Никто кроме нас -2

НИКТО КРОМЕ НАС -2

Часть 1 Шаг в неизвестность.

Глава 1

— Раз, два взяли! Навались! В раскачку ее давай! Раз, два взяли! Давай "Бог войны", жми! Пошла, пошла родимая! — забрасывая грязью облепивших его бойцов, тяжелый "Андрюша" на ЗИСовской базе с надрывным ревом выбрался из рытвины, переваливаясь и ковыляя, неспешно покатил вперед.

— Становись! — дожидаясь пока взводные восстановят порядок в подразделениях, Карасев отошел на обочину и щепкой принялся на ощупь счищать с шинели, прилипшие к ней комки жирного, украинского чернозема.

— Шаг-о-ом ма-арш! — эхом пронеслось вдоль снова выстроившейся в маршевую колонну роты, и почти сотня пар солдатских сапог с чавканьем и хлюпаньем продолжила месить непролазную грязь разбитой танками и тягачами дорожной колеи.

Снова тянутся бесконечные, военные версты. Сколько их уже пройдено? Кто считал? Сколько их еще впереди? Кто знает? За плечами остались тяжелые, бои за Харьков и Полтаву, трудное наступление на запад, в Советской историографии названное "Операцией по освобождению Левобережной Украины" и прозванное немцами "Бегом к Днепру". В конце сентября 1943 года, 5-я гвардейская армия в составе других частей Степного фронта, на плечах отступающего врага, вышла к этой, великой русской реке, и сходу форсировав водную преграду, захватила плацдарм в районе Кременчуга. Несколько дней старательно укреплялись, зарываясь в землю, но к концу первой недели октября, пришедший из штаба фронта приказ внезапно сдернул армию с практически готовых позиций и вот уже второй день, а вернее вторую ночь, переправившиеся обратно за Днепр и скрытно перебрасываемые на юго-восток дивизии топают по разбитым фронтовым дорогам.

К утру остановились на дневку в Яблоневку. Обычное украинское село, беленые, хаты-мазанки, облетающие сады и плетни с торчащими на них черепками разбитых, глиняных горшков. Прокатившаяся здесь война, по какой-то счастливой случайности зацепила его лишь краем, оставив уцелевшими большую часть крытых соломой жилищ. Однако к моменту, когда уставшая ротная колонна, чавкая грязью, бренча оружием и звякая пустыми котелками, наконец, втянулась на сельскую улицу, обнаружилось, что свободного места для постоя попросту нет. С большим трудом старшина Захаров смог пристроить бойцов в полуразрушенном коровнике, потеснив, уже обосновавшихся там противотанкистов. Естественно батарейцы были весьма недовольны этим обстоятельством, но голод не тетка. Их полевая кухня где-то безнадежно застряла, а Захаров, свою "кормилицу" сохранил, вот и заключили обе стороны обоюдовыгодный договор. Салихов обязался накормить голодающих, а те в свою очередь, предоставляли бойцам карасевской роты хоть какую-то крышу над головой. Едва успели кое-как разместиться, примчался посыльный от комбата и вызвал ротного в штаб.

Прищлось Андрею вместо долгожданного отдыха на охапке прелой соломы возле уютного пламени костерка, матерясь и чертыхаясь ковылять по расквашенной улице под непрерывно моросящим дождиком на другой конец села.

Ибрагимов выбрал для своего штаба обычную крестьянскую хату. Маячивший у крыльца часовой узнав командира 1й роты, пропустил его беспрепятственно. Оскоблив подошвы сапог о дощатые ступени, Карасев распахнул скрипучую дверь и оказался в жарко натопленной комнате. За столом у окна неторопливо чаевничали комбат и замполит.

— Тащ. капитан, по вашему приказанию прибыл.

— А, заходи дарагой — кивнул Ибрагимов — ждем тебя. Чай хочешь?

— Не откажусь — не стал привередничать Андрей, стянул промокшую шинель, густо запарившую в теплом помещении, повесил ее на крючок у двери и подсел к столу — рота прибыла без потерь и отставших, разместил на отдых.

