Не по-сентябрьски холодный, порывистый ветер швырял в лица стоявших на перроне Белорусско-Балтийского вокзала людей капли дождя. Не спасали от него и перекрытия над перроном, и зонты, — благодаря сильным порывам ветра дождь легко обходил эти преграды. Приходилось надвигать кепку пониже, и поглубже прятать нос в поднятый воротник плаща. Лиде было не легче — модная шляпка, пожалуй, была еще худшей защитой от дождя, нежели кепка. Обоих детей мы сразу засунули в купе, чтобы оградить их от пронизывающего сырого ветра, а сами вышли попрощаться с провожающими.

Лазарь Шацкин, пожимая мне перед расставанием руку и крепко обнимая, тихонько проговорил:

— Ничего, Виктор, это еще не последний бой. Мы еще посмотрим, чья возьмет...

— Не драматизируй! — отвечаю ему, не понижая голоса. — Это даже еще не бой, а так... Заминка. А потому обойдись, пожалуйста, без резких движений. Главное сейчас — не позволить нашим недоброжелателям приписать нам подрыв партийной дисциплины, фракционность, и прочие штучки, кричать о которых они большие мастера.

Говорю, но сам не очень-то верю в действенность подобных рецептов. Когда-то давно — лет пять или шесть уже прошло? — сам предлагал нечто подобное Троцкому. А теперь приходится уговаривать самого себя...

Заставить страну выкарабкаться из той колеи исторического развития, что была проложена в мое время, оказалось не так уж и сложно, по большому счету. Гораздо сложнее оказалось не дать стране сползти в эту колею обратно. Не случайно же она там в свое время оказалась? Были ведь на то причины, и весьма серьезные, и, главное, никуда эти причины не делись.

— Не беспокойся! — Лазарь, который так и остался в душе юным комсомольским вожаком, не теряет оптимизма. — Отсидишься пока в Швейцарии, — тебе же не привыкать? — шутит он. — А мы тут разберемся аккуратно, что к чему.

Да, хорошо, что в Швейцарии. И пост экономического советника в представительстве СССР в Лиге Наций — не самое худое место. Да еще и жена рядом будет, в качестве переводчицы при нашем представительстве. И дети с нами. Ведь могла судьба и куда как круче повернуться. Но все же не повернулась.

Все-таки изменилось кое-что в СССР, изменилось. Вот и в Лигу Наций вступили на четыре года раньше. А перенос всех руководящих органов Коминтерна из Москвы в Прагу и отзыв представителей ВКП(б) с руководящих постов этой в организации? Хотя по существу ниточки влияния на политику зарубежных компартий по-прежнему собраны в руках Кремля, все-таки это знак немного других настроений в нашей политической верхушке. Конечно, зарубежная пресса почти сразу закричала, что это просто хитрый маневр Кремля (причем доля истины в этом, несомненно, есть), но определенное впечатление на общественное мнение Запада было произведено.

Однако меня сейчас отнюдь не это занимает. Машинально беру Лиду под локоть, помогаю подняться по ступенькам в вагон. На площадке оборачиваюсь. Михаил Евграфович, ссутулившись, не скрывает слез, то и дело вытирая их носовым платком. После перевода Коминтерна в Прагу и заметного сокращения числа сотрудников в аппарате он оттуда формально ушел, и теперь возглавляет маленькое, якобы независимое, бюро переводчиков, работающее по контракту с ИККИ. Жаль его — он как-то постарел последнее время. Хотя слово "сдал" к его состоянию не подходит, — он все еще довольно энергичен, — но годы берут свое. А перетащить его с собой, в Женеву, не удалось. И так место для жены с боем выцарапал. Хорошо, что Трилиссер не испугался, нажал кое-где по своей линии...

