Начало моей литературной деятельности я не могу назвать таким же увлекательным, как сейчас. Тогда я только училась в школе, и наша классная, которая преподавала нам русский и литературу — это было с пятого по седьмой класс, кажется — как-то мне сказала, что у меня здорово получается писать сочинения. Звали её тогда Краснова Татьяна Ивановна, потом, как я слышала, она то ли замуж вышла то ли что-то ещё... В общем, она посоветовала мне попробовать. Ей же я дала почитать мои первые попытки, и она похвалила. Мне это польстило, я продолжила... Понятное дело, что в том возрасте я не могла написать ничего толкового. Вспоминаю, и даже стыдно становится — полный наивняк, чистые фантазии... Хорошо, что потом повыбрасывала всё это! Однако польза от этой бредятины всё-таки была — я нарабатывала опыт.

Поскольку финансовое положение нашей семьи было стандартным для девяностых, с тем, куда всё это записывать, были нехилые проблемы. Я использовала всё, что могла достать, вплоть до обложек от тетрадей, оставшиеся чистыми страницы старых школьных дневников, бумажные листы от упаковок для капроновых колготок и так далее. Само собой, что и писать приходилось мелким почерком, чтобы впихнуть на эти скудные запасы как можно больше. Эта привычка мельчить мне и сейчас пригодилась — когда перебираю и правлю черновики, то только так и получается впихивать кое-какие вставки. С течением времени и количеством прочитанных книг я всё больше определялась с тем, что хочу написать и как именно. Параллельно у меня было ещё одно увлечение — многие мне говорили, что я и рисую хорошо. Я даже пыталась учиться сама, а однажды наш бывший сосед дал мне кое-что попробовать, показал, одалживал художественные журналы, что у него были, и сказал, что рисовать я буду. И мне это было так же интересно, как и писать. Скажу даже больше — рисование тогда было чуть ли не на первом месте. Откуда это всё взялось — вполне понятно. Из-за скромных финансовых возможностей и особенностей характера я не входила во многие подростковые и молодёжные тусовки, и потому приходилось искать другие способы занять свободное время. И я их нашла — рисование и попытки что-то написать стали этим самым хобби. Видимо, это всё пересеклось с какими-то моими природными способностями. Достаточно удачно пересеклось.

Само собой, что рано или поздно я должна была вырасти. А это выбор будущей профессии и всякое такое. Я бы хотела связать своё будущее с тем, что мне интересно и что я люблю, однако мой разгорающийся пыл был быстро охлаждён. Ещё в девяностых, кажется, в "Московском комсомольце" я увидела статью с весьма говорящим названием "Как стать писателем и не остаться без штанов". Довольно интересная была статья, и после её прочтения мне стало не по себе. Я решила не спешить рваться к славе писателя. После того, как я посмотрела одну из серий сериала "Каменская" "Чужая маска", а потом и книжку прочитала, я узнала побольше об издательском бизнесе и некоторых его особенностях. Это тоже притормозило. Мне очень не хотелось попасть впросак. Оставалось только сидеть тихо и нарабатывать материал, чтобы на всякий случай иметь уже хоть что-то полностью готовое. К тому же во втором сезоне того же сериала была высказана очень здравая мысль. Высказала её героиня Ирины Розановой Татьяна Томилина. Дескать, не стоит бросать основную работу, а то вдруг вдохновение иссякнет, и на что потом жить? Чем заниматься? И она была права.

