— Да чтоб тебя грибы поели! — приправив проклятие матом, заорал я на здоровенный дуб, или как там это дерево называется.
Стоит тут, понимаешь ли, на дороге, ветки с корнями во все стороны распустил. Попробуй обойди: не споткнешься, так глаз выколешь! Каждый день мимо него иду, так обязательно что-то случится. Зла не хватает! С досады пнул его, погрозил кулаком, и двинулся дальше. И не смотрите на меня как на больного, это растение не одного меня так любит: смотришь вроде бы пройти можно, так нет, под первую ветку поднырнешь, обязательно непонятно откуда ещё одна материализуется. Некоторые особенно злые товарищи по несчастью уже спилить его грозились, так жалко ведь дерево дуракам — живое вроде как, необычное. Самому что ли топор взять по-обрубать ему сучья? А как он поскрипывать начинает, когда очередной человек споткнувшись на спину завалится... Собака такая! Но даже не это злит: моя сестренка — Олеся — ещё ни разу не спотыкалась — вот этого я этому растению простить не мог! Все, решил, иду сейчас же за топором.
— Леха, дай конспект списать, — послышался голос Олеси из кухни, как только я открыл входную дверь.
— Сама возьми! — крикнул я, и не разуваясь зашел в кладовку.
— Где?
— В Караганде! — отозвался я, когда мне с полки свалилась на голову какая-то корзина набитая поленьями. Какого черта она здесь делает? — В сумке моей в коридоре.
— Ты что там в кладовке воюешь?
— Не твое дело.
— Что злой такой? Опять от Старика отхватил?
Я тем временем отрыл, наконец, топор и, не ответив на вопросы, выскользнул из квартиры закрыв за собой дверь. Спохватившись сунул орудие возмездия под куртку, а то как маньяк какой-то по улице с топором бегу — людей пугаю. Вон как мама с ребенком шарахнулась. А вот и лесопарк. Ну что, дуб, поквитаемся? Нет, совсем его калечить я не хотел — все же на самом деле живой, но вот эти две ветки отрублю на фиг — переживет, у него их вон сколько... Прицелился, размахнулся и... что-то сильно двинуло меня в лоб, отправив в забытье.
Сколько я вот так провалялся — хрен его знает, часов у меня на руке не имелось. Я потер ушибленный лоб, и снова погрозил дереву кулаком — уделал меня все-таки, гад! Аномалия, блин. Первое, на что сразу же обратил внимание — запах. Так пахнуть в огромном мегаполисе не может. Никак конец света случился, и на все автомобили, да заводские трубы фильтры повесили, а заодно и воздух почистили. Судорожно оглянувшись, понял, что куда-то я попал к черту на кулички. Не помню я в центре столицы высокие, покрытые снегом вершины гор. Вот торкнуло-то! Сотрясение, никак не меньше. Ладно, сотрясение-сотрясением, а надо вставать. Я уже почти сел, когда увидел ЭТО... Грудь! Какая на хрен грудь?! А руки?! Почему кожа-то черная, екарный бабай?! Негром стал... Волосы? И они метровой длинны, да ещё белые, мать их за ногу. Сердце хоть бьется, и на том спасибо. Дай-ка я себя ущипну... Больно! Так, хватит тут мазахистские наклонности демонстрировать, пойду... куда-нибудь, может разгуляюсь, и очнусь. Хотя какой тут — я уже в дурке давно, наверное.
Так, а что у меня тут это такое? О, да это самый настоящий лук. Круто, блин! Хоть в глюке постреляю. За плечами обнаружился и колчан, в котором было достаточно стрел, чтобы по деревьям пострелять... хотя нет, ну их на фиг, я к деревьям теперь ни-ни. Допрыгался тут уже с топором, как троглодит. Топора-то кстати и нет, зато на поясе — вою от восторга, пищу точнее — самый настоящий меч! Коротенький, правда, сантиметров шестьдесят... Неинтересно, хочу большой двуручник! Ладно, черт с ним с оружием, себя бы увидеть. Сфоткаю-ка... Балда! Откуда у меня в кармане мобильник будет, если вся одежда не моя?! Да что тут одежда, тут все сменилось! Даже пол, екарный бабай!
Ладно, предположим, что попал я в какой-то эльфятник, и судя по всему стал дроу, да ещё и женского пола. А я ведь девочек люблю... Страсти-мордасти, удружил ты мне, дуб! Я что?! Всего-лишь веточки пообломать хотел, а ты! Отправил меня неизвестно куда, и неизвестно зачем.
— Ну, прости меня! Не буду больше, только верни назад! Я охранять тебя буду, молиться на тебя буду, если хочешь! Поливать во время засухи! Что хочешь, только верни, подохну ведь!