А вот мои возможности нажать, где надо, резко сдулись. Недолго мне довелось проходить членом ЦК, недолго. Три года — от съезда до съезда, и еще несколько месяцев после... Жернова истории сделали еще один оборот, однако же, и на этот раз мне удалось как-то увернуться от "пожатья каменной десницы". До следующего раза? Пока мне, можно сказать, отчаянно везло...

Слышен приглушенный плотной завесой дождя гудок паровоза. Через несколько секунд поезд заметно дергается и начинает ползти вдоль перрона. Проводница захлопывает дверь, и недовольно бурчит:

— Не стойте на площадке, граждане! Проходите в свое купе! — но, не дождавшись от нас реакции, первая покидает тамбур. Я же, повинуясь внезапному порыву, рывком притягиваю к себе жену и начинаю жадно целовать ее. Отрываясь, чтобы перевести дыхание, шепчу:

— Лида, милая... Чтобы ни случилось — я люблю тебя. Люблю все сильнее и сильнее... — и снова следуют горячие поцелуи.

Однако и окончательно голову терять не следует. Лида вдруг отстраняется от меня, и я с секундным запозданием соображаю: нас же дети в купе ждут! Нет, малышей надолго бросать не годится. Старшему еще и четырех нет, а мы их одних оставили! Вот шляпа, прости господи, забыл про все...

Устраиваемся в купе, младшая тут же лезет к маме на колени, а старший солидно сидит напротив меня: вроде, как и под боком у мамы, и в то же время сам по себе. Снова возвращаюсь мыслями к Женеве. Хорошо, все же, что работа предстоит по специальности, и работа серьезная — не просто на дипломатических приемах щеки надувать. Это, конечно, не глава торгпредства, и контрактов мне заключать не придется. Но если себя должным образом поставить, то влияние можно приобрести ничуть не меньше. А то ведь рассматривался в ЦК вариант засунуть меня в Прагу, на мелкую должность в посольстве для хозяйственно-технического обеспечения аппарата Коминтерна. Внутренне усмехаюсь, припомнив, как неожиданно всплыла и получила ход — тоже мною непредвиденный — крамольная и категорически отвергнутая было идея вовсе выйти из III Интернационала. Произошло это, по стечению обстоятельств, и, что греха таить, из-за моей не вовремя всколыхнувшейся запальчивости, на заседании Военно-промышленного комитета при СТО СССР...

Глава 1. Холодный душ для Реввоенсовета

1.1.

Программа развития военной промышленности, которую сегодня предстоит обсудить на заседании Военно-промышленного комитета при СТО, будет серьезно влиять и на доктрину развития РККА и РККФ на ближайшие годы. Конечно, окончательные решения будут приниматься не здесь, а в Политбюро, но главным образом на основе материалов начинающегося совещания.

Народу собралось много: представители РВС СССР и Наркомвоенмора, Центрального военно-промышленного управления Совнаркома СССР, Главвоенпрома ВСНХ, специалисты Орудийно-арсенального треста, треста Авиапром и других, работавших на военные поставки. Мне, как заместителю председателя ВСНХ и члену коллегии ЦВПУ, отводилась на совещании не последняя роль.

Из огромного числа вопросов, рассмотренных на заседании Военно-промышленного комитета, подавляющее большинство упиралось в четыре проблемы: кадры, кадры, и ещё раз кадры; современное высокоточное оборудование; металл вообще, цветные металлы и качественная сталь в особенности; двигатели...

Металл... Сталь была нужна на производство орудий и винтовок, танков и боевых судов. Запросы военных резались безжалостно, хотя чуть ли не со слезами на глазах: руководители СТО и Совнаркома, как и представители Вооруженных сил, очень желали иметь больше танков, кораблей, самолётов — но сажать на голодный паёк важнейшие стройки, тракторную, автомобильную промышленность, железные дороги, выпуск станков и строительно-дорожной техники им тоже не хотелось.

