Магистр Разрушения. Главы 23 - 25

Глава 23

Ох, и странное же это ощущение, плыть по большой воде! Свежий ветер наполняет косые паруса галеры, и море вокруг не плещется, не вздымается, а дышит. Ш-ш-у-х! — срывается с гребня пена, словно кувыркается чудной белый зверек. Взрезает воду волнолом, обдает палубу брызгами, а все вокруг скрепит и стенает, словно жалуется на судьбу. В памяти немедленно оживают все когда-либо читаные рассказы о море. Вот оно, оказывается, какое...

Я лежу на соломенном тюфячке (лежанки-гамаки — не для моего роста), ощущая каждое движение корабля, а в голове водят хоровод воспоминания последних месяцев. Города и деревни, словно бы собранные из осколков былого величия, плиты мостовых со следами резьбы и надписей, старые причалы, стоявшие локтях в двадцати от воды — за годы, прошедшие после их строительства, благодатная Ранга успела поменять русло. На пологих берегах (а местами и среди воды) возвышаются бесформенные груды камня — последние остатки циклопических сооружений, превращенные в источник стройматериалов.

За то, что я согласился плыть по реке, мне полагалось поставить памятник при жизни. Ненавижу воду! Особенно такую — теплую, мутную. Вдруг на кого-то из демонов не действует воля Первого Ракша? Нас же всех съедят! Но местные вели себя так, словно опасности не существует, а уж как выглядели их суда...

Большинство речников предпочитало тростниковые плоты. Следующими по популярности шли плоскодонные баржи, напоминающие шлепанцы-переростки. Тень верно заметил — с длинномерным лесом тут проблемы, из прочного дерева делали только киль и шпангоуты, а корпус обшивали кто чем горазд. Я видел баржи из кожи, корабли, обшитые просмоленными циновками, и лодки из промасленного полотна. Почему так? На климат не спишешь — древесные великаны в парке при башнях росли уже не одну тысячу лет, да и сейчас с реки удавалось разглядеть какие-то обнесенные заборами рощи. Тем не менее, основным строительным материалом тут служила жердь в руку толщиной. Загадочно.

Воспоминания о красотах позволяли ненадолго отвлечься от своего места среди них. Что б я еще раз доверил Тени Магистра какое-то дело! Взвод пьяных Пограничных Стражей, попавших в город на карнавал, не смог бы натворить больше глупостей. Мы отправились на юг спасать Арконат (ну, и Пятого Ракша заодно тоже), а он чем занялся? Перед тупыми рабами выделывался, у охраны из запасов водку тырил, всех матросов баржи в карты обыграл по два раза, за что был бит как шулер. Его вообще за борт бы выкинули, если бы не хозяин (который, к слову, весь выигрыш у раба отбирал). И самое противное — ни тени сомнения в правильности своих действий у меня тогда не возникало. При этом расспросить, как окрестные поселения называются — времени не хватило, а нам, возможно, от побережья тем же путем назад идти. Хуже того, под конец путешествия Тень повело на баб. Своей целью он выбрал не кого-то там, а дочь хозяина постоялого двора и почти преуспел, но тут снова вмешался господин Сиваши, потребовавший за услуги своего раба денег. Девица позвала на помощь отца, и мужчины почти сторговались, но тут не к месту нарисовались покупатели.

Я снова вспомнил этих странных типов, тоже закутанных до бровей, но только в беленое полотно (традиционные одежды островитян почему-то воспринимались мной как женские шмотки). Эта парочка явилась на торжище в сопровождении всего лишь одного охранника, и было заметно, что до их появления торговля практически не шла. Завидев важных покупателей, купцы старались вытолкнуть вперед самых лучших рабов (а шудр в этом ряду вообще не было), праздно же шатающиеся зеваки наоборот, старались куда-нибудь незаметно отойти.