Ору, а самого на смех пробивает от непривычного тона моего голоса. Хотя это уже нервное... Я вот любил читать книжки про попаданцев, но сам в их шкуре оказаться не хотел. Это только в сказках все кругом добрые, белые и пушистые, а на самом деле люди такие разве что когда спят... зубами к стенке. Ладно, в любом случае подумать надо, какие же я знания из моего мира взял. Да толком и никаких — интересовался я многим, и ничем конкретно. Всего нахватался по чуть-чуть да все больше в электротехнике, и компьютерах, а на практике... ни черта я не умею, в общем. И вот ведь засада, никакой памяти этой эльфийки не получил. Хорошо хоть тело тренированное, и с оружием вроде бы, обращаться на рефлексах умеет, но без соответствующего навыка в мозгах и эти способности скоро пропадут. Да и сейчас, чего таить, вряд ли нормально драться смогу. Может хотя бы язык знаю? Не-а, не знаю я ни хрена, только русский с английским в мозгах шевелятся. Надеюсь лицо хоть не страшное, тело ведь красивое. Не удержался, расстегнул рубашку, и ощупал грудь. Не то чтобы большая... А там что? Ну и там все на месте, точнее то чего мне хотелось бы — отсутствует, тысяча чертей, но женщина я полноценная.
А вокруг — лес. Нет, не тот, что обычно описывают, ни фига он не дремучий, и деревья вполне обычные, даже дуб вот тот же стоит, ухмыляется, гад! Точно ведь ухмыляется, я его за последние пять лет неплохо изучил. Какой леший меня надоумил за топор хвататься?! В метрах двадцати виднелась дорога, нет, тропинка пожалуй, вот на неё, пожалуй и выйду. Дорога куда-нибудь да выведет! Вывела... Третий день по лесу бегаю, никуда выйти не могу, и вокруг как назло не души! Пару раз попадались ручейки, но пил я только из одного — он на поверхность как раз возле тропинки выходил, а остальные брали свое начало незнамо где, да воняли так, что впору нос затыкать. Екарный бабай, люди! Люди на горизонте! Радости полные штаны. Пожрать может дадут... дадут ведь? В общем, яростно размахивая руками, побежал к ним с криками "Эге-ге-ей!".
* * *
У Эрика было плохое настроение, уже как вторую неделю ничего стоящего добыть не удавалось: караваны не рисковали, брали с собой большую охрану. Подельники уже начинали роптать, что он, мол неудачник, и новый атаман нужен. Выкусите! Будто бы хоть у одного из вас мозги присутствуют. Придумать все же надо что-то, а то прирежут же, болваны...
— Эй, Хромой, смотри какая краля по дороге идет.
— Какая тебе краля, Косой, не видишь — дроу, — отозвался Эрик.
— И какая на хрен разница? Пойдем её оприходуем.
— А такая, что это тебе не наши бабы. Порубит нас в капусту, и не поморщится. Подожди, видишь заметила, сама к нам бежит, дура такая... Эй, братва, будьте вежливы с девочкой, по моему сигналу сзади кидайтесь — за руки и за ноги хватайте. И осторожно, хватайте... вместе, так чтоб не пошевелилась — дай ей только шанс, отрежет вам ваши корешки. Куда, мать вашу, за ножами тянетесь?! Порежете, убью! Нам она целёхонькая нужна. Или вам сотня золотых не дорога? Косой, сука, нож спрячь, кому говорю! — нервничал он. Вот она — удача прямо в руки прет.
Дроу меж тем подошла к шайке, и что-то сказала на своем тарабарском. Атаман переспросил, но та снова протарахтела на своем рычаще-шипящем языке. Ох, плохо, языка не знает... Кому же её продашь, без языка-то? В пол цены разве что... Нехай, научим! Пятьдесят золотых терять на пустом месте не дело, заодно попользуем её пару месяцев, ох хорошо попользуем, товарный вид от того не потеряет, краля такая. Прелести-то у неё что надо! Да ты не бойся, подходи ближе, подходи, мы тебя не обидем. Дроу, словно поняла его слова, подошла ближе к Эрику, тут-то он и дал сигнал. Косой — струсил скотина, споткнулся якобы, но и без него справились — скрутили. Какая-то она слишком нежная для дроу, но нам от того только лучше!
— Отлично, теперь заживем! Руки ей, и ноги вяжите. Да убери же ты нож, собака такая! — заорал Эрик. — Тон, прирежь эту свинью дурную, он нам весь товар попортит.
Здоровенный детина достал меч, коротко взмахнул, опустил его на шею Косого, не успевшего даже взвизгнуть. На лице у дроу застыл ужас. Ох и странная она: на отрубленную голову, словно деревенская девка, косится. Расскажи кому — не поверит. Или это она так своей участи боится? Да не бойся, ты же баба — по статусу положено!
— В палатку её ко мне. Потом вам попользовать дам, — рявкнул атаман.
Разбойники заорали радостное "да!" и потащили дроу к палатке Хромого. Та извивалась, пыталась вырваться, но как только увидела в руках одного из них нож, сразу присмирела. Атаман вошел в палатку, выпроводил остальных, и наклонился перед дроу. Одежку рвать не стал — аккуратно так стянул — она ведь красивая, и дорогая — тоже при продаже пригодится, но это потом, а сейчас...
