— Сегодня король возвращается к рассмотрению жалоб народа, — беззаботно сказал Тирион, поворачиваясь спиной, пока Шая помогала Сансе надеть легкое платье цвета перламутра и чулки.

Сердце Сансы замерло, и она заставила себя успокоиться под понимающим взглядом Шаи.

— Да? — пробормотала она, притворяясь незаинтересованной, прекрасно понимая, что ни один из них ни на секунду ей не поверил.

Шая двинулась следом за ней, свободно завязывая платье, как она предпочитала, ей не нравилась мысль о том, что она задохнется в каком-то платье, ведь она и так провела достаточно времени в клетке.

— Его королева сопровождает его, по крайней мере, так мне сказали, — прошептала ей Шая, и Санса рассеянно кивнула, лениво размышляя, было ли это так долго просто потому, что они оба наслаждались своим только что заключенным браком, или потому, что им пришлось подождать, пока синяки на теле Маргери сойдут.

Ну, возможно, не совсем праздно. Эта мысль не выходила у нее из головы с тех пор, как новые королева и король забаррикадировались в своих покоях и объявили, что все это время будут праздновать.

— Я полагаю, ты захочешь пойти, — со знанием дела сказал Тирион, и Санса покраснела.

Она никогда раньше не хотела пойти и стать свидетельницей недовольства подданных короля. Они обычно заканчивались болью и мучениями для просителя, независимо от его бедственного положения, потому что Джоффри так любил причинять боль простым людям.

Когда она была Сансой Старк, Джоффри приказал ей присутствовать при исполнении каждого приговора.

Когда она стала женой Тириона, то обнаружила, что у нее появилось еще несколько свобод, которых раньше не было, и одна из таких свобод заключалась в том, что Джоффри, казалось, забывал приказывать ей уходить примерно половину времени, а Тирион настаивал на том, что вторую половину ей вообще не нужно было уходить.

Но Маргери была бы там.

Она кивнула, слишком пристыженная, чтобы смотреть Тириону в глаза.

Он вздохнул, и она поняла, что он, вероятно, счел бы своим долгом пойти с ней, чтобы убедиться, что Джоффри не будет приставать к ней.

Она выдавила из себя слабую улыбку.

— Я собиралась посмотреть с балкона, — сказала она и замолчала. — Шая может пойти со мной.

На лице Тириона отразилось странное облегчение.

— У меня еще одна встреча с Малым советом, — сказал он ей извиняющимся тоном, но Санса лишь пожала плечами.

Она знала, что ее лорд-супруг хотел защитить ее от Джоффри при любой возможности, но, как однажды сказал Джоффри, все они были здесь для его развлечения; хотя присутствие Тириона, возможно, и могло уберечь ее от побоев, он мало что мог сделать по-другому. Шая кивнула.

— Конечно, миледи.

Тирион бросил на Шаю взгляд, который Санса не смогла понять, прежде чем вздохнуть, пробормотать что-то о женщинах и уйти.

Когда он ушел, Шая хихикнула, а Санса взглянула на него, приподняв бровь.

— Теперь вы леди Ланнистер, леди Санса, — объяснила Шая довольно тихим голосом, в котором не было и намека на юмор, — вы могли бы получить от своего мужа все, что угодно, если бы захотели.

Она неодобрительно посмотрела на Шаю.

— Но мне ничего от него не нужно.

Шая заколебалась.

— Совсем ничего? — спросила она.

Настала очередь Сансы удивленно приподнять бровь.

— Вы имели в виду что-то конкретное?

Настала очередь Шаи покраснеть, хотя вряд ли Санса когда-либо краснела так сильно.

— Нет, миледи.

Возможно, Сансе это только показалось, но в тот момент ей показалось, что в голосе девушки прозвучало почти облегчение.

Их путь до тронного зала был недолгим, потому что Санса была на взводе и не могла не заметить множество молодых женщин, мимо которых они проходили, перешептываясь между собой, и не могла не представить, что все они перешептываются о Маргери.