Вот он, мой шанс попасть на острова! Я выпятил грудь, втянул живот и постарался выглядеть уверенно. Прям как к отцу в гвардию нанимаюсь... Ракш явно не уловил важность момента и продолжал злобно зыркать по сторонам. На моих глазах островитяне дважды начинали прицениваться, однако дальше внешнего осмотра товара дело не шло. Но вот эти двое разглядели меня, и тут же свернули к загону господина Сиваши, игнорируя других работорговцев.

Учитывая бесконечные сладки ткани, я мог заключить только, что эти люди довольно высоки (особенно — по арконийским меркам), не пахнут болезнью и не страдают отдышкой. Не закрытая одеждой кожа выглядела темной, но глаза оказались светлее, чем у большинства местных. Один из островитян долго разглядывал меня через монокль (судя по замысловатой оправе — артефактный), а потом окликнул заскучавшего спутника.

— Посмотри на это, Зарут! Редчайший восточно-континентальный фенотип без малейших следов порчи. Эта диковинка должна быть моей.

Он говорил по шонски с мяукающим акцентом. По старошонски! Что может свидетельствовать о приобщении к древним тайнам лучше, чем общение на мертвом языке? Надо было срочно осмыслить такой поворот события. А я так надеялся, что миссия по освобождению Пятого ограничится копанием в руинах!

"Зато все яйца в одном лукошке"

Отсутствием уверенности в себе Тень не страдал.

Покупатели приступили к осмотру товара. В смысле, щупали меня со всех сторон, лезли в рот и хорошо хоть не в задницу. А я в это время боролся с искушением проинспектировать их карманы. Или что там у них есть, под этими тряпками? Кажется, матерчатые сумочки на поясе.

Еще четверть часа занял торг. Сиваши превозносил меня до небес, а островитяне напирали на отсутствие родословной. Судя по физиономиям прислушивающихся к происходящему торговцев, цена было более чем хорошей, и скинуть ее покупателям удалось не сильно. Когда Сиваши принимал оплату (не деньги, а особую расписку), его глаза сияли сдержанным торжеством. Я так понял, что он наварился на мне десятикратно, даже если не учитывать обменный курс.

А вот Ракшу не повезло. Показывая его покупателям, купец сразу предупредил, что раб беспокойный. Те посовещались и решили, что человек с внешностью ловца и без гарантии хорошего потомства им не нужен.

— Помни про нашу цель! — едва слышно прошептал Ракш.

Лучше бы о себе подумал, баран.

Я был единственным, кого купили эти первые, самые придирчивые покупатели, и последним в партии из восьми рабов, которых они отправляли на острова. Маленькая двадцати весельная галера (кстати, целиком деревянная — умеют, когда хотят) вышла в море ранним утром. Воровская сущность оставила меня, когда побережье материка превратилось в ниточку на горизонте, причина была банальна: сухопутный вор не переносил качки. Тень Магистра ушел внутрь, вовне или как там происходит наш странный обмен, а я остался страдать.

"Дурак ты. Все же получилось!"

Да, получилось — мы на пути к цели. Правда, без Ракша, а я на него очень рассчитывал. Видать, не судьба. По-уму, надо хотя бы прикинуть местную географию. Сколько островов в архипелаге, как они сообщаются? Увы, купленные вместе со мной рабы ничего не знали, а выдавать свое знание местного языка я не рисковал. Оставалось слушать.

Боцман воевал с коком, запрещая тому урезать наш рацион.

— Крабья отрыжка! Это же собственность Храма!!! Если хоть один сдохнет, мы сами на галеры пойдем!

О повышенной заботе свидетельствовал визиты корабельного лекаря, проверявшего состояние живого товара и раздававшего микстуру тем, кто плохо переносил качку. Вот с ним я рискнул поговорить, нудным голосом уговаривая доброго господина "открыть тайну".

— Не дергайся, — хмыкал лекарь, неплохо знавший континентальный диалект. — Тебя ждет не работа — сплошное удовольствие.

