Осень. Тучи. Дождь. Промозглый холод. Тишина, нарушаемая только звуком падающих капель. Стекло, очерчивает почти осязаемую границу. Одиноко. Холодно. Больно. За этой границей жизнь, шум колес по асфальту, размытые огни, торопливые шаги прохожих — жизнь, которая меня не касается, в городе, который никогда не спит.

Я стояла, прижав лоб к оконному стеклу, сегодня, так же как и вчера, так же как и позавчера, как все вечера этой невероятно дождливой осени.

— Идиотский дождь, идиотский вечер, идиотский гороскоп, — сказала я своему отражению. Оно, как всегда согласилось.

— Дура, тебя никто не заставлял ему верить. И нечего жаловаться, многим гораздо хуже, чем тебе, — уточнила я.

У меня есть все что нужно, отдельная квартира, приличная работа, все чтобы жить нормально, но... не для того чтобы жить счастливо. А когда я жила счастливо? Ну, может в самом раннем детстве и потом, когда мы с дедом ездили на Кубань, несколько счастливых недель, во время которых я не чувствовала себя ущербной. Несколько недель, когда мир был цветным и ласковым. Там не было удивленных взглядов, осторожного интереса и нездорового любопытства, а главное, там не было одиночества. Еще были пять лет занятий с Оби Ваном, по два занятия в неделю. Потом их стало три, четыре, пять.... Время, наполненное радостью, когда во мне видели человека, девушку... , даже "доберманы". Теперь не было и этого.

Кто-то сказал, что жизнь — веселая штука, если ты не слишком много от нее ждешь. Но дело в том, что от своей жизни я вообще ничего не жду, давно. Ни чувств, ни надежд. Может мне просто уехать? Купить билет и рвануть, куда глаза глядят.... Какая разница, откуда звонить маме с папой? Мне с каждым днем все сложнее общаться с людьми, я предпочитаю молчать, кивать и улыбаться тем, кто мне более— менее симпатичен, а с остальными использую свою любимую пару слов "пошел" и "на". Бабушка была бы в шоке!

Весь этот год, с самой зимы я постоянно чувствую гнетущее тревожное состояние. Может это ласковые объятия шизофрении? Плохо сплю. Мечтаю. Во всем виноват чертов гороскоп, засевший у меня в мозгах как кривой гвоздь! Это из-за него я нарушила обещание, которое дала сама себе — не мечтать о том чего никогда не будет. Но я мечтаю. О любви. Смешно, вот самой смешно.

А гороскоп был фееричный...! А Новый Год, зашибись, какой веселый! Я, елка, ведро оливье и бутылка вина, обхохочешься. С какой стати я решила, что утверждение — плохие приметы сбываются, только когда в них веришь, работает и в другую сторону? Потому что очень хотелось верить. И я верила, примерно до мая месяца, а потом раздражение начало накапливаться и к сентябрю превратило мою жизнь в кошмар. Мысли ходят по кругу зацикленные на том клятом гороскопе, я почти не сплю от обиды на весь свет, сижу и тупо таращусь в темноту. Жить не хочется. Докатилась до звонка на горячую линию и приятный мужской голос немного рассказал мне о вывертах подсознания, об ущемленном самолюбии и про то, что нужно повышать самооценку, примириться с ситуацией и жизнь снова начнет обретать краски. А напоследок выдал замечательную фразу о том, что во всех неприятностях нужно научиться видеть положительную сторону. Бред, но выбрасываться из окна я раздумала, спасибо и на этом.

У меня и раньше были неудачи, про исполнение желаний я вообще молчу, как сказала Эльвира — повелительница тьмы: "Я видно не та девушка, чьи мечты сбываются. У меня лучше получаются кошмары". Но такого всепоглощающего разочарования я не испытывала никогда. Временами у меня было такое чувство, что я живу в стане врага, где все, даже дети, норовят ткнуть в тебя пальцем, скривиться и плюнуть в след.