Сегодня Санса оказалась на балконе среди довольно большой группы дам, хотя и была рада видеть, что Серсеи среди них не было, она стояла среди столпившихся дворян внизу, в тронном зале, но не настолько близко к Железному трону, чтобы ее можно было принять за все еще держащую его.

Джоффри, как обычно, развалился на Железном троне, словно кот, и иногда Санса ловила себя на том, что удивляется, как ему может быть так удобно в этом кресле, когда он смотрит на своих подданных сверху вниз с таким ужасом, каким сам и был. Он тоже улыбался и выглядел иначе, чем в последний раз, когда она его видела, хотя она не могла бы сказать, что именно заставило его казаться другим.

Однако ее взгляд был прикован не только к нему.

Маргери сидела на стуле с высокой спинкой справа от трона, чопорная и правильная, настоящая леди, аккуратно сложив руки на коленях. На ней была корона, которую надели ей на голову в день свадьбы, уложенная в замысловатую прическу, которая обвивала ее голову и каскадом ниспадала на спину, и Санса заметила, что в нее были вплетены пряди мерцающего золота.

Платье, которое она надела, было темно-красным, цвета Ланнистеров, с зеленым и золотым шитьем вокруг низкого горла, напоминавшим виноградные лозы, которые тянулись вверх, чтобы задушить ее, подумала Санса. Рукава тоже были прозрачными и зелеными, они поблескивали в свете тронного зала и доходили Маргери чуть ниже локтей.

Оно напомнило Сансе то, что могла бы носить Серсея, хотя Маргери смотрелась в нем лучше.

Она была красива, без намека на уродство, которого Санса ожидала после стольких лет, проведенных в обществе Джоффри.

Долгое мгновение она была в замешательстве, не понимая, как такое могло случиться; возможно, она представляла себе эту Маргери, потому что правда была слишком ужасна для ее сознания, но Санса моргнула, и Маргери осталась такой же прекрасной и нетронутой, какой была мгновение назад.

— Вот, видишь? — Прошептала Шая ей на ухо, снова привлекая внимание Сансы. — Твоя королева выглядит вполне прилично.

Санса рассеянно кивнула, все еще сбитая с толку, вспоминая с полдюжины угроз, которые Джоффри высказал в ее адрес, о том, что он сделает с ней в ночь их свадьбы, когда она еще была помолвлена с ним.

Затем она поняла, что неправильно сформулировала, и покраснела.

— Она не моя королева.

Шая фыркнула от смеха.

— Конечно, миледи.

Санса закатила глаза, напряжение покинуло ее на мгновение, прежде чем Джоффри заговорил, и она поймала себя на том, что напрягает слух, несмотря на то, что обычно она избегала его слов хотя бы из отвращения.

— У одного из моих людей есть ко мне претензии, — громко объявил Джоффри, нетерпеливо махнув рукой, и двое королевских гвардейцев вытолкнули вперед человека в лохмотьях, явно из простонародья, который едва не задрожал от страха.

Санса вздохнула.

Джоффри закатил глаза в сторону сира Меррина.

— Если этот человек наскучит мне так же, как предыдущий, сир Меррин, вы принесете мне его занудный язык и его член. Посмотрим, какой из них окажется более полезным на моей тарелке за ужином. Кто он? — Спросил Джоффри, выглядевший уже скучающим.

Сир Меррин наклонил голову, и от его голоса у Сансы мурашки побежали по спине, когда он ответил достаточно громко, чтобы она услышала:

— Да, ваша светлость. Крестьянин, которого мы застали порочащим имя королевы на улицах, — добавил он, всегда готовый помочь своему королю. — Вы приказали арестовать любого, кто порочит имя вашей королевы.

Санса удивленно приподняла бровь, недоумевая, что стоит за таким приказом, потому что Джоффри, безусловно, всегда нравилось слушать жестокие сплетни о Сансе, когда она была его леди.