С рисованием то же возникли проблемы. Я сумела поступить учиться на художника — точнее, перевелась с помощью одной из преподавательниц педколледжа, куда по порыву сперва поступила. Уже через год мне стало понятно, что это всё-таки не моё — когда пошла практика. Всё-таки я тогда была не самым общительным человеком, предпочитала больше тишину и покой, а не большие толпы и всё, что к ним прилагалось. Я даже общественный транспорт тогда не жаловала и, если была возможность, ходила пешком. С лифтами та же петрушка. Сейчас это почти прошло. Единственная польза, которая осталась от того периода — я подкопила знаний, а вот сама система преподавания, которую использовали некоторые педагоги, мне была не по душе. Особенно настойчивость в некоторых вещах, которые мне казались откровенно необязательными, за что были неуды. С отчётами по практике я тоже халявить начала. Тогда я даже едва не разругалась с отцом, который после маминых похорон начал крепко выпивать. Я не могла ему объяснить, что мне не хочется там учиться, а ничего другого я тогда не видела. Я не знала, как жить дальше — смерть мамы и меня тоже надолго подкосила. Я во многих вещах оставалась довольно инфантильна, боялась кучи вещей, в том числе и принимать какие-то самостоятельные решения, настаивать на своём... В общем, я нынешняя и я та — это просто небо и земля. Я просто не знала, чем хочу заниматься, а мне уже за восемнадцать, и, согласно традиционным взглядам, уже считалась взрослой и потому ДОЛЖНА поступать соответственно. Как будто это возможно по щелчку и для всех поголовно! Это до сих пор меня бесит — когда ты поступаешь так, как считаешь нужным, а окружающие твердят, что ты должен то-то, то-то и то-то и именно так, как они говорят. А то и крутят пальцем у виска. А тем временем наступили нулевые, и в моей жизни наступил новый период.

Я перевелась в профлицей номер 15, где начала учиться на художника. Перевелась примерно на втором-третьем месяце после начала учебного года. Группа получилась неоднозначной, да и я по привычке сторонилась всех. Учиться, впрочем, было куда интереснее, чем в педколледже, а на занятии по живописи мне даже сказали, что некоторые два месяца учились рисовать так, как я сразу показала тогда. А я всего лишь внимательно приглядывалась, как это делалось в журналах и как видела в некоторых передачах. Не скажу, что была круглой отличницей, но учёба там была достаточно приятной. Я многому научилась, хотя кое-какая манерность начала вылезать уже тогда. Я то и дело увлекалась на рисунке и излишне жирно клала графит на лист, из-за чего тоновая градация рисунка смазывалась. Я и сейчас, когда рисую, совершаю ту же ошибку. А когда уже заканчивала второй курс, то узнала, что художнику сейчас не так-то просто найти работу по специальности, поскольку их учат не только у нас. Диплом защитила на "четыре", а в качестве выпускной работы расписывала поднос "под Жостово". Наш мастер мне немножко помог, я даже хотела потом забрать его домой — уж очень удачно получилось... Лучшие работы тогда хотели отправить куда-то показать, и меня попросили мой поднос пока оставить в лицее. А когда пришла забирать, то он попросту пропал! Вот ведь засада! Мы всё тогда перебрали — не нашли! До сих пор жалею!

