Аластер Рейнольдс "Вечная мерзлота"

Аластер РЕЙНОЛЬДС

ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА

С начала второй половины XXI века на Земле необъяснимым образом начинают исчезать насекомые, оставляя растения без опыления, за ними по цепочке — насекомоядные и другие виды, а в морях так же пропадают беспозвоночные. Почвы становятся бесплодными и человечество стоит на грани скорого вымирания от голода. Всемирное здравоохранение запускает в Енисейском заливе проект управления действиями отдельных людей в прошлом, чтобы организовать доставку из него генетически модифицированных семян, способных давать урожаи в новых условиях. Проект пытаются сорвать участвующие в нем искусственные интеллекты, которые заинтересованы в безжизненном машинном будущем.

Перевод: Н.П. Фурзиков

После того, как я застрелила Викрама, мы закопали его, затем погрузили вещи в машину и поехали на аэродром. Всю дорогу Антти нервничал, костяшки пальцев на руле побелели, на шее у него напряглись жилы, глаза внимательно изучали дорогу перед нами. Когда мы прибыли на место, он настоял на том, чтобы дважды объехать аэродром по периметру, заглядывая через ограждение на ангары, здания и гражданские самолеты.

— Думаешь, он здесь?

— Больше того, я хочу убедиться, что это не так. — Он продолжал ехать, наклонившись вперед на своем сиденье, нервный и встревоженный, как человек, ползущий по тротуару. — Мигель мне нравился, правда, нравился. Я никогда не хотел, чтобы до этого дошло.

Я думала о том, что мы должны были сделать сегодня утром.

— Честно говоря, Викрам тебе тоже понравился.

— Это заняло какое-то время. Мы оба не сразу нашли общий язык. Но это было давно.

— А сейчас?

— Я бы хотел, чтобы был какой-нибудь другой способ, любой другой способ. — Он сбросил скорость, направляя нас на боковую дорогу, которая вела в частный сектор аэродрома, на другом конце от низкого белого пассажирского терминала. — Послушай, то, что тебе пришлось там сделать...

Я подумала о Викраме, о том, как он последовал за мной в поле за фермой, полностью осознавая, что будет дальше. Я взяла с собой искусственную гортань на случай, если он захочет что-то сказать в конце. Но когда я предложила ему это, он только покачал головой, его затуманенные катарактой глаза, казалось, смотрели прямо сквозь меня, в серое русское небо над фермой.

Я сделала всего один выстрел. Его звук эхом отразился от зданий. Вороны поднялись с деревьев неподалеку, покружились и закаркали в небе, прежде чем опуститься обратно, как будто убийство было всего лишь незначительным нарушением их повседневного распорядка.

После этого Антти вышел с лопатой. Мы не могли просто оставить Викрама лежать в поле.

Похоронить его не заняло много времени.

— Один из нас должен был это сделать, — ответила я, гадая, было ли пятнышко на моем рукаве кровью или просто грязью с поля.

Антти притормозил. Мы прошли через охраняемые ворота и предъявили свои удостоверения личности. Охранник был в дружеских отношениях с Антти и едва взглянул на его документы. Я вызвала лишь незначительный интерес. — Доверяю этому старому псу отвезти вас наверх, мисс... — Он прищурился, услышав мою фамилию. — Динова?

— Татьяна — моя давняя коллега из Новосибирска, — сказал Антти, добродушно пожимая плечами. — Я обещал прокатить ее на "Денали" по меньшей мере два года.

— Выбрал прекрасный денек для этого, — сказал охранник, поднимая взгляд к низкому облачному потолку.

— Севернее яснее, — сказал Антти с напускным безразличием. — Мне ведь нужно следить за своим аппаратом, не так ли?

Охранник махнул нам рукой. Мы проехали через ворота на частную территорию, где стояли легкие самолеты. "Денали" был мощным одномоторным самолетом, изящной "Сессной" с российской регистрацией и маркировкой. Мы выгрузили наши сумки и провизию, а также герметичный футляр из прочного сплава, где хранились семена. Антти сложил вещи в задней части пассажирского салона, закрепив их эластичными ремнями. Затем он обошел самолет, проверяя его внешнее состояние.

— Он донесет нас до самого конца? — спросила я.

— Если его заправили, как я просил.

— В противном случае?

— Тогда нам нужно будет сделать промежуточную остановку до или после Уральских гор. Я не могу составить точный план полета. Меня больше всего беспокоят условия посадки, когда мы приблизимся к месту приземления. — Он помог мне подняться на борт самолета и усадил на сиденье слева от места пилота. Мой взгляд скользнул по циферблатам и экранам, по рядам старомодных переключателей и ручек. Там было сдвоенное управление, но для меня оно ничего не значило. — Посиди спокойно, пока я схожу оформлю кое-какие документы.

— А если я увижу Мигеля?

Прикрываясь, Антти полез в карман своей кожаной куртки и достал полуавтоматический пистолет Макарова, из которого я сегодня уже однажды стреляла. Хорошее описание Мигеля я уже слышала.

— Если тебе придется им воспользоваться, учти: что бы Мигель ни сказал или ни сделал, этому нельзя доверять.