— Хорошо — замполит, с хрустом откусил крепкими, желтыми зубами кусок рафинада, смешно вытянув губы трубочкой, шумно потянул из блюдца горячий напиток, прищурился — кому дела передавать будешь?

— Не понял. Какие дела? — Карасев поднялся — зачем передавать? Меня отстраняют от командования подразделением?

— Сядь, не кипи, ишь горячий какой, чай лучше вон пей — нахмурившись, одернул его капитан, и вдруг сам выругавшись на родном языке, зло брякнув кружкой по столу, добавил — забирают тебя от нас. В распоряжение штаба дивизии. Зачем? Почему? Не знаю, и никто ничего объяснить не хочет!

— Не ругайся — мягко положил руку ему на плечо Старостин — его так и так от нас бы забрали. Он же пограничник. Ничего не поделаешь, как говорится, человек предполагает, а начальство располагает...

— Ну, пограничник, и что? Значит, лучшего ротного забирать можно? Мы с ним с сорок второго, от Дона вместе воюем, а теперь отдай и молчи.

— А то, что приказ пришел, всех пограничников из армейских частей отозвать. Чуешь, к чему дело идет? Вот то-то. Так, что ротный, сегодня тебе надо быть в штабе дивизии, причем очень срочно, комполка для такого случая тебе даже "вилис" свой выделил, через пару часов поедешь, а сейчас думай, кому дела сдавать. Только не говори, что любимчику своему — Матафонову.

— Нет, он молодой еще — Андрей поднес к губам алюминиевую солдатскую кружку, обжигаясь, сделал глоток — не потянет. Надо Березу на роту ставить.

— Правильное решение — похвалил замполит — вот за что я тебя Карасев ценю, так это за твою не по годам рассудительность. Ну да ладно, хватит о плохом, пора и о хорошем поговорить. Давай комбат, доставай. Эх, хотели в торжественной обстановке перед строем, ну да ничего не поделаешь, не успеваем уже.

— Вот держи — Ибрагимов поднялся из-за стола подошел к стоящему в углу металлическому ящику, покопавшись в нем, извлек две небольшие коробочки — поздравляю! Вот это "За оборону Сталинграда", а это "За отвагу". Я вообщето после Полтавы на "Знамя" тебя представлял, но начальство подругому решило.

— А не надо было кулаками махать — хмыкнул Старостин — и тому старшему лейтенанту нос ломать. Еще легко отделался. А мог бы и в штрафбат загреметь, месяца на три.

— Потому и отделался легко, что он сам виноват был — буркнул Андрей — экая мразь. Все наступление в тылу просидел, а тут приехал и руки свои распускает. Да у "Зайки" нашей заслуг больше чем у него, крысы тыловой. Она мне жизнь тогда, под Белгородом спасла, а эта тварь к ней с намеками. Если-б я ему в рыло не съездил, Разгуляев его точно пристрелил бы.

— Правильно сделал, как мужчина сделал — снова разгорячился комбат — я б тому хлыщу сам в морду бы дал. Сопляк, жизни не видел, пороху не нюхал а как себя ведет? Тьфу!

— Ну, мразь то он конечно мразь — согласно кивнул замполит — да вот дядя у него в больших чинах в дивизии.

— Слушай — хлопнул себя полбу Ибрагимов — а не поэтому его в штаб вызывают?

— Нет — неспешно поставив опустевшее блюдце на стол, покачал головой Старостин — то дело замяли окончательно. Высокопоставленному дяде огласка проказ беспутного племянничка тоже никчему. Того старшого перевели уже давно.

Разговор прервали раздавшиеся с улицы скрип тормозов останавливающейся машины и "кваканье" сигнала.

— За тобой приехал — выглянув в окно, констатировал Ибрагимов — ну давай прощаться. Может, увидимся еще.

