Ювелирная империя

Борис Мишарин

Мечты и реальность,

Фантастика и бытие.

Ювелирная империя

Деревня Покровка разместилась по левому берегу речки Водяновки. Рентабельный населенный пункт при Советах сейчас захирел. Начальная школа, медпункт, магазины — всё исчезло. Пустые дома остались и зияли сейчас темными проёмами окон, заколоченными крест-накрест, как и множество других бывших жилых домов.

Растащили руководители трактора, комбайны и другую сельскохозяйственную технику, оставив сельчан без работы. Перестраивались... И уезжали люди из таких деревень, если было куда и на что уехать.

Осталось в Покровке всего двадцать жилых избёнок. Работы нет никакой и кормились люди дарами природы и огородов. Рыбачили, естественно, охотились, собирали грибы, ягоды, орехи... Так и жили. Ходили пешком за семь километров в райцентр за мукой, сахаром, солью и крупами, брали с собой тележки, на них и везли купленное домой. А деньги зарабатывали на продаже шкурок добытых соболей и белок.

Именно так жил в Покровке внешне ничем не примечательный тридцатилетний мужик Иван Петров.

Последняя декада мая всегда была напряжённой в деревне — вскопать огород на двадцать пять соток лопатой, посадить грядки и затем картошку. И Петров трудился усердно. Как говорится, летний день зиму кормит. Но вот посажено всё и можно немного передохнуть.

Иван заварил индийский чай с листьями брусники и чабреца. Вкус и запах получались отменными. Пил с черничным вареньем и жучками, которые стряпал сам в чудо печке. Заворачивал в тесте ложку малинового варенья и получался своеобразный жучок. Очень вкусный, кстати.

В калитку постучала и вошла соседка Зина. Рекс Ивана сразу зарычал не неё, оскалив зубы, но пока не бросался.

— Рекс, ты что не узнал меня? — залепетала боязно Зинаида, — это же я, ваша соседка.

— Рекс, на место, — осадил его Иван.

Кобель отошел к своей будке и присел, всем своим видом показывая недовольство.

Зинаида, соседка... Когда-то Иван даже сватался к ней, хотел жениться, но деревенские парни её не интересовали. Танцульки, мини юбочки... и увез её городской к себе, а через год она вернулась с синяками. Жизнь в городе не сложилась, и в бордель она не хотела, хоть и "крутила задницей" постоянно. Теперь стала захаживать к соседу, на которого ранее не смотрела совсем.

— Проходи, Зина, садись чай пить, — предложил Иван.

Она прошла, села на струганную деревянную лавку у стола под навесом, но от чая отказалась.

— Ты когда-то, Иван, звал меня замуж... а сейчас возьмешь? — предложила она в волнении. — Или разлюбил чай? — спросила она напрямую.

— Когда-то звал, — усмехнулся Иван, — но это было когда-то. А подачки и обглодки мне не нужны. Но ты заходи просто так, по-соседски.

— Объ...ки, — исказила она во внезапной ярости слово, — это мы ещё поглядим, пожалеешь сто раз, деревня неученая и тёмная.

Рекс зарычал и Зинаида выскочила за ворота.

— Правильно, Рекс, нечего тут делать деревенской девице-передовице, молодец!

Пёс довольно гавкнул, видимо, поняв хозяйскую речь, подошел и положил голову на колени. Иван потрепал его ласково за ушами, повторил:

— Молодец, Рекс, не пара она нам. Конечно, она не проститутка, но блядь обыкновенная. Теперь так и станет мужиков перебирать разновозрастных без всяких обязательств к сожительству. Она-то бы приняла любого, да её только на член и годно принять. Ладно, Рекс, чего-то зафилософствовался я...

Рекс отвечал по-собачьи: "Гав, аф, а-а-в", — сопровождая это всё каким-то не злобным рыком, видимо, создавая аранжировку собственным звукам.

— Да что ты говоришь! — удивился Иван, — Светка-конфетка влюблена в меня? Она же ещё ребенок... Но красавица, конечно! Чего?! В город из-за меня не поехала и в институт поступать не стала, не знает, как подойти ко мне в свои девятнадцать лет и в любви признаться? Ты-то всё это откуда знаешь, Рекс?