Джоффри бросил холодный взгляд на стоящего перед ним человека, страх проклятого человека теперь стал более понятным, хотя, конечно, было бы разумно сохранять его, стоя перед Джоффри, и Санса заметила легкое волнение в глазах короля.

Судя по состоянию кожи Маргери, прошло довольно много времени с тех пор, как ему приходилось кого-то мучить.

— Как ты смеешь плохо отзываться о королеве? — Потребовал ответа Джоффри, — О моей королеве? Скажи мне, крестьянин, тебе не нравится, что у тебя есть голова?

Затем он рассмеялся, громко и звонко, над угрозой, над маленьким человечком, съежившимся в ответ на нее.

Джоффри взглянул на Маргери, и, почти не успев вовремя, девушка тоже рассмеялась, ее смех был теплым, музыкальным и гулким в Большом зале.

Санса подумала, что ее, наверное, стошнило.

Принц Оберин, стоявший неподалеку, выглядел точно так же, хотя, возможно, не столько из-за реакции Маргери, сколько из-за самого Джоффри. Он наклонился и прошептал что-то на ухо Элларии Сэнд, прежде чем посмотреть прямо на Сансу.

Санса покраснела и отвела взгляд.

Арестованный все еще говорил, и она заставила себя сосредоточиться на его словах.

— Ваша светлость, — сказал маленький человечек, не решаясь поднять глаза на своего короля. — Добрая королева Маргери пообещала раздать остатки свадебного пира простому люду Королевской Гавани, — сказал мужчина, и с каждым словом его голос звучал все громче.

Санса недоумевала, почему простые люди все еще утруждают себя обращением к своему королю с жалобами. Неужели они до сих пор не усвоили свой урок?

Джоффри махнул рукой, когда мужчина замолчал.

— Я знаю об этом, — сказал он, поворачиваясь и улыбаясь своей королеве, которая улыбнулась в ответ, и улыбка эта была такой яркой, словно он подарил ей солнце. — Моя госпожа очень добра.

— Так и есть, — согласился маленький человечек, — но обещанные объедки так и не прибыли. Многие из простых людей, ну, мы задавались вопросом, ведь многие из нас голодны, почему... — тут его голос прервался, и он с трудом сглотнул.

Глаза Сансы сузились, когда она увидела ухмылку, с которой Серсея посмотрела на очень бледную Маргери.

Джоффри нахмурился, выглядя довольно озадаченным, и на мгновение Санса поймала себя на том, что ждет, когда он задастся вопросом вслух, почему, во имя семи кругов ада, его должны волновать несколько мертвых крестьян или обещание, данное им королевой, поэтому она была несколько удивлена, услышав, как он сказал:

— Вы обвиняете миледи во лжи?

Мужчина поспешно замотал головой.

— Нет, ваша светлость, нет...

— Так почему же известие так и не пришло? — Спросил Джоффри, наклоняясь вперед на стуле и внезапно проявляя интерес к происходящему.

— Мы не знаем, ваша светлость, вот почему...

Джоффри поднял руку, заставляя его замолчать.

— Я не тебя спрашивал, — сказал он с раздражением в голосе, и мужчина, казалось, еще больше замкнулся в себе, хотя Санса не могла понять почему.

Последовала долгая, неловкая пауза, во время которой Санса могла бы догадаться, что случилось с этой едой, хотя на самом деле она удивлялась, почему Джоффри это вообще волнует.

До этого его никогда не интересовало положение простых людей, и она подумала, что обычно он бы уже приказал отрубить этому человеку голову, а не просто намекал на это.

— Ах, — раздался неуверенный голос из задних рядов толпы знати, и Санса с опаской наблюдала за медленным продвижением мейстера Пицеля к тронному залу, поскольку знала, что он всегда был за Ланнистеров и не посмел бы сказать дурного слова о Серсее, но что он он тоже не осмелился бы сделать ничего такого, чего не желал бы король.

Санса не понимала, почему несколько кусочков еды были так важны, и снова взглянула на королеву-мать, на этот раз в замешательстве.