Прощание было недолгим. Скупых мужских слез никто не ронял и длинных напутственных речей не произносил. Все, что надо было сказать, было уже сказано, а потому просто обнялись, пожали друг, другу руки вот и все. Уже через пять минут Андрей сбежал по ступенькам крыльца, запрыгнул на жесткое сиденье, и детище американского автопрома задорно фыркнув двигателем, разбрасывая грязь, бодро помчалось по деревенской улочке. Оставалось только заехать в расположение, что он и сделал. Построил личный состав, объявил о своем переводе и назначении комвзвода один старшего лейтенанта Березы на должность ротного, попрошался с бойцами, забрал скромные пожитки и в путь. В полную неизвестность. Увы, такова судьба военного человека.

Трясясь по разбитой дороге на переднем сиденье открытого "виллиса" рядом с неразговорчивым, угрюмым сержантом — водителем, Андрей терялся в догадках и предположениях относительно причин столь резких и неожиданных перемен в своей судьбе. Поначалу, он стал склоняться к мысли, что вызов в штаб дивизии был связан с письмом, сброшенным им в почтовый ящик на московской улице более восьми месяцев назад. А если замполит всетаки не прав и вызов действительно связан с той давешней потасовкой? Тогда трибунал и штрафбат. Ну и что? В конце, концов, дальше фронта не пошлют. И там люди воюют, и зачастую у бойца или командира обычной стрелковой роты шансов сложить голову не меньше, а иногда и побольше, чем у штрафников. А раз так, значит, нечего ломать голову, что будет, то будет. Если уж суждено, ответить за какие-то свои поступки и действия, значит, так тому и быть.

Но чем дольше Карасев об этом думал, тем большие сомнения его одолевали. Если рассуждать логически, почему за ним прислал свою машину комполка, а не приехал особист с конвоем? Почему он все еще на свободе? И более того, личное оружие: ТТшник и ППШ у него никто не отбирал. Значит, всетаки внезапный вызов связан с каким-то новым заданием и переводом на другую должность? Вот это предположение, пожалуй, ближе к истине.

Прийдя к таким выводам он несколько успокоился, к тому же сыграла свою роль усталость, накопившаяся за время ночного марша. Поэтому Андрей попросил водителя остановиться, перебрался на заднее сиденье и оставшуюся часть пути посвятил более полезному времяпрепровождению.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант — водитель старательно тормошил его за плечо, разгоняя остатки сна, тяжелого, мутного, совершенно без сновидений — просыпайтесь, приехали

— А? — открыв глаза, Андрей не сразу вспомнил, где он находится — приехали? Куда приехали?

— Штаб дивизии — сержант ткнул пальцем в одну из окруженных пока еще зелеными садами, хат-мазанок — там канцелярия. Вам туда.

Дождь уже закончился, прохладный ветерок растянул серую хмарь облаков, обнажив зависший прямо над головой солнечный диск. Справа, метрах в трехстах тускло поблескивала серая, широкая лента Днепра. Оттуда слабо доносился отдаленный гул канонады. Там находился Куцеволовский плацдарм, куда спешно перебрасывали подразделения пятой гвардейской армии.

— Ну, туда, так туда — Карасев выпрыгнул из машины, потянулся, разминая затекшие мышцы, и вытащил личные вещи и оружие — бывай, служивый.

Боец ничего не ответил, кивнул, забрался в джип, и резко дал по газам, автомобиль сорвался с места, обдав бензиновым выхлопом.

Андрей проводил его взглядом, подхватил свой нехитрый скарб и двинулся в указанном направлении.

Сидящий за столом уже знакомый, вечно усталый, седой майор, выслушав доклад о прибытии, некоторое время озадаченно хлопал глазами, пытаясь понять, чего от него хотят. Наконец сообразил.

— Товарищ! — крикнул он, подойдя к открытому окну — зайдите.

В комнату пригибаясь, чтобы не зацепить притолоку головой ввалился рослый, крепкий, коротко стриженный военный с капитанскими погонами.

— Лейтенант Карасев? — вопросительно пробасил он, буравя Андрея пронзительным взглядом серо-стальных глаз.

— Так точно.

— Капитан Малышев, военная контрразведка — перед носом мелькнула красная корочка удостоверения — прошу следовать за мной.