Дальше следовал непередаваемый набор собачьих звуков, но Иван их понимал прекрасно. Говорят, что в глубокой древности волхвы на Руси могли понимать язык зверей и птиц. А в Европе, в древнем Риме, на то были авгуры.

Откуда и как появился этот дар у Ивана — понимать язык природы — он и сам не знал. Звери же понимают друг друга. Но с эволюцией человек утратил многие способности. Например, зрение, как у орла, нюх, как у медведя, слух, как у совы. И Иван понимал, что распространяться о своих способностях совершенно не стоит — затаскают по спецлабораториям, заплюют вопросами.

— Говоришь, что Светлана Воробьева плакала, сидя у себя дома на крыльце, всхлипывала, приговаривала, а её пёс Шарик слышал всё. Он и поведал тебе стенания хозяйки?

Пёс утвердительно ответил: "Гав"!

Да-а, вот так дела-а, стал рассуждать Иван Петров. А что, я ещё не старый совсем, мужчина в самом соку и силенкой бог не обидел. Светлана красавица, многие мужики "облизывались", глядя на неё. Но из-за красоты и не подходили, считая не парой, думая, что предназначена она какому-нибудь богатому бизнесмену. И деревенской жизни её учить не надо — как огород садить, соленья готовить, на охоту и рыбалку ходить. Да-а-а...

Думай-не думай, а делать что-то надо. Конечно, иметь такую жену было бы счастьем великим. И Иван решил прогуляться по деревне. Вышел и пошел, не спеша, по единственной деревенской улице, засыпанной гравием ещё в Советское время, чтобы не месить грязь. Светлана увидела Ивана через дырку в заборе и тоже выскочила на улицу.

— О-о! Светлана, привет! Как ты здорово выросла. А я помню тебя ещё совсем малышкой. Школу уже окончила, в город поедешь в институт поступать?

— Привет, Ваня, в город не поеду. Родилась здесь, выросла и чего место менять? Деревенская я...

— Может, ты и права, Света, здесь наша Родина! А я вот жучков напёк в чудо-печке... Хочешь попробовать?

— Хочу, конечно, — мгновенно ответила она с радостью, — ты, я вижу, на все руки мастер. Мало кто из мужчин умеет стряпать.

— Так я один живу, ты знаешь. Приходится варить, солить и стряпать, хлеб печь — не голодному же сидеть. Ну пойдем, попробуешь мою стряпню с вареньем.

Он привел Светлану в свой двор и предложил присесть на лавку у стола. Рекс сразу же подошел к ней и положил голову на колени.

— О! — воскликнул Иван, — мой пёс ещё никого так не приветствовал сразу. Значит, душа у тебя добрая, Светлана, и он полюбил тебя.

Лучше бы меня ты полюбил, подумала Светлана, но вслух, естественно, ничего не сказала.

Иван принес жучки, варенье из черники, брусники, малины и смородины. Налил чай в кружки. Светлана попробовала жучки и похвалила Ивана.

— Прелестно, но такие жучки я никогда не стряпала — теперь буду. Всё больше на пироги налегала и на тортики.

— Пироги и тортики — это хорошо! — ответил Иван, — но на них больше времени надо, а мне одному не разорваться. Вот если бы ты согласилась...

Он замолчал со вздохом, поглядывая на Светлану.

— Согласилась на что? — почти с дрожью спросила она.

— Жить со мной, как жена, — ответил он в волнении, — ты мне очень нравишься, Света.

— И ты мне, я согласна, — ответила она, а из глаз потекли слезы.

— Ты чего, Света, чего? — спрашивал Иван, не понимая.

— Так дождалась, а совсем не надеялась, — ответила она со слёзной улыбкой.

— Идем к твоим родителям, — предложил Иван.

— Зачем? — не поняла Светлана.

— Стану просить твоей руки, — ответил он, — так издавна заведено.

Родители Воробьевы, Николай Петрович и Тамара Сергеевна сразу поняли цель визита, когда увидели детей, входящих в дом и держащих друг друга за руки.