— Как это? — позволил усомниться я.

— А так! — веселился островитянин. — Владыкам нужны здоровые, сильные слуги. Вот ты их и будешь делать! Ни на что больше не отвлекаясь.

Я на секунду представил такую жизнь и принялся сосредоточенно завинчивать повизгивающего от восторга вора. Тень Магистра был обеими руками за.

А если там сплошные уродки?

"Лицо полотенцем прикроешь — всего делов!"

Я им что, конь?

"Да хоть лось!"

Лекарь оценил выражение моего лица и заржал.

— Не дрейфь! Может, тебя Высокие Дома себе заберут. В старых семьях без чистой крови дети вообще не рождаются.

Я представил себе леди с внешностью приснопамятного Агихара и чуть в обморок не хлопнулся.

Всех невольных пассажиров поселили в носовой надстройке (не очень удобное место — шумно и где-то поблизости периодически гадят) и особо не стерегли (а куда отсюда убежишь?). Рабы, которым достались гамаки, большую часть дня дрыхли, а я напряженно следил за происходящим сквозь все доступные щелки и слушал, слушал, слушал.

Для обычного человека это было бы совершенно бессмысленным времяпрепровождением, но Тень умел вычленить из шума волн звуки, издаваемые любым из присутствующих на борту живых существ, от трюмной крысы до капитана. Кто бы знал, как странно воспринимаются со стороны обычные человеческие разговоры! Все эти непонятные препирательства о шкотах, шканцах и тангаже, мечты о девках и чаче, двусмысленные шуточки с упоминанием десятков прозвищ и имен (часть из которых, определенно, принадлежала одним и тем же людям). Все слова были мне известны, но они друг друга понимали, а я их — нет. Интереснее всего, как ни странно, оказались разговоры гребцов: рабы наслаждались бездействием и чесали языками, не переставая. Все невольники оказались урожденными островитянами — капитан не желал доверять весла слабоумным шудрам. Причина для отдыха у них была уважительная — воля стихий.

— Если ветер удержится, работать придется только в порту, — на ломаном шонском объяснял человек, которого я знал только по голосу — хрипловатому баритону.

— Хороший рейс, — соглашался его товарищ помоложе. — Без покойников.

— Пасть захлопни, за борт сплюнь, — потребовал баритон, намекая на обладателя тяжелого, сиплого дыхания, расположившегося в дальней части палубы. Туда пару раз приходил лекарь, но что конкретно случилось с умирающим рабом, я так и не узнал — на третий день его не стало.

Оказалось, что работа гребца не так уж проста и на первом месте у рабов стоит забота о собственном здоровье. Хриплый баритон поучал молодого спутника, как беречься от солнца, завязывая тряпки на голове (жарко, а ты не снимай!), советовал во что бы то ни стало разжиться накидкой (холод с запада нанесет, промокнешь и — все!), вспоминал свою жизнь на море, коварство скал и то, как отчаянно гребли два дня все, включая кока, когда сильный ветер поволок галеру в открытый океан.

— Там, за островом Трех Башен, — со зловещей торжественностью объяснял он. — Волны выше мачты раза в два. Галеру ломают как тростник!

Забавно, я-то уже решил, что все арконийские проблемы — отсюда родом. Стало быть, островитяне не могут попасть в Арконат?

Потом встречным курсом прошел какой-то корабль (увы, в мой сектор обзора не попавший), и гребцы разразились дискуссией, где лучше — на торговой галере или на военной.

— Ну да, кормят, конечно, — скептически хмыкал баритон (видимо, этот раб был у остальных в авторитете). — А потом придет приказ догнать кого-то, и через сутки половина гребцов — за борт.