Атаман из палатки вышел только через пару часов, выведя за собой еле передвигающую ноги дроу.
— Налетай, братва, хороша девка! Только смотрите не покалечьте... нежно с ней — как с золотом.
* * *
Я лежал на полу забившись в самый темный угол комнаты. Я до последнего надеялся, что все же что-то случится, меня спасут, или проявятся какие-нибудь сверхспособности, но нет... Сколько я времени был подстилкой этого урода — не знаю, дни сливались в один. Может несколько месяцев, а может и несколько лет прошло. Отдав на один день шайке он в последствии использовал меня только сам. Пару раз пытался сбежать, но меня ловили — не били, но Хромой снова отдавал меня своим шестеркам, которые были только рады иметь меня во все щели... Хотелось умереть, но мне не давали, а сойти с ума не получалось... Постепенно приходило понимаете языка, хоть учить его и не хотелось — сам в голову лез. Суки! Последнюю неделю меня не трогали — в товарный вид приводили. Казалось бы, чего бояться? Продадут меня, хоть не с этими козлами спать... Но вдруг для какого-нибудь там жертвоприношения купят. Все же несмотря на икающее регулярно желание повеситься, хотелось жить. Очень хотелось!
Я услышал шаги, затем открылась дверь и в комнату зашел Хромой в сопровождении ещё какого-то высокого человека, которого до этого никогда не видел. О чем-то тихо переговорив с Хромым, он поднял меня с пола, надел металлический ошейник и на цепи куда-то повел. Я не сопротивлялся — воля моя была уже давно сломлена. Нет, если возможность представится — сбегу, но чего сейчас-то рыпаться? На меня накинули мешковатый плащ, скрыли лицо капюшоном, затем провели по улицам города и посадили на лавку в каком-то весьма чистом помещении, в котором несмотря на царящий сумрак благодаря своим ново-обретенным способностям я неплохо ориентировался. Спустя некоторое время за мной пришли, осмотрели в свете факела, а затем вывели в какое-то шумное место, где судя по всему собралось очень много народу.
— Сегодня, как вам уже известно, у меня особый товар, — услышала я голос, — Последний раз на рынке Ухрана бессмертная продавалась девять лет назад, а вспомнить, когда на торги выставлялась дроу, которой не более шестнадцати лет от роду — вообще невозможно. Уважаемые, объявляю торги открытыми. Правила стандартные.
Вслед за этим с меня сорвали плащ, и я остался нагишом на небольшом помосте перед площадью усеянной людьми. Рефлекторно я попытался укрыться, но меня взяли за руки и показали, что делать этого не стоит. Тем временем начали озвучивать первые ставки: торги начались со ста золотых, но сумма быстро перевалила за тысячу. Внезапно в толпе промелькнуло такое же чернокожее, как и у меня лицо. Дроу! Я с надеждой уставился на группу дроу неизвестно что забывшую в этом гадюшнике, но те лишь бросив на меня уничтожительный взгляд презрительно рассмеялись, а затем и вовсе скрылись. Все понятно, никто меня — даже свои — спасать не будет. Сволочи! Почему?!
— Пятнадцать тысяч, — выкрикнул кто-то из толпы.
— Шестнадцать, — сразу же послышался голос с другой стороны.
Да зачем я им сдался за такие-то деньги? Не уж-то всего лишь за красивые глазки? Так не те они у меня... потухли после всего того, что со мной сделала шайка Хромого. А вот и он, кстати, руки потирает — десятая часть его, чтоб он подавился своим золотом!
— Продана! За тридцать тысяч золотых.
Послышались недовольные возгласы, но вскоре все устаканилось, меня снова одели, и сначала вывели на улицу, затем посадили в карету, и — о счастье — развязали руки. Я впервые за долгое время был свободен, хоть и ограничивалась моя свобода двумя квадратными метрами. После непродолжительной поездки лошади остановились, открылась дверца, и меня опять посадили на цепь, но на этот раз куда основательнее: я практически не мог двигать ни ногами, ни руками. Затем в карету протиснулся богато одетый человек, и сел напротив меня.
— Как зовут?
— Не помню, — ответил я, но собеседник не растерялся.
— Придумай, — потребовал он.
— Кара.
— Так вот, Кара. Я — герцог Галонский, ты — подарок к совершеннолетию моему сыну — графу Зистарийскому. Будешь служить ему преданно и верно, а чтобы я не сомневался в этом — одену на тебя вот этот браслетик, — сказал он, и ловко нацепил на меня некое золотое украшение. — Вот так. Учти, ослушаешься, обманешь, предашь, причинишь вред сыну — умрешь. Умрет сын — умрешь и ты. Все ясно?
— Все ясно, — ответил я.
— Понятливая какая. Вопросы есть?
— Есть. Зачем я вам за такие деньги?
— Ох, — заулыбался он. — Неожиданный вопрос... но так уж и быть, отвечу. Разве не знала, что тот, кто спит с эльфийкой — бессмертен? Тридцать тысяч — мелочь в сравнении с даром...
