Дертский цикл. Истории. Не вопрос чести

Не вопрос чести

— Она придёт, — уже без особой уверенности повторил магистр Аксель. — Этот человек слишком много для неё сделал.

— Сейчас — не придёт точно. — Граф Симон де Ветилар, лорд-командующий дворцовой стражи, покачал головой, внимательным взглядом окидывая запруженную людьми площадь перед собой. — Могла бы прийти раньше, чтобы вытащить его из темницы. Может прийти после, чтобы почтить память. Но сейчас... Она не самоубийца, как мы уже убедились. Хитрая и опасная тварь.

— Тогда зачем нам здесь торчать? — придворный маг поджал губы.

— Раз уж залезли на сцену — будем играть до конца, — граф ухмыльнулся с нескрываемой насмешкой. Он прекрасно понимал, что предстоящее зрелище едва ли доставит удовольствие магистру.

А вот простого народа на площади собралось изрядно. Всё же событие ожидалось редкое — сожжение колдуна. Такого здесь не видели пару сотен лет, вероятно. Магам покровительствовала церковь, большинство магов состояли в тех или иных влиятельных организациях, вроде Медицинской Коллегии, либо при знатных покровителях, но... Не этот. Некому было добиваться смягчения приговора для него или платить выкуп. Даже епископ ограничился формальным письмом с просьбой проявить милосердие.

— Лучшее, на что мы можем рассчитывать сегодня — что она придёт посмотреть на казнь издали. Или облегчит его страдания выстрелом, — продолжил граф. — Поэтому я спрятал людей на крышах и чердаках по всему кварталу. Но похоже, мы опять промахнулись.

В центре городской площади помощники палача закончили привязывать к столбу старика в рваной серой робе заключённого. Преступник молчал, но не казался сломленным — голову держал высоко, спину прямо. Он был солдатом, — припомнил граф. Ветеран трёх прошлых войн, сначала боевой маг, потом целитель, повредившийся головой за столько лет сражений. С последней войны жил себе в лачуге посреди трущоб, лечил всех, кто попросится, питался с подачек местных бедняков, едва ли не помоями. Никому не мешал. Пока не вылечил кого не следует.

— Она же личный гвардеец, — пробормотал Аксель, зябко поводя плечами — хотя день выдался солнечный и тёплый. — Была гвардейцем. Им же благородство и верность с детства в голову вдалбливают чуть не молотком. Как она может хотя бы не попытаться спасти его...

Симон промолчал. Ему вспомнилась ночь, когда всё это началось. Он сам не присутствовал при убийстве прошлой герцогини и её телохранителей. Нужно было проследить, чтобы не знающие о заговоре стражники, услышав шум, не подоспели в покои герцогини слишком быстро. Но он видел последствия. Разгромленная гостиная, изрешечённые пулями стены, шесть мёртвых женщин, сваленных в кучу посреди комнаты. Шесть вместо семи. И разбитое окно, в которое задувал ветер. Граф тогда выглянул в него и увидел отблески света, пляшущие на волнах текущей под стеной дворца реки.

— Я не возьмусь предсказать, что сейчас происходит в голове у... неё, — сквозь зубы процедил, наконец, граф.

Всё прошло хорошо. Антуана де Шанон короновали, его соратники получили свои посты, имения, титулы. А три месяца спустя несколько дворцовых стражников, стоявших на часах в ночь убийства, умерли. Мало кто обратил на это внимание. Ещё неделю спустя умер исповедник покойной герцогини. Умер страшно и явно небыстро. Во всяком случае, его собственные глазные яблоки запихали ему в глотку, когда он был ещё жив. Потом смерти стали происходить чуть не каждые две недели, и уже можно было не сомневаться, кто к ним причастен — выжившие охранники одной из жертв описали черноволосую высокую женщину, владевшую шпагой и кинжалом так, что бывалым солдатам перед ней оставалось только бежать.

Молодой герцог перестал покидать дворец. Своих помощников он то осыпал милостями, то стращал карами, требуя покончить с угрозой. Симону и Акселю казалось, что они нашли способ. Кто-то должен был вылечить этого призрака прошлого от ран, полученных в роковую ночь. А через лекаря можно было получить ниточки и к его пациентке. Граф приложил огромные усилия — и добился результата. Бедняцкий целитель, к которому местная детвора однажды притащила выловленное в речке тело почти мёртвой женщины. Не только выходил её, но и помогал окрепнуть, и давал жить у себя. Идеальная наживка. Только вот — не сработала, похоже.

Судья зачитал приговор. Колдуна обвиняли в том, что он лечил преступников и практиковал запрещённые сферы магии, вроде некромантических процедур с человеческим материалом. Обвиняемый молча смотрел на судью. И продолжал смотреть, когда подожгли хворост. Магистр Аксель побледнел, как неокрашенный холст, и отвернулся. Симон тоже не глядел на казнь, но по другой причине — он осматривал здания вокруг площади. Будто надеялся увидеть нужное лицо в одном из окон. Тщетно.

Пламя разгорелось, охватило колдуна. Он так и не закричал, даже когда огонь начал лизать его ноги. Граф невольно испытал что-то вроде страха и уважения разом — слабый отголосок в глубине души. Ветеран трёх войн, значит. Что же он там повидал, если смерть в огне не стала для него чем-то страшным? Сам Симон был только на последней войне с Империей, и ему впечатлений хватило на всю жизнь.

