Голгофа

Голгофа

Уходящему свету

За окошком пороша,

Облака коромыслом провисли,

Островками печали

Над речкою киснут кусты.

В каждой фразе из прошлого

Я ищу сокровенные смыслы

И себя не прощаю

За все, что прощала мне ты.

Время больше не лечит.

В зеркалах отраженье забыто.

Сокрушенно вздымает

Ветки черные грецкий орех.

И живет человечество,

Разбавляя события бытом,

Не всегда понимая,

Что жизнь без любви — это грех.

Вы умерших и павших

За паскудную жизнь не вините.

Под людским приговором

Не ставьте с размаху печать.

Я твой младшенький.

Ты вечный мой ангел-хранитель,

Но в сегодняшнем горе

Уже не подставишь плеча.

Нет иного исхода:

Даже слово рождается в муке,

Даже вечной Надежде

Не вырвать у смерти ничью.

Из могильного холода

Протяни материнские руки

И погладь, как и прежде,

Непокорный седеющий чуб.

* * *

Уеду в деревню -

Таков мой случайный каприз.

Там прошлому внемлют

Покои бревенчатых изб.

Расчищу ступени,

Лучину зажгу от печи...

И прошлое, тенью,

В окошко мое постучит.

Ты в стареньком платье

Уйдешь в зацветающий сад,

Старик на полатях

Закурит крутой самосад,

Роженица в сенцах

Заплачет, держась за живот

И выпрыгнет сердце,

От счастья, что все оживет.

Угасшие свечи

Опалят крыло мотылька

И ляжет на плечи

Родная до боли рука...

Уйдет постепенно

Из жизни любой человек,

И прошлого тени

Встают, вместо пройденных вех.

На старом погосте

Стою обессилен и нищ.

Пришел к тебе в гости,

Россия — страна пепелищ.

Под вечною хмарью

Распяты на черных крестах

Иваны да Марьи -

Наивные дети Христа.

* * *

Ай эм крэзи.

И в поэзии

Брат на брата.

Риторические квадраты

Я, как все, вышиваю крестиком.

Все на месте,

Кроме души.

На помойке карандаши.

Мир замкнулся в компьютерной мыши.

Внутримышечно.

Шел Господь

Вдоль лесов, вдоль полей,

По нетронутым росам

Шел Господь по земле

С посохом. Босый.

Лишь знаменье в руке.

По ветрам борода седая.

Глядь: сидит мужичок на пеньке

И рыдает.

— Что с тобою, мой сын?

Успокойся же, чадо.

Али сердцем остыл?

Аль беда? Аль что надо?

Ты себя успокой

И душевный свой груз

Скинь.

А мужик говорит ему:

— Гой я,

Русский.

— Ты ж мой бедный сынок!

И земля из-под ног.

И слеза по щеке

Спадает.

Сел на землю Господь.

И душа на испод.

И рыдает.

Голгофа

Будто горечь на устах —

Ипостась тоски —

Заповедные места,

Остров Анзерский.

То не водка душу рвет

Пот на рожу лья —

Зной, болота, комарье —

Бездорожье, мля!

И ползу я напролом,

Крою матами

Скалы, солнце, бурелом,

Ту зарплату и

Рву одежу на клочки.

От подмышек пар.

Глядь: а в небе белый скит.

А к нему тропа.

Соловки вы, Соловки.

Загрубелые,

Вам бы этот чудо-скит,

Лебедь белую.

В небе дерзкие мазки:

Дескать, вот тебе!

Ах, какой веселый скит,

Сердцу оттепель.

Тропка долгая как стон

Всепрощающий.

Над подломленным крестом

Крики чаячьи.

И ползу я на хоры

Весь в крови, нагой.

Плачь, падлюка, плачь внадрыв,

Ты ведь тоже гой.

Нет ни веры, ни креста.

Я не набожен.

Но святая, вся в цветах,

Ох, и баба же!

Взгляд усталый напряжен,

Обращен ко мне.

На Голгофу путь тяжел.

А с нее — вдвойне.

Последняя мина

Солнце жаркое скалит

Свой единственный зуб.

Перевалы да скалы,

Да дорога внизу.

Будто выстрелы в спину,

Рвутся с неба лучи.

А последняя мина,

Затаившись, молчит.

И последние роты

Легендарной страны

С надоевшей до рвоты,

Бесконечной войны

Опускались в долину

С перевала Саланг,

А последняя мина,

Затаившись, спала.

Кто избегнет увечий?

Кто от водки сгорит? —

На судьбе человечьей

Гриф "секретно" стоит.

Где обвал? Где стремнина?

Где другая война?

С кем последнюю мину

Разыграет она?

Михизеева поляна

На угоре и горе в октябре

Сами вырастут живые цветы

Там, где вечному огню не гореть,

Там, где горю моему не остыть.

Здравствуй, Любушка! Как тебе спится?

Снятся руки твои и ресницы,

И полуденных глаз окоем.

Я не плачу, лишь сердце пустое.

Кружит ветер озябшей листвою.

Что за ангелы в небе твоем?

По Предгорью прокатилась война.

Прокатилась, струйкой крови со лба.

Усмехнулась напоследок она

И сказала: "Вам вдвоем не судьба!"

Листья кружатся ─ желтые стаи.

Я душою к тебе улетаю.

Я еще ничего не забыл.

Здесь мне видятся звездные сини,

Триумфальные арки России

Над сиротством забытых могил.

* * *

Без проволочек, без простоев,

Без вечных ссылок на мороз,

Бригада трудовых героев,

За ночь, в районе новостроек,

"Под ноль" разделала погост.

Там трактора урчали сыто,

Снимая страшный урожай.

И "кто" забыт, и "что" забыто:

Всех уровняли, кто лежал.

Нас никогда не видно было

За перестройками страны.

Но сколько там опять погибло

Солдат, вернувшихся с войны?

* * *

Сущность реала. Прода:

Политики черная рожа.

Ещё один ею продан,

Растоптан и уничтожен.

Куда нам? — Куда нам!

А хочется

Вполголоса крикнуть: "Автора!"

Буданов (без имени-отчества).

Кто завтра?

Полунину

Как все художники ранимы!

─ Ты дремлешь, шут? Скорей смеши!

За грустной маской прячут мимы

Улыбку ─ зеркало души.

А мы устали совесть слушать.

С ее исчерканных страниц

К улыбкам примеряем души,

А к душам ─ круг из нужных лиц.

Да! В этой жизни есть злодеи!

Да! В этом мире больше зла!

О том и плачут лицедеи,

Вгоняя в хохот мрачный зал.

На могиле Андрея Чабанного

Когда в душе просвета нету ─

И день, как жизнь, и жизнь, как год,

Найдут придворные поэты

Стабильность, ласку, и доход.

Они напишут все как надо:

На злобу дня, на злобу тьмы,

Для показухи, для парада,

И в основном, ─ от слова "МЫ!"

Им, барабанщикам, кликушам,

Судьбой отмерян срок большой.

Когда кричат словами души...

Пардон, не стойте над душой!