Он сошел с трапа самолета и направился в сторону офисов, обслуживающих частный комплекс.

Вы смогли бы это сделать, если бы пришлось?

Я вытащила пистолет из-под куртки ровно настолько, чтобы увидеть блеск стали.

Почему нет? Я сделала это с Викрамом.

Я была рада видеть, что Антти возвращается. Его куртка была туго застегнута, а рука крепко прижата к боку, как будто под курткой он нес пачку документов. Возможно, это была бумажная работа, когда мы доберемся до севера. Он наклонился, чтобы убрать стопоры из-под "Денали". Сел в самолет и, не говоря ни слова, завел двигатель, доведя его до громкого, интенсивного гудения. Пропеллер превратился в размытое пятно. Почти сразу же мы тронулись с места. Мне не нужно было много знать о полетах, чтобы понять, что существует определенная последовательность процедур, проверок безопасности и так далее, которые мы полностью игнорировали.

— Неужели все...

Шум двигателя усилился. Было слишком громко, чтобы разговаривать, а он не показал мне, как пользоваться наушниками. Я откинулась назад, надеясь, что он знает, что делает. Мы выехали на полосу, набирая скорость. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы достичь взлетной скорости, и вот мы уже в воздухе, круто набирая высоту и поворачивая на север. Вскоре нас поглотили облака. В конце концов Антти вывел нас на что-то вроде ровного, устойчивого курса, прокладывая его сквозь серое небытие. Он уменьшил мощность, отрегулировал курс и ввел несколько команд в GPS-навигатор, установленный над приборами.

Только тогда он нашел время, чтобы подключить мои наушники и выбрать канал внутренней связи.

— Можешь убрать пистолет. Сейчас он нам не понадобится.

— Что, если мы наткнемся на Мигеля дальше на севере?

Антти несколько секунд смотрел на меня. Только тогда я заметила пятно у него под курткой, рану, которую он зажимал, когда возвращался в самолет.

— Не наткнемся.

* * *

Путешествие во времени.

Более конкретно: путешествие во времени, направленное в прошлое.

Именно это привело меня из Когалыма в 2080 году на тот самолет в 2028-м, когда я, выдавая себя за другую женщину, перевозила футляр с семенами в неизвестном направлении на север, все еще не оправившись от ужаса того, что сделала с Викрамом.

Однако первый проблеск прошлого случился у меня до самолета, до взлетно-посадочной полосы, до дома на ферме, даже до инцидента в больнице. Я ожидала, что это когда-нибудь произойдет, но было нелегко предсказать точный момент, когда я окажусь привязанной ко времени. Никто не мог точно сказать, когда это произойдет или — с какой-либо точностью — где в прошлом я окажусь.

Однако я была начеку: мысленно приготовилась извлечь максимум возможной информации из этого первого взгляда, каким бы мимолетным он ни был. Чем больше ориентиров я могла бы дать Чо, тем больше мы поймем ситуацию — как далеко я зашла, каково было состояние принимающего, как соблюдались ограничения по уровню шума, — тем больше у нас было шансов продлить дальнейшие погружения и достичь нашей цели.

Что, мягко говоря, было спасением мира.

Когда случилось озарение, прошло три недели с тех пор, как я была переведена в экспериментальную команду после неудачной истории с Кристосом. Я была там, когда все пошло наперекосяк из-за катастрофического сбоя в его нервной системе управления, из-за которого он впал в кому. Проблема заключалась в паразитной структуре кода, которая проникла в его импланты. Это всегда было опасно. Чо искал последние в мире образцы жизнеспособной нейронной нанотехнологии и был вынужден признать, что некоторые из этих образцов могут быть заражены или повреждены иным образом.

Чо пытался заверить меня, что мне не грозит такая же неисправность, что мои импланты по своей природе являются гражданско-медицинскими и не подвержены такой уязвимости. Их ввели мне после инсульта, чтобы восстановить поврежденные участки моторной коры головного мозга и помочь мне снова ходить, и теперь — после небольшого перепрограммирования и небольшой дополнительной хирургической процедуры — их можно было адаптировать, чтобы я могла участвовать в эксперименте, привязываясь ко времени.

Я была на "Ваймире" и разговаривала с Маргарет, когда мы возвращались в наши каюты по одному из металлических коридоров ледокола. До встречи с Маргарет в столовой я большую часть дня провела в классе, изучая архивные материалы — узнавая все, что могла, об обычаях и социальных структурах предшествующего Расчистке периода. Изучая компьютерные системы, транспортные средства, правительственные учреждения, даже иностранные языки — все, что может оказаться полезным, даже в малейшей степени. Там были и другие пилоты: Антти, Мигель, Викрам, все мы, прижавшись носами к книгам и экранам, пытались втиснуть в свои головы как можно больше знаний, ожидая момента, когда перенесемся в прошлое.

Шагая по коридору, опираясь на трость, я рассказывала Маргарет о Когалыме, делясь своими опасениями, что за моими учениками не будут должным образом присматривать во время моего отсутствия.