Больше смершевец не проронил ни слова, молча вышел на улицу, даже не оборачиваясь на шагающего следом офицера. Только спустившись с крыльца и подойдя к стоящей в тени старой, раскидистой яблони полуторке, капитан остановился, вынул из кармана щегольский дюралевый портсигар, закурил папиросу, затем обернувшись, остановился, оперся на крыло, подмигнул, словно между делом поинтересовался: "ты курить не начал?"

— Никак нет.

— Не трудись вспоминать, лейтенант. Раньше мы не встречались — усмехнулся Малышев, вдоволь налюбовавшись на изумление, написанное на физиономии Карасева, судорожно вспоминавшего, где он мог видеть этого офицера.

— Тогда откуда? ...

— Да все оттуда, же — снова ухмыльнулся контрразведчик — работа у меня такая. Значит так, тянуть кота за хвост не буду. Лейтенант Карасев Андрей Николаевич, одна тысяча девятьсот двадцать второго года рождения, уроженец Иркутска, член ВКПб с сорок третьего года. На фронте с июня сорок первого. Все правильно?

— Правильно — кивнул Андрей — но это все в личном деле есть, а про курение там ничего не сказано.

— Это не суть важно — отмахнулся Малышев — важно то, что с сегодняшнего дня ты откомандирован в распоряжение четвертого отделения ОКР СМЕРШа пятой гвардейской армии и входишь в состав оперативной группы в составе меня и старшего лейтенанта Вахрамеева. Знаешь такого?

— Знаю. Встречались раньше.

— Ну, тогда не задавай глупых вопросов, садись в машину, и поехали. Только сначала крутани — с этими словами капитан, растоптав каблуком сапога окурок, запрыгнул на место водителя, извлек из-под сиденья и протянул рукоятку стартера.

Дождавшись пока Андрей, закинув вещи в кузов, поможет завести грузовик и заберется в кабину, контрразведчик нажал на газ, и полуторка фыркнув и старчески задребезжав, тронулась с места и покатила на восток.

Несколько часов машина катила по тряским разбитым дорогам, обгоняя попутные колонны порожних грузовиков и госпитальных колонн, а навстречу к фронту шел поток транспорта груженного необходимым наступающим войскам припасами, топливозаправщики, тягачи, волокущие на прицепах тяжелые орудия, шагали маршевые роты пополнений.

Холодный ветер с Днепра окончательно разогнал серую дождевую хмарь, погода наладилась, однако подобные перемены не вызывали радужных эмоций у водителей и пассажиров многочисленных машин и тягачей, офицеров и солдат пеших колонн. То и дело, люди бросали озабоченные взгляды в небо, с тревогой ожидая увидеть в светлой синеве, черные точки вражеских самолетов.

Немцы не заставили себя долго ждать. Сначала высоко над головами "нарисовался" и неподвижно повис характерный силуэт "рамы". Затем словно по заказу с запада, со стороны, заходящего солнца на колонну "свалились" юнкерсы. Сказать сколько их было точно, Андрей, лежавший уткнувшись носом в начинающую жухнуть траву, не мог. Слышал только свист и разрывы падающих бомб, гудение авиационных двигателей, неумолчный треск пулеметов и тарахтение зенитного автомата, установленного на споровождающем наливняки, "лендлизовском", американском бронетранспортере.

Однако на дворе был уже не сорок первый год, и даже не сорок второй. Довольно быстро, картина резко поменялась. Совсем низко над дорогой, звеня моторами как рассерженные осы, пронеслись четыре советских истребителя. Головная пара тут-же сцепилась с сопровождающими бомберов "мессерами", а их товарищи атаковали "юнкерсов". Те, ввязываться в бой не стали и сбросив оставшиеся бомбы, где придется, спешно стали улепетывать к линии фронта, огрызаясь из пушек и пулеметов от пары наседающих на них "Яков".

Продолжения и концовки воздушного боя Карасев так и не увидел. Выбравшийся откуда-то из кювета с противоположной строны дороги Малышев, перекрикивая грохот взрывов и трескотню пальбы, дал команду садиться в машину и полуторка, резко рванув с места, понеслась вперед.