Я не одна такая, очень многие люди не довольны той жизнью и тем миром, в котором они эту жизнь проживают. Но я не не довольна, я ненавижу мир, в котором живу. И вовсе не потому, что мой путь здесь не усыпан розами. Некоторым помогает самовнушение типа: "Я самая привлекательная и обаятельная", в моем случае это дохлый номер. Я одна из тех, кто отлично понимает степень своего безобразия. Взглянув на себя в зеркало, я в очередной раз "восхитилась" своей красотой. Все как всегда, уныло, посредственно и изменить ничего нельзя. Как же мне все это надоело, жить в ожидании очередного удара, насмешки, обидного слова, брезгливо поджатых губ. Я устала выискивать в каждом слове угрозу своему самолюбию и гордости, устала от обид нанесенных специально, а чаще не специально, но от этого становящихся еще больнее.

Большинство тех, кого я знала, были очень милыми и лояльными людьми, допускающими существование кого-то или чего-то отличного от них самих или от их представлений о жизни..., но не рядом с ними и до тех пор, пока это не касалось их лично. На самом деле все они боялись сталкиваться и общаться с теми, кто отличался, хоть немного.

Другие, наоборот хотели быть исключительными, считая себя единственными в своем роде. Хотя на самом деле были обыкновенными людьми. Я хотела быть как они. Потому что быть не таким как все, на самом деле больно и одиноко.

А еще была отдельная группа, испытывающая к таким как я нездоровый интерес, и этот интерес был еще хуже, чем презрение и неприятие.

Мне кажется, что я потерянный волчонок, оставшийся без стаи. Обидно, холодно, больно. И с каждым днем все больнее, холоднее и обиднее, а ведь я до минимума урезала свое и так ограниченное общение с окружающими. Потому что стала ловить себя на поднимающейся волне злости при одном взгляде на людей. С каждым днем все большая уверенность в том, что я здесь чужая. Совсем, в глобальном смысле, только что кислотой не плююсь.

Моя жизнь отстой. Моя работа однообразна и монотонна, изо дня в день одно и то же. Я вздохнула и опять посмотрела в окно. Мне нравился дождь. Он убирал из мира краски, делая все и всех, такими же, как я. Серыми. Особенно такой дождь как сейчас. Он льет третий день, и мне хорошо, потому что начало осени было отвратительно прекрасным. Как там у классика? "В багрец и золото, одетые леса..."? Люди, бурно выражающие свой восторг по этому поводу, действовали мне на нервы.

Я так и не научилась правильно реагировать на окружающих. Меня спрашивают о чем — то и я страшно удивляюсь тому, что ко мне обратились. Потом начинаю искать в словах собеседника скрытый смысл, недосказанность, намек на насмешку и злюсь, превращаясь в стервозный кактус. А напоследок обязательно нахамлю, отбивая всякую охоту общаться со мной в дальнейшем.

Так проходит моя жизнь... моя скучная нудная жизнь, которая движется по хорошо накатанной дороге. Нет не дороге, она движется по рельсам — прямолинейно и неотвратимо, и у нее только две большие остановки — дом и работа, ну и несколько полустанков. Супермаркет, книжный магазин, видеопрокат и старая скамейка в глубине парка.

Разве я так много прошу у жизни? Я хочу, чтобы рядом был кто-то, кто увидит меня саму, а не то, как я выгляжу, кто позовет меня по имени, чтобы куда-то пойти.... А у меня даже комнатных цветов нет. Зачем привязываться к кому-то, а потом разочаровываться в них? Или наблюдать, как по какой-то причине они уходят от тебя. Дед, бабушка, Оби Ван....

Натянув капюшон куртки поглубже, я вышла из подъезда. Все как я люблю, ночь, дождь, пронизывающий до костей ветер. Мокрые, темные улицы, редкие одинокие прохожие, ожесточенно сражающиеся с зонтами. Куда они спешат? К кому? Кто их ждет? Если у них смысл в жизни?

Год назад, по настоянию мамы, я пошла к психотерапевту. Зря. — Тебе нужно задуматься о смысле жизни и понять, что тебя увлекает. Как только ты это сделаешь, у тебя появятся мечты и надежды, то ради чего стоит жить, — она это сказала, не отрывая взгляда от стены за моей спиной. Больше я к ней не приходила.