Пользуясь поддержкой представителей ОГПУ и РУ РККА, выдвигаю тезис: непосредственная военная опасность нам сейчас не грозит. Поэтому нужно использовать имеющееся время на техническое переоснащение военной промышленности, подготовку квалифицированных кадров для неё, разработку перспективных моделей военной техники, и создание условий для значительного повышения качества боевой подготовки Красной Армии и Флота.

В общих чертах такую постановку вопроса поддержали многие военачальники. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. А вот в деталях каждый военачальник хотел всё-таки урвать как можно больше для "своего" рода войск.

К счастью, сторонникам развертывания строительства линкоров и тяжелых крейсеров дали дружный отпор. Основной аргумент против их строительства заключался в вопросе: "и где же вы собрались на них воевать?". Конечно, финансовые соображения, а также банальная нехватка металла тоже сыграли свою роль.

1.2.

Несколько более бурным вышло обсуждение вопроса о танкостроении. Первая механизированная бригада РККА породила у многих военных желание настругать подобных соединений ещё, и размером побольше. Особенно горячо отстаивал эту позицию командующий войсками Ленинградского военного округа Михаил Тухачевский. Как и в известной мне истории, будущий маршал (впрочем, станет ли он маршалом теперь? — наверняка ведь и не скажешь...), кроме того, старался зажечь слушателей идеей массового оснащения войск танкетками.

Впрочем, и оппонентов у него хватало — часть военачальников смотрела на крупные механизированные соединения скептически, другие выражали сомнения в боевой ценности танкеток.

В прениях по этому вопросу принял участие и я:

— За крупными механизированными соединениями, несомненно, будущее, — так началось мое выступление. Но затем я встал на сторону скептиков:

— Однако, прежде, чем ратовать за развертывание дополнительных механизированных бригад или даже дивизий, а для этого — за массовый выпуск танков, надо разобраться: а что же мы будем выпускать? Танк Т-18, как с этим согласны все выступавшие, устарел. Новый танк сопровождения Т-19 находится ещё в стадии проектирования, и будет ли проект готов хотя бы на следующий год — никто гарантировать не может. Проектирование маневренного танка Т-12 вообще только-только начато. Приемлемого проекта танкетки у нас нет, и когда он будет — неизвестно. Кроме того, я категорически против массового выпуска боевой машины такого класса — легко уязвимой, слабо вооруженной, пригодной к применению лишь при отсутствии серьёзного противодействия противника... — в этот момент раздосадованный критикой Тухачевский, разрумянившись от волнения, выкрикнул с места:

— Танкетки нужны именно для массового применения, как механизированный аналог конницы!

— Не понимаю, зачем РККА нужна боевая машина, которую можно с успехом употребить только в колониальных войнах, — пожимаю плечами в ответ. — Но не буду дальше спорить. Этот вопрос пусть товарищи из Наркомвоенмора утрясают между собой. Мне остается лишь пожелать успеха в работе закупочной комиссии, посланной за рубеж для приобретения перспективных образцов танковой и автомобильной техники. Единственное, на чём хотелось бы жестко настоять — на требовании приобретать только такие образцы, которые допускают дальнейшую модернизацию: установку более сильного вооружения, более толстой брони, и, соответственно, более мощного двигателя. Следовательно, ходовая часть таких танков должна изначально быть рассчитанной на повышенную нагрузку или допускать возможность усиления...

После сравнительно коротких дебатов ни к каким окончательным решениям по производству танков совещание не пришло. Постановили отложить вопрос до окончания работ закупочной комиссии, и тогда рассмотреть его вновь, с учётом результатов закупок и состояния проектных работ отечественных конструкторских бюро и группы Эдварда Гроте.

По окончании первого дня работы выхожу под темнеющее октябрьское небо и с наслаждением вдыхаю прохладный осенний воздух. Из Спасских ворот поворачиваю направо, к Охотному ряду. Там уже начинаются работы, предусмотренные недавно принятым планом реконструкции Москвы, вокруг некоторых зданий, подлежащих сносу, возводятся заборы, а площадка под строительство гостиницы "Москва" уже расчищена и начато рытье котлована. Вроде бы, в моей истории строительство началось немного позже, но вот насколько — не помню.