Если бы ее лорд-супруг был здесь, Санса не сомневалась, что лорд Тирион отпустил бы несколько остроумных замечаний о серьезности сложившейся ситуации и что, возможно, она занялась бы чем-то гораздо более интересным, чем наблюдение за Серсеей.

Серсея выглядела почти такой же бледной, как и Маргери, при упоминании о пропавшей еде, ее жесткий взгляд был направлен на мейстера Пицеля, который находился слишком далеко, чтобы его старые глаза могли его разглядеть, хотя Санса прекрасно это видела.

— Похоже, в этом вопросе возникла некоторая путаница, и никто не виноват, — сказал мейстер, прочистив горло и неловко оглядевшись, но, похоже, придя к выводу, что он здесь сам по себе, когда Серсея даже не соизволила взглянуть на него. — И, возможно, именно поэтому еда так и не попала по назначению.

Джоффри снова выглядел скучающим, ссутулившись на своем троне и ковыряя ногти.

— Ну?

— Королева-мать приказала раздавать объедки собакам, в то время как королева приказала раздавать объедки бедным, — глубокомысленно изрек мейстер, как будто его слова были началом всякой мудрости, и Санса едва удержалась, чтобы не закатить глаза. — Произошла просто... путаница.

Джоффри, прищурившись, долго смотрел на мать, но затем снова повернулся к сиру Меррину, очевидно, желая покончить с этим представлением.

— Тогда у меня есть решение, — сказал он с мрачным ликованием в голосе, которое мгновенно заставило Сансу занервничать. — Убейте собак и раздайте их бедным. — Он рассмеялся. — Вместо этого они могут съесть их!

— Ваша светлость... — начало умолять жалкое маленькое существо, стоявшее перед троном, упав на колени и протягивая руки в мольбе.

Санса снова вздохнула.

Джоффри вскочил на ноги, сверкая глазами.

— Молчать! Я еще не закончил с вами. Вы все еще оскорбляете мою леди. Что он сказал, сир Меррин?

Сир Меррин поторопился с ответом.

— Он назвал ее светлость лгуньей и обвинил ее еще и в том, что она лживая шлюха.

— Вот так, — сказал Джоффри, нахмурившись. — А вы не являетесь ни тем, ни другим, не так ли, миледи? Он не стал дожидаться ответа. — Итак, — сказал он, свирепо глядя на мужчину на полу, — я должен подать вам пример. Возможно... да, возможно, я прикажу отрезать вам язык и член. А потом и голову. Что вы думаете, миледи? Переживет ли это твое имя?

Джоффри повернулся, теперь уже с вожделением глядя на свою королеву, и весь двор, казалось, замер, когда леди Маргери встала и подошла к своему мужу.

Она протянула руку, и он пожал ее, а Санса удивилась, как она могла добровольно прикоснуться к такому существу.

— Я думаю, что ты очень мудрый, любовь моя, — пробормотала она с той лучезарной улыбкой, с которой говорила о том, как она заботится о простых людях.

Затем она наклонилась вперед и поцеловала его в губы таким открытым поцелуем, что Джоффри выгнулся навстречу ей, выглядя почти отчаявшимся, когда она отстранилась.

Санса начинала понимать, почему их новая королева не была покрыта синяками, эта женщина так сильно отличалась от той доброй женщины, которая подружилась с ней почти сразу по приезде в Королевскую Гавань, что жутко напомнило Сансе о том, как даже Серсея была добра к ней в самом начале.

Сир Меррин протянул руку и поднял обвиняемого на ноги, рыдающего и умоляющего.

Санса почувствовала, что завтрак застревает у нее в горле, как раз в тот момент, когда Маргери и Джоффри остановились, чтобы глотнуть воздуха, и на них обрушилась следующая обида.

В какой-то степени она поняла, почему было так много облегчения, когда Маргери вышла замуж за Джоффри, а не за Сансу. Это было не потому, что дворяне Королевской Гавани вообще заботились о ней, а скорее потому, что Маргери умела обращаться с Джоффри так, как никто другой не мог понять.

↓ Содержание ↓