя исцеляющую чакру в одно место. Мальчик подрагивал, при появлении опытного медика сильные конвульсии у него почти сразу прекратились. Члены АНБУ среагировали на Хокаге синхронным отходом от койки, вновь растворившись в тени стен.

Саске

С трудом преодолев тяжесть век, мальчик открыл глаза.

— Ой, Саске-кун, очнулся? Голова не болит? Сколько пальцев у меня на руке? — Залепетал женский голос, замельтешив в глазах белым силуэтом в скрывающей волосы шапочке.

В голове вдруг все прояснилось. Разом. И последние слова ото-сан, и... все остальное. На глазах навернулись непрошенные и, казалось, забытые слезы.

— Слабак, — вдруг раздался в голове густой меланхоличный голос. Тоже не знакомый. Ан-нет!

— Убью! — То ли вслух, то ли про себя произнесли губы.

— Ох... — и быстро удаляющиеся шажки с шуршанием одежд.

— Хех, а санитарку за что? — Хмыкнуло в голове.

— Итачи...

— Сколько эмоций, прямо коктейль "кровавая Мэри". Так кого убивать-то будешь, мед-нянечьку или Итачи? — Деловито спрашивая приятным мелодичным голосом.

Саске до боли сжал кулаки, ставшими злыми слезы ожгли скулы, а взгляд прояснился — не слепящий ночник разбавлял свет слегка красной луны, казавшийся мальчику кровавой — воображение само равномерно окрашивало небо с черными облаками в красный цвет.

— Здравствуй, Саске-тян, — сухой голос прозвучал искренне и участливо.

— Убью Итачи!.. — Вновь произнес Саске, отвечая на вопрос невидимого феникса. Хокаге в темноте глубокого вечера он не узнал. Обращение "тян" от неизвестного ему взрослого разозлило пуще прежнего.

— Прямо не вставая с больничной койки? — Вновь осведомился текучий голос в голове, иронично так, сдерживая хмык. Саске откуда-то точно знал, что "хмык" сдержали и никак иначе.

— Все будет хорошо, Саске-тян, успокойся, — одновременно с ним проговорил незнакомец дряблым голосом в тоне, каким иногда обращался дядя Теяки.

— Я сильный и убью Итачи! — Вновь то ли выдавил, то ли выкрикнул Саске и попытался приподняться. Его душила злость и желание расквитаться за все с некогда любимым старшим братом, убившим всех родственников. Расширившийся обзор явственно свидетельствовал о дарованном третьем глазе, потому мальчик пока терпел феникса и пока не жалел о своем решении принять его, хотя вовсе не думал, что...

— Лежи, Саске, — повелительно произнес мужчина с остренькой бородкой и сеточкой казавшихся добрыми морщинок вокруг глаз. Он неожиданно быстро образовался рядом и прижал грудь своей ладонью, теплой сквозь немного сползшее больничное одеяло, равно как и грубые пальцы, коснувшиеся кожи напрямую. — Тебе надо поправляться, ты еще слишком слаб, — ласково капал он соль на рану.

Мальчик скривился, не желая поддаваться. Но локти дрогнули, и голова упала на подушку, закружившись, появилась мешающая говорить тошнота.

— Поспи еще, мальчик...

Следующее пробуждение случилось поздним утром. Какая-то птица оглушительно наяривала вопли прямо у открытого окна, дышавшего свежестью осени, предварявшей сезон дождей и холода. Саске проснулся столь же внезапно — р-раз и все, глаза нараспашку, в голове свежо.