Мечты и надежды? Они испарились в четырнадцать. Когда мировое светило озвучило мой приговор и похоронило мое будущее под бетонным надгробием. Зря мы к нему обратились, нужно было и дальше кочевать по больницам, поликлиникам, врачам, знахаркам и экстрасенсам, те хотя бы позволяли надеяться.

Я — извращенное генетическое отклонение. Очень светлые, почти белые волосы, темно — серая кожа, шершавая как старый асфальт, мутно-голубые глаза. Рост почти 190 и вес почти 40. Всю жизнь в пяти килограммах от дистрофии! Красотка! Единственный плюс — я могу есть сладкое-жирное-вредное-калорийное тоннами. А еще я могу злиться, плакать, драться, уехать к черту на рога, могу даже умереть, но ничего не измениться. Я так и останусь... такой.

Я очень рано поняла значение слов "заразная", "больная" и "ненормальная". Еще в детском саду. Откуда меня благополучно выперли по просьбе обеспокоенных родителей, не помогла даже солидная справка, подписанная одним академиком и двумя докторами наук. Я окончила школу с золотой медалью, а мой университетский диплом произвел фурор, но я нигде не смогла найти себе работы по специальности. Это невыносимо обидно, когда тебя не хотят и тебе не рады, будь ты хоть семи пядей во лбу и очень— очень доброжелательно настроена, потому что твоя внешность "не формат".

Я зарабатываю на жизнь голосом. Хриплое темное контральто и внешность рахитичного инопланетного кузнечика, что может быть печальней? А когда я не работаю, то убегаю от реальности. Книги, музыка, прогулки (в основном по ночам). А работа ... ну на автомате, наверное. Унылый отсчет от выходного до выходного. Еще пробежки и минимальная разминка каждый день, так, по-привычке, чтобы не терять форму. Я не жалуюсь, жаловаться бесполезно.

Я всегда беру вечерние и ночные смены, медленно иду по вечерним улицам и выпадаю из общего движения, из суеты, из жизни. Вот как сейчас. Еще два квартала и постоянный повтор, под мерное гудение системника: " Здравствуйте, меня зовут Таисия. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?". Может в секс по телефону перейти? Предлагали. Говорят, голос, самое то для такой работы.

Смена тянулась бесконечно, звонков было мало. Можно было сидеть и смотреть, как за окном по голым веткам деревьев скользят капли дождя, подсвеченные огнями с проспекта. И в кафетерий я не пошла, прожевала нечто безвкусное из пакета и снова уставилась отсутствующим взглядом в темноту. Может, мне повезет, и через несколько часов я снова буду идти сквозь дождь.

Не повезло, ну я не очень-то и надеялась. Проходя мимо школы, я скривилась и плюнула. Ненавижу школу — филиал ада на Земле. Вечно на задней парте и вечный объект для травли и мерзких унизительных розыгрышей. Мой рост воспринимали, как личное оскорбление, не говоря уже о моей, мягко скажем, необычной внешности. Мало мне было этого, так я еще и училась лучше всех. Достаточно причин для всеобщей ненависти, правда? В школе я научилась терпеть. Боль, насмешки, да что угодно. Не жалуясь. Привыкла вести себя как партизан в гестапо и не показывать как мне плохо. Стоит один раз показать слабость, и это сразу же используют против тебя. Унижений и боли будет столько, что захлебнуться можно. Мне пришлось стать замкнутой и серьезной, это была моя "защита от мучителей", которые отравляли мне жизнь. Мне и еще нескольким детям. Но они, со временем, переросли полноту, скобки на зубах и прыщи, а я нет. Поэтому я дралась и всегда била первой, иначе, до сих пор обливалась бы слезами, сидя в каком-нибудь углу. Драк было много. Большинство из них для меня заканчивались очень плохо. Потому что один на один со мной никто не связывался.