После выпуска я могла остаться и учиться дальше, однако жизненные реалии вынудили отказаться. Отец всё чаще уходил в запой, денег не хватало, и я устроилась на работу. Я и потом занималась своим хобби, но уже без особых надежд на успех — просто для себя. К тому времени я уже не очень-то во всё это верила, а моё хобби изрядно трансформировалось по своей наполненности. Я занималась рисованием и писала по велению души, что называется, а не с дальним прицелом. Плюс это всё помогало мне как-то справляться с личными проблемами. Я всё ещё оставалась малообщительной домоседкой, с парнями встречаться и не думала — комплексов по поводу своей внешности у меня было море, и я считала себя слишком заурядной, чтобы кто-то всерьёз мной заинтересовался. Врать не буду — четыре раза ко мне подходили на улице знакомиться, однако с первого взгляда хотелось только одного — ноги в руки и бежать. Чем-то эти ребята — с виду ничего так — меня пугали. До холода в груди и тихой паники. Что самое удивительное, когда ко мне подошёл знакомиться мой будущий муж, то ничего такого не было — только лёгкое напряжение и удивление. И вот мы уже почти одиннадцать лет знакомы, пять лет как женаты и расходиться не собираемся. Не скажу, что всё у нас идеально, проблем тоже хватает, однако мы неплохо друг другу подходим, и меня всё вполне устраивает. Скажу даже больше — при всех личных проблемах между нами я и мысли не допускаю, что Серёжка может просто исчезнуть — он стал для меня одним из по-настоящему дорогих людей в моей жизни, каких и без того по пальцам пересчитать можно. Причём с большим запасом. Именно Вольский серьёзно сдвинул моё личностное развитие с мёртвой точки, расшевелил. Я стала смелее, раскованнее, общительнее, увереннее в себе, забила на половину комплексов. Правда, детей у нас до сих по нет, но меня это почти не волнует. Если они всё-таки будут, то хорошо. Если нет — значит, судьба. Я не собираюсь оголтело и маниакально обзаводиться потомством, гробя на это время, которое можно провести куда продуктивнее и интереснее. Да и в том, что из меня получится хорошая мать, я сильно сомневаюсь — я слишком долго была замкнута на самой себе, и старые установки до сих пор время от времени дают о себе знать. Особенно, когда они мешают о чём-то открыто и откровенно разговаривать с Серёжкой, из-за чего иные проблемы между нами и не думают решаться. Ну, не получается у меня это, просто язык не поворачивается, и Вольский злится. Я его понимаю, но сделать с собой ничего не могу. В такие моменты начинаешь жалеть, что мы не телепаты. И часть моих проблем так или иначе оказалась отражена в том, что я пишу. Удивляться тут нечему.

Сейчас жизнь моя вполне устоялась и вошла в колею. Квартира требует ремонта, с оплатой по коммуналке то и дело возникают проблемы, как и у всех, на работе то швах, то дурдом, и творчество помогает не потерять точку опоры, которую я с таким трудом нашла. Оно же позволяет мне разобраться с тем, что происходит вокруг нас, определить своё место и как прожить свою жизнь без лишней боли и потрясений. Понимание отдельных процессов — штука сложная, нужны знания, а в современном море информации, в том числе и извращенной, запросто можно утонуть. И обоснуй, который требуют мои книги, спасает и меня тоже. Чтобы повествование, фон и персонажи были достаточно крепкими и не ударялись в откровенный бред, нужно хорошенько подумать. Поэтому я так часто вношу правки в уже почти готовые тексты, пишу вразнобой. Это как паззл — я собираю разрозненные кусочки и складываю из них целую картинку. Не всё складывается по порядку. Зато конечный результат уже сейчас радует не только глаз, и я потихоньку начинаю по-настоящему собой гордиться. Когда материала накопилось достаточно, я набралась смелости и зарегистрировалась на Самиздате. Счётчик посещений накручивается то резво, то по чуть-чуть, и это тоже приятно. Значит, чем-то я всё-таки привлекла внимание. Есть и несколько комментариев. Даже если кому-то просто лень писать, то пусть. Статистика посещений показывает мне, сколько народа интересуется моим творчеством, и она, пусть и довольно скромная, даёт надежду, что мой читатель меня нашёл, и то, что я пишу, им достаточно интересно и понятно. Может, и не так, как мне самой, однако это неважно. Даже если публикация в бумажном или аудиоформате мне и не грозит, Интернет тем и хорош, что ищущий да обрящет. Я всё больше утверждаюсь в мысли, что слава мне не нужна. Я живу тихо, а весь этот шум вокруг знаменитостей... Ну, зачем мне это? Лишний геморрой! Пусть остаётся, как есть.