— Всё, — сдавленным голосом сказал магистр Аксель, когда фигура колдуна скрылась в языках пламени. — Я поеду. Дела.

— Езжайте, — пожал плечами граф. — Я тут разберусь.

Огонь догорел. Толпа разошлась, и всё вернулось на круги своя. Де Ветилар провёл на площади ещё несколько часов, не давая своим людям команды оставить посты — он в тайне надеялся, что в противнице взыграет-таки чувство мести, и она попытается достать его тут. И вновь — напрасно. Начало смеркаться, когда граф направился домой в сопровождении солидного эскорта. Без хорошей охраны он теперь не выходил на улицу.

Только во внутреннем дворике своего столичного особняка Симон распустил кортеж. Здесь он чувствовал себя спокойно — караулы круглые сутки стояли на всех входах. Погруженный в тяжёлые мысли, граф поднялся по лестнице на третий этаж, прошёл в свой кабинет. Поработал там немного, пока совсем не стемнело, велел готовить ужин и направился в спальню — у него была привычка есть там. Переступив порог опочивальни, граф потянул за шёлковый шнурок, стягивающий чехол с шара магической лампы под потолком...

Что-то острое вонзилось Симону в правый бок. Тотчас рука в холодной кожаной перчатке зажала графу рот. От боли и удивления он растерялся, и не успел ничего сделать, прежде чем получил второй удар стилетом — в грудь, сверху-вниз. Затем толчок в спину — и граф мешком рухнул на пол, пачкая кровью роскошный иолийский ковёр.

— Кх-х... — де Ветилар попытался закричать, но горло его заполнила кровь, потому граф сумел издать только невнятный хрип. Его пинком перевернули на спину, и Симон увидел склонившуюся над ним женщину. Чёрные волосы, собранные в толстую косу, карие глаза, безупречное красоты лицо — то самое, которое он ждал увидеть сегодня на площади.

— Добрый вечер, милорд, — тихим, спокойным голосом произнесла женщина, вытирая клинок узкого кинжала о рукав кафтана графа. — Вы, кажется, хотели встретиться со мною сегодня.

— Кх... тварь... — прокашлявшись, де Ветилар выдавил-таки из себя единственное слово.

— Да, встреча была назначена не здесь, я понимаю. — Женщина смотрела графа, и в её глазах не было ни гнева, ни удовлетворения. Скорее... усталость? — Видите ли, я за последние месяцы многому научилась. Например, если тебе кто-то дорог — обдумай месть за него заранее, даже если этому человеку вроде бы ничего не грозит. Вы были очень любезны, забрав из своего дома сегодня половину стражи. Я всё не могла найти дыру в вашей обороне, сегодня же этих дыр возникло несколько. И вот, я здесь.

Она убрала кинжал в ножны, подтянула длинные перчатки из чёрной кожи, одёрнула чёрную же куртку. Добавила ровным тоном:

— Если в вас осталась хоть капля порядочности, вы в последние свои минуты должны думать о семье, наверное. Вы ведь их отослали в загородное имение, да? Жену и дочку?

Симон дёрнулся на полу, издал отчаянный хрип, попытался потянуться к женщине. Но лужа крови под ним росла стремительно, пропитывая ковёр, и граф смог только приподнять ладонь.

— Я их навестила утром, не волнуйтесь. Забрала кое-какие ваши подарки, которые ни вам, ни им не принадлежат. — Женщина достала что-то из кармана куртки и бросила на ковёр. — Драгоценности, которые вам дал герцог, а вы подарили своим — они ведь из шкатулок покойной герцогини.

Женщина в чёрном опустилась на колено и повернула голову Симона на бок, чтобы тот мог увидеть брошенные ей предметы. Два отрезанных уха с рубиновыми серёжками и тонкий женский палец с золотым кольцом на нём.

Граф зарычал, выплюнул сгусток крови и невероятным усилием воли прохрипел:

— Почему... ты... не сдох... ла... стольк... пуль...

— Везение, — женщина пожала плечами, будто они вели дружескую беседу. — Теперь же вам и надеяться не на что. Под этой чёрной одеждой нет человека, милорд. Там ненависть. А ненависти пули не страшны.

Она выждала ещё несколько минут, пока де Ветилар не затих. Встала, прислушиваясь. В коридоре было тихо, ужин ещё не несли. Тогда женщина взяла со стола нож, которым граф вскрывал конверты и чинил перья — не обычную игрушку, а трофейный имперский кинжал с серебрёной гардой. Воткнула хозяину кабинета в глаз — глубоко, по крестовину. Отступив от теперь уже точно мёртвого тела вдруг застыла. Женщина ощутила, как у неё щиплет глаза. Она дотронулась до щеки двумя пальцами, взглянула на них. Чёрная кожа перчатки блестела от влаги.

— Наверное, кровь попала, — шепнула женщина. В спальне графа имелось зеркало, но она не стала в него смотреться. Наоборот, обошла подальше, чтобы не заглянуть ненароком. Предстояло выбраться из особняка — а ведь вся стража вновь была на своих постах. Но ничего, стражники следят за тем, чтобы никто не вошёл внутрь. Они не ждут, что кто-то попытается выбраться наружу...

Конец.