— Никто больше не думает, что это имеет значение, — сказала я. — Образование. Даем шанс этим девочкам и мальчикам. И в каком-то смысле я понимаю. Какой в этом смысл, если все, что им остается, — это замедленное голодание или посещение передвижных клиник для эвтаназии? Но мы знаем. Мы знаем, что шанс есть, даже если он очень мал.

— Что вы подумали о директоре Чо, Валентина, когда он приехал в Когалым?

— Думала, он прилетел, чтобы забрать меня, потому что я нажила себе врага в лице кого-то другого. Иногда так и делают — просто прилетают на вертолете и забирают тебя.

— Всемирное здравоохранение — это все, что у нас осталось, — сказала Маргарет, как будто это было оправданием их коррупции и самосуда.

— Затем он заговорил о питании, и я не знала, что и думать. Но, по крайней мере, поняла, что он был там не для того, чтобы наказать меня. — Я посмотрела на Маргарет. — Вы много о нем знаете?

— Только то, что он был высокопоставленным специалистом в области здравоохранения и изучал физику. Говорят, был очень целеустремленным. Проект не существовал бы без директора Чо. За всем этим стояло десятилетие напряженной работы, прежде чем прибыли корабли.

— Он был женат?

— Да, и, судя по всему, очень счастлив. Но жена заболела — это одно из заболеваний, возникающих после Расчистки. Директор Чо был в отчаянии. Он хотел проводить с ней время, но знал, что без его непосредственного участия проект потерпит крах. Он свел вместе Братьев, выбрал именно это место для эксперимента, разработал протокол структуры управления... Каждая деталь находилась под его непосредственным контролем. Но это дорого ему обошлось — он не мог быть со своей женой в те последние месяцы.

— Он кажется хорошим человеком, — сказала я.

Если Маргарет и ответила, я ее не услышала.

Я была где-то в другом месте.

Это был другой коридор, но совершенно не похожий на металлические стены корабля. По обеим сторонам были стены из глазурованного кирпича, окрашенные в двухцветную серо-зеленую гамму. Над ними был белый потолок с широкими круглыми светильниками. Подо мной был твердый черный пол, блестящий, как будто его только что отполировали.

Мои глаза находились внизу, на уровне глаз ребенка. Движение с обеих сторон было плавным, а не мягко качающимся, как при ходьбе.

Меня везли в инвалидном кресле, руки я сложила на коленях.

Точнее, не мои руки, а чьи-то еще: все еще женские, но совсем не морщинистые и не покрытые старческими пятнами. Впереди меня — меня и того, кто толкал кресло, — виднелись двойные красные двери с круглыми окошками.

Над дверным проемом висела табличка. Там было написано "РАДИОЛОГИЯ". На двойных дверях было много предупреждающих надписей.

Я споткнулась, вернувшись в свое собственное тело — в саму себя. Крепче сжала трость.

Моей собственной, старой рукой.

— С вами все в порядке?

— Это случилось, — сказала я, почти не дыша. — Это просто случилось. Я была там. Я была перемещена во времени.

— Действительно?

— Это был коридор. Я была в инвалидном кресле, и меня везли в нем.

— Вы уверены, что это не было воспоминанием о том, что случилось с вами после инсульта?

— Совершенно верно. Я никогда не была в подобном месте. В любом случае, руки, ее руки... Они не были моими. Я была в чужом теле.

Маргарет захлопала в ладоши от восторга. Она подняла голову к потолку, прищурив глаза за стеклами очков. Челка упала с ее гладкого, по-детски красивого лба.

Она выглядела ликующей, застывшей в момент чистого экстаза.

— Нам нужно поговорить с директором Чо. Сейчас. Пока вы не забыли мельчайшую деталь. Вы сделали это, Валентина. Первая из нас. Первая, кто отправилась в прошлое.

* * *

Он нажал кнопку на своем интеркоме, расположенном сбоку от его стола, рядом с приземистым черным телефоном военного образца. Для человека, привыкшего к аккуратности, стол директора Чо был завален техническим хламом: части машин, приборы, разобранные мониторы и печатные платы. Несмотря на свою руководящую должность, которую он нес на себе сверх забот о своей больной жене, он по-прежнему оставался заядлым мастером, у которого были беспокойные пальцы. Когда что-то ломалось, ходили слухи, что быстрее было отправить это к Чо, чем проходить через обычные мастерские. Он будет ворчать по поводу того, что это отнимает у него время, но все равно не сможет удержаться от того, чтобы снова что-то не починить.

— Я передам ваши показания "Адмиралу Нерва", — сказал Чо. — Братья должны это услышать. Излагайте все как можно более ясно и сжато — вы всегда можете добавить какие-либо дополнительные детали, когда будете составлять письменный отчет. — Чо кашлянул, чтобы прочистить горло. — Братья, вы слушаете?

— Мы слушаем, — произнес ровный, спокойный голос Дмитрия.

— У меня есть свидетельство Валентины Лидовой. Я уверен, что она только что пережила несколько секунд погружения во время. Только визуальное наблюдение. Я попрошу ее кратко рассказать о том, что произошло, чтобы вы могли начать сопоставление.