Первым моим серьёзным проектом стала "Большая игра", в честь которой я и назвала свой раздел на СИ. Сейчас из всего проекта закончен один из приквелов — "Вопреки", но материал уже нарабатывается давно. "Яма", которая временно заморожена из-за "Омегаверса", тоже ждёт, когда я за неё возьмусь. "Омегаверс" выскочил совершенно неожиданно и сейчас занимает практически всё моё внимание. На какой-то момент я отвлеклась на "Звёздного странника", который начался с "Бремени демиурга", и работа над этой вселенной тоже потихоньку продолжается. Причиной появления "Странника" стали "Космоолухи" Ольги Николаевны Громыко. А если быть более точной — один из персонажей, киборг Дэн, который стал моим любимцем практически с первого взгляда. Именно не совсем здоровое увлечение Дэном и стало причиной появления моей версии этого рыжего парня — Даниэля. При этом они достаточно разные, чтобы я могла отрицать обвинения в откровенном плагиате. Сама история во многом коренным образом отличается от того, что писала Громыко, я не собираюсь что-то копировать, да и концепт отличается от вдохновившего источника. "Бремя демиурга" должно стать завершением, но поскольку "Омегаверс" сейчас пока стоит на первом месте, придётся отложить всё остальное.

"Омегаверс" стал своего рода квинтессенцией моих разборок с происходящим вокруг нас. Чем глубже я погружаюсь в создаваемый мною мир, тем лучше понимаю то, что творится в нашем родном мире. И меня огорчает то, что происходит, своей бессмысленностью. Я понимаю истоки, где-то даже вижу возможные последствия. Я стараюсь лишний раз не осуждать, а просто жить. Я вижу мотивацию, способна её понять, вот только я становлюсь всё больше теоретиком, а не практиком. И сюжетный ход повествования, персонажи, события и складывающаяся общая картина становятся всё более проработанными. Я очень боюсь удариться в перфекционизм, стараюсь сдерживаться. Получается или нет — это отдельный разговор. Среди персонажей у меня даже начали появляться свои любимцы, хотя все они — мои дети. Я даже начинаю понимать логику нашего Творца. Современные религии нередко ударяются в крайности, секты плодятся, как грибы после дождя, традиции и консерватизм постоянно вмешиваются и мешают закономерному развитию общества, как и люди, сидящие на ключевых постах. Все эти интриги, дебаты, передёргивания, клубок, в который всё больше сплетается происходящее, и навели меня на мысль о единственном выходе из похожей ситуации для "Омегаверса" — без крови это не распутать и не разрубить. Жестоко, цинично, но необходимо. Там. У нас всё гораздо сложнее, поскольку особенность нашей гуманоидной расы и её взаимодействия с окружающей средой задали своё направление развития общества. Включая религию, мораль и нравственность. Особенности той вариации омегаверса, что я использую, являются не случайным выбором — гомосексуальный подтекст, который многие в ней видят, на самом деле является отличным инструментом, чтобы показать некоторые стороны общества, выстроенного на особой платформе. Показать некоторые механизмы, которые в нём действуют. Связать причины и следствия, показать процесс развития и результаты его с учётом самых разных факторов. То, в чём омегаверс обвиняют, называя извращением, я стараюсь использовать максимально грамотно. Чтобы при выкидывании этого элемента всё повествование попросту развалилось, как дом без надёжного фундамента. Чтобы те, кто всё-таки прочитают мою книгу, поняли её правильно. Я не пропагандистка. Я просто пытаюсь показать то, как вижу происходящие в нашем мире процессы сквозь эту призму. Наличие в книге откровенных сцен — тоже неслучайно. Как бы не бушевали на эту тему моралисты, физическая и физиологическая сторона нашей природы не имеет права замалчиваться. В этом плане современные трактовки как христианства так и науки либо откровенно исчерпали себя либо занимаются демагогией, а любители ударяться в крайности склоняются к откровенному маразму. И не только они. Я мечтаю о том, чтобы люди всё-таки нашли золотую середину. Чтобы наше общество больше не разрывали на части сторонники крайних взглядов. Сейчас не то время, чтобы разводить диспуты на пустом месте. Человечество успело накопить такой пласт знаний и опыта, что пора делать твёрдые выводы, а не воевать. Может, люди и остаются самыми озабоченными и подлыми созданиями в мире, однако не всё так безнадёжно. Я считаю, что, как и в моей книге, точку невозврата мы ещё не прошли.

↓ Содержание ↓