А вначале мне нравилось ходить в школу. В воинских частях детей мало, да и авторитет родителей помогал. Потом все изменилось, большой город и большая школа. Я приходила домой в синяках и ревела от злости и одиночества. Конфликты росли как снежный ком. Деду это надоело, и он отвел меня к Оби Вану.

В школе я дралась и ругалась, но в универе, поддавшись на уговоры родителей и деда, зубрила, просидев в библиотеке пять лет, а потом плавно переместилась в колл-центр. Следующая остановка — кладбище.

Домой идти не хотелось. Стены квартиры как будто давили на меня, и я свернула к парку. Я любила этот парк, вернее, кривоватую скамейку около заросшего пруда. Когда дед был жив, мы сидели здесь часами, теперь сижу я одна. Здесь всегда тихо и можно вообразить, что кроме меня нет никого на свете. Просто сидеть и слушать ветер.

Гру.

Я сидел в мокрых осклизлых кустах уже давно, целую вечность. Поминая незлым тихим словом, глупого человеческого мальчишку. Чужой мир был отвратительным, на вкус, на запах, на слух. Высасывал силы, туманил рассудок. Сколько еще я смогу продержаться? Такого отчаянного голода я не испытывал со времен войны, а жажда? Она почти иссушила. Дождь не приносил облегчения, с неба лилась не вода, а какая-то неприятная маслянистая субстанция. Я был разбитым, больным и старым, не способным принять правильное решение. Еще немного и я сойду с ума раньше, чем голод, жажда и боль, прикончат меня. Это было невыносимо, чувствовать свою беспомощность и уязвимость! На секунду сознание затопила чистая ярость и желание как можно дороже отдать свою жизнь. Только кому она здесь нужна? К концу вторых суток стало ясно, что я застрял в этом жутком месте. Ничего, я согласен остаться...надолго, главное чтобы не навсегда.

Решившись покинуть свое убежище, я долго выбирался из тонких колючих веток. Ноги затекли и плохо слушались, рука, жестоко ободранная во время падения, опухла и противно ныла. Мне пришлось прислониться к дереву, чтобы отдышаться. Долго стоять, прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца, впервые так остро чувствуя свой возраст.

Лентолет.

К утру, с гор, на крепость опустился холодный туман. Он был таким плотным, что через него не пробивался даже огонь Сторожевой Башни. Легкий намек на то, что совсем скоро ледяные ветра превратят все вокруг в снежную пустыню.

В огромном зале было пусто и холодно. Чтобы не замерзнуть, пришлось ходить из угла в угол. Сто пятьдесят шагов в одну сторону, сто пятьдесят в другую, постоянно вздрагивая от каждого шороха, оборачиваясь на скрип тяжелой двери, дрожа от сквозняка гулявшего по бесконечным коридорам крепости. Окончательно замерзнув, я начал подкармливать почти потухший огонь в камине. Пламя разгоралось плохо, будто было недовольным именно моим вмешательством, неохотно оживляя чуть тлеющие угли. Замерев перед огнем и втянув голову в плечи, я снова и снова переживал свой позор.

Я так хотел быть здесь. Рассказы матери о своей суровой родине так захватили меня, что больше всего на свете я хотел стать Стражем в Серых Башнях. Надо мной смеялись. Слабый, болезненный, вечно отстающий от своих сверстников. Отец видел меня Целителем, говорил, что в этом случае я хотя бы не дам себе умереть. Уступая настойчивым просьбам матери, я прилежно учился два года, ждал очередного Испытания. Тайком от отца подал заявку. Мне не отказали, но на фоне остальных соискателей я казался самому себе еще меньше и слабее, чем на самом деле. Испытания я выдержал, удивив всех и прежде всего самого себя. Учился вдвое больше и усерднее остальных. Попросился в Серые Башни, просьбу сочли странной, но благосклонно удовлетворили. И вот я Страж, и еще утром был так счастлив, что готов был расцеловать своего напарника, старого ворчливого норда. Жаль, что это продлилось так недолго.

123 ... 404142

↓ Содержание ↓