— Николай Петрович, Тамара Сергеевна, мы со Светланой полюбили друг друга и я пришел просить у вас её руки, — с волнением произнес Иван.

— А ты, доча, что скажешь? — спросил отец.

— Я согласна, папа, согласна, — ответила она и прижалась к плечу Ивана.

— Что ж, Иван, ты не лодырь и не вертихвост какой, и мы за дочь будем спокойны с матерью. Доставай, Тамара, икону. Этой иконой нас самих благословляли родители.

Тамара Сергеевна достала с красного уголка икону божьей матери и благословила обеих деток:

— Живите в мире, согласии и счастье до самой смерти, — произнесла она.

— Накрывай на стол, мать, — распорядился Николай Петрович, — праздник у нас сегодня.

Вечером Светлана собралась уходить в дом Ивана, но отец возразил сразу:

— Успеете ещё, налюбуетесь, а сегодня Иван выпил... так что, Ваня, заберешь дочку завтра с утра с вещичками. Таково моё родительское слово.

Иван возражать не стал и ушел домой один, обняв Светлану. Дома его встречал довольный Рекс.

II

Иван и Светлана ушли пешком в райцентр подавать заявление в ЗАГС. Заодно купить обручальные кольца. Торжественную свадьбу они не желали, да и, откровенно говоря, денег на неё не было. А в деревне справят мероприятие по полной программе. Самогонки нагонят, баянист имеется и на стол каждая семья что-нибудь своё принесет. Но до регистрации ещё целый месяц. И Иван со Светланой возвращались домой, когда их догнали по дороге два джипа. Из одного вышел Фома Селезнев по кличке Селезень. Местный авторитет, успевший уже отсидеть срок за разбой. Из другой машины не вышел никто.

— Здорово, Иван, Светлану я у тебя забираю, — начал он без прелюдий, — самая красивая девушка района должна быть со мной, а не с тобой, деревня. Будет как сыр в масле кататься.

— Фома, — спокойно ответил Иван, — Светлана моя жена и мы уже живем вместе. Так что никуда она с тобой не поедет.

— Дурак ты, Иван, полный дурак, — с усмешкой бросил Селезень, — девочку я всё равно заберу, а тебе придется сделать физическое замечание, идиот.

Он махнул рукой и из второго джипа выскочили четверо его бойцов с дубинками.

— Дубинки в машине оставьте, не надо Ивана калечить, но здоровье попортить необходимо.

Селезень махнул рукой и бойцы кинулись на Ивана. А Фома подошел к Светлане и схватил её за руку, притянул к себе, сразу начав мять её груди. Он так ничего и не понял, когда получил сильный удар по почкам, а потом в солнечное сплетение. Свалился на землю и стал хватать ртом воздух. Вдруг увидел, что все его четверо бойцов валяются без памяти в дорожной пыли. Водитель Селезня из машины так и не вышел, когда увидел, как Иван отметелил бойцов.

Иван подошел к Фоме, наклонился, схватил его за грудки одной рукой и поднял до уровня глаз. Селезень согнул ноги — боль в солнечном сплетении все ещё не отпускала. Иван с яростью произнес:

— Ещё раз попытаешься подойти к Светлане — я тебя порву, как Тузик грелку. И бойцов твоих уничтожу. Будем считать, что инцидент исчерпан. Когда очухаешься, приезжай — будет к тебе деловое предложение, выгодное обоим. Очень выгодное для тебя. Но через пять недель, не раньше. Останешься доволен. Ничего личного — бизнес. А сейчас вали отсюда, говно собачье.

Иван разжал руки и Селезень брякнулся на земь. Он обнял всё еще дрожавшую от страха жену и они пошли в Воробьевку. По дороге их никто не догонял и не беспокоил.

Ты, Света, постарайся забыть этот инцидент, больше тебя никто тронуть не посмеет, ты под моей надежной защитой и под защитой природы.

Слово "природа" она пропустила без внимания, а в способностях Ивана не сомневалась — видела воочию.

Вот и настал тот день. Иван и Светлана шли в райцентр на регистрацию. Получив свидетельство о браке, возвращались домой. Светлана спросила обеспокоенно:

— Фома не догонит нас сегодня?