В любом случае до прекращения трамвайного движения по Тверской еще весьма далеко, так что можно дождаться на остановке своего трамвая и отправиться домой. Устал, и идти пешком совершенно не хочется — но надо! Нельзя расслабляться. Так что перехожу Охотный ряд и бодрым шагом иду вверх, по направлению к Советской площади.

Завтра предстоит продолжение заседаний Военно-промышленной комиссии и в повестке дня стоит очень скандальный вопрос — авиастроение. Там уже сталкиваются сформировавшиеся группы интересов. Тянут на себя одеяло мощные КБ Туполева и Поликарпова, а конструкторские силы помоложе изо всех сил пытаются нарушить монополию этих двух гигантов, однако их амбиции не всегда подкреплены соответствующими способностями. Плюс все авиаконструкторы скопом будут бодаться с двигателистами, а представители ВВС РККА станут трясти и тех, и других. И все вместе будут требовать от промышленности алюминий...

Но вот уже и Большой Гнездниковский переулок. Мысли о работе разом вылетают у меня из головы, и я чуть ли не вприпрыжку взлетаю по лестнице, не дожидаясь лифта — и куда только делась моя усталость? Так хочется поскорее увидеть жену и детей!

Лида сама открывает мне дверь и принимает пальто, в то время как Мария Кондратьевна хлопочет на кухне. Видимо, на моем лице нарисовалась столь широкая улыбка, что жена не преминула поинтересоваться:

— Витя, у тебя что, радостные вести? Прямо весь цветешь!

— Точно! — говорю. — Самые что ни на есть радостные. Наконец, тебя увидел! — и с этими словами, никого и ничего не стесняясь, лезу к ней с объятиями и поцелуями.

Оторвавшись через минуту-другую от моих губ, Лида шепчет на ухо:

— У тебя сегодня такой настрой, будто ты собираешься немедленно обзавестись третьим ребёнком.

— А что, разве плохая идея?

Лида качнула головой:

— Доктора говорят: маловероятно. Большая удача, что сумела двоих родить, — но тут серьезное выражение на лице покидает её. — Но мы очень постараемся! — лукаво блестит она глазами.

Из кухни доносится голос Марии Кондратьевны:

— Эй, молодые! Хватит любезничать — руки мойте и садитесь за ужин!

"Молодые"! Скажет тоже! Я ведь на два года её старше. Мысленно усмехаюсь и протискиваюсь вслед за женой на кухню, к ванне (рукомойника у нас нет, а ванная объединена с кухней). Правила гигиены надо соблюдать.

Когда на столе в гостиной были расставлены тарелки и столовые приборы, говорю нашей домоправительнице:

— Прибрать со стола и посуду помыть мы и сами можем. Что вам тут допоздна засиживаться?

— И правда, — откликается Мария Кондратьевна. — Котяшу тоже надо покормить. Заждался уже небось, разбойник!

Поужинав, прибрав со стола, помыв и расставив по местам посуду, могу, наконец, попасть в детскую, в которую мы превратили бывший кабинет Михаила Евграфовича, выселив его самого вместе с бумагами и письменным столом в гостиную. Детям скоро пора укладываться, но пока Лёнька с Надюшкой ещё бодрствуют.

Мы с Лёнькой усаживаемся на коврике и из-под кровати извлекается коробка с неким подобием деревянного конструктора, изготовлению которого я посвятил последние два месяца. Купил деревянные брусочки, распилил, получив четыре типа, отличающихся длиной, при помощи лобзика и ножа сделал пазы... Всё этот делалось на глазах у сынули, который наблюдал за процессом с большим интересом, и даже пытался разобраться в том, что я делаю. Самым частым вопросом был: "А что это?".

123 ... 424344

↓ Содержание ↓