Из праздной болтовни, присказок и оговорок в моей голове складывался образ архипелага из нескольких скалистых островов и коралловых атоллов, зажатых между холодными от глубинных течений водами океана и внутренним морем, опресненным стоками Ранги. Встреча потоков разной температуры и плотности, вечное солнце, резкий перепад глубин, все это порождало массу удивительных явлений, делающих жизнь островитян очень насыщенной, хотя и не долгой. Мертвых, без лишних церемоний, отдавали на попечение хищных рыб, из-за которых вода здесь была опасней, чем в Арконате. Не знаю, как обосновывала это религия, но, на мой взгляд, равнодушие к смерти являлось следствием безразличия к жизни, к которой относились, как к докучливой обязанности. Любопытная мелочь: пресловутые Вечные владыки, смотрители и посвященные оказались служителями того самого Храма, о котором при мне упоминали уже несколько раз. Узнать что-то подробнее не удавалось — никто не собирался цитировать географический атлас или пускаться в философский диспут ради удовлетворения моего любопытства.

Плавание заняло две недели, причем, из них вдали от суши было проведено максимум три дня. Все остальное время галера короткими дневными переходами пробиралась от одного острова до другого, ночуя в безопасных бухтах. Холодный западный ветер стих и над морем сгустилась жара, в закрытом помещении казавшаяся совершенно невыносимой. Боцман сжалился и держал дверь в носовую надстройку закрытой "на веревочку" (иначе я, например, просто вытек бы сквозь щели в полу). При этом рабам на веслах приходилось еще и грести. В общем, когда галера вошла в порт, все вздохнули с облегчением.

Осовевшие от жары и безделья пассажиры нехотя ворочались в гамаках, а я торчал у полуприкрытой двери, стараясь не упустить ни одной мелочи (кто знает, что потом пригодится?). Первый увиденный мной островной город впечатлял: кварталы белоснежных зданий тянулись вдоль берега, насколько хватало глаз. Гостей с моря встречал укрепленный порт — практически крепость, а вот самих гостей оказалось не много — в ослепительном сиянии южного солнца я смог разглядеть не больше десятка суденышек, кучкующихся у левого пирса. Все до одного — купеческие галеры, вроде нашей. Никакой грации: главное — вместительный трюм, а к нему кое-как присобачены мачты, галерея для гребцов и навес для команды. По-хорошему, от тапкообразных речных барж их отличали только материал и размеры.

И тут на галеру упала тень.

Пока я изворачивался, чтобы рассмотреть берег, самое интересное находилось с другой стороны: в центре бухты на рейде стоял корабль в три раза больше нашей галеры. Вот куда пошли самые длинные бревна! Глухие борта великана напоминали лакированную крепость, мачты возносились на необозримую высоту, сложное плетение такелажа охватывало судно сверху донизу. Фигурки людей, зачем-то ползающих вдоль свернутых рулонами парусов, выглядели не крупнее блох.

— Океанский! — с трепетом вздохнул матрос.

Гребцы косили глазом на диковину, то и дело нарываясь на плеть боцмана — маневрирование в порту требовало предельной сосредоточенности. После серии сложных поворотов галера встала к причалу носом и команда принялась убирать весла, чтобы освободить борт. Храмовых рабов начали выводить по одному и сажать на общую цепь. Я, уже не скрываясь, рассматривал морского гиганта, пытаясь соотнести его форму с картинками из книг.

"Вот те и раз", — заметил внутренний вор, несколько смущенный величественным зрелищем.

И тут я, не без удовольствия, понял, что свою порцию наслаждений моя порочная душа не получит. Сваливать придется резко и быстро.

"Вот тебе и два", — я сосредоточил свой взгляд на пирсе.

Там, среди группы богато одетых местных стоял тирсинский купец (ну, или человек, как две капли воды похожий на одного из них). На нем были не очень подходящие для южной жары сапоги, длиннополый халат и безрукавка. Я мог поклясться, что различаю модные в прошлом сезоне бронзовые пуговицы в виде цветка и пряжку пояса с символами принадлежности к торговой гильдии. Этот человек был неуместен здесь, как Пограничный Страж среди монахов, и смотрел он при этом точно на меня.