— Не догонит, — уверенно ответил Иван, — он же не полный дурак и не захочет иметь яичницу в собственной промежности, образно говоря. Но через недельку он приедет к нам в Воробьевку — я сделал ему предложение по бизнесу. А на тебя теперь он даже смотреть не будет.

— По бизнесу? — переспросила Светлана.

— Ну да, по бизнесу. Надо же нам как-то зарабатывать деньги, не только продавая соболиные шкурки. Ты мне веришь?

— Тебе? Абсолютно верю. Ты мой, а большего мне не надо.

В Воробьевке их уже встречала вся деревня накрытыми столами прямо на улице. Баянист играл "Свадебный марш" Мендельсона. Все радовались — первая свадьба при долбаном капитализме, когда верхи жируют, а низам жить не на что.

Отплясали свадьбу, отыграли как положено, но без драки. Начались обычные будни. Светлана поливала грядки на огороде, когда заметила, что на столе под навесом сидит обыкновенная сорока и чего-то там стрекочет Ивану. Дождалась, когда сорока улетит, подошла и спросила в лоб:

— Иван, что это было?

— Что? — не понял он.

— Сороки никогда близко к людям не прилетают, а тут она у тебя на столе сидела и чего-то там стрекотала. Что это было, Ваня?

— Так ничего особенного, — улыбнулся он, — сороке захотелось выговориться, вот она и стрекотала, говорила по-своему.

— Я дура что ли? — обиделась Светлана.

— Нет, ты абсолютно не дура, — заверил её Иван, — но поверишь ли? Я умею общаться с птицами, понимаю их язык. Вот сорока и рассказывала мне новости, которые принесла на хвосте, как утверждают несведущие люди. Ты же знаешь легенду, что древние волхвы понимали язык птиц и зверей. Откуда у меня появился этот дар — я не знаю. Вот и вся правда, Светлана. Ты веришь?

— Поверить в невероятное...

— Но очевидное, — добавил Иван.

Время покажет, — ответила она. — Хотя... если ты волхв современности, то пусть вот тот воробушек сядет мне на руку. Скажи ему.

— Воробушек, — обратился к нему Иван, — твоя хозяйка желает познакомится поближе. Сядь ей на руку.

Воробушек чирикнул, подлетел и сел на руку Светлане и снова зачирикал.

— Он говорит, что рад познакомиться с хозяйкой природы. Был один хозяин, а теперь есть и хозяйка. Все птицы и звери этому рады.

— Да ладно, — не поверила Светлана.

Воробушек снова зачирикал.

— Он сказал, что со временем ты поверишь во все. Но могу слетать и пригласить медведя сюда. Он будет рад с тобой познакомиться, хозяйка.

— Да ладно, — снова произнесла Светлана.

Воробушек улетел.

— Вот тебе и ладно, Света. А медведь минут через десять придет к нам прямо во двор. Рекс его не тронет, как и он Рекса. В моем дворе звери друг друга не трогают. А ты сходи пока в дом, возьми банку сгущенки, надо бы угостить медведя.

— Ты это серьезно? — спросила в недоумении Светлана.

— Вполне серьёзно. Придет медведь и обидится — позвала и не угостила.

— Зачем ты меня разводишь? Я же люблю тебя, Ваня...

— Вот, блин... Ну как тебе доказать? А никак! Придет медведь — отдай ему сгущенку и всё.

Но за сгущенкой Светлана не пошла. Как поверить в невозможное? Пришлось идти Ивану. Вскоре Светлана действительно увидела медведя, который аккуратно перелазил через забор из жердей на огороде. Она вскочила с лавки и прижалась к Ивану. Мысль в голове стучала одна: разорвёт ведь.

Медведь вошел во двор, рявкнул, от чего у Светланы закружилась в испуге голова.

— Это медведь поздоровался, Света, по-другому он не умеет, но я его понимаю. Миша, — обратился Иван к медведю, — твоя новая хозяйка еще не верит в возможность общения и боится. Ты уж прости её и сделай, пожалуйста, реверанс, чтобы она убедилась — ты меня понимаешь.