Итак, третья, заключительная часть трилогии.
Звезные Войны. Джен, мини, закончен.
Люк Скайуокер, Дарт Вейдер, Лея, Хан Соло, Мон Мотма.
Читать под изумительную музыку — Жан Мишель Жарр — Солярис и Ethnicolor 1.
Восстание захлебнулось.
Вот так просто, раз — и его нет.
Не до конца, конечно, были счастливчики, которым повезло банально удрать, но их было крайне мало, и все они были мелкими сошками, не имеющими ни связей, ни влияния, ни знаний.
Мелочь.
Крупную добычу накрыли серией мастерских операций. Четко, слаженно, одновременно.
Было такое ощущение, что разработчик плана знал, где именно они будут находиться в данный конкретный момент. Знал, предвидя все их перемещения с ужасающей точностью и ясностью.
Когда штурмовики рухнули на них с неба, словно смертоносный град, Лея уже готовилась умереть, решив дорого продать свою жизнь. Но их просто окружили и... согнав, как стадо овец, в кучу, повели в неизвестном направлении. Каждого отдельно.
Их не били, обращались к ним спокойно и равнодушно, безличностно. Это было страшнее всего. Неопределенность. Страшная, зыбкая неопределенность.
Их доставили на Корускант, в какой-то дворец, судя по всему: роскошные помещения, прекрасная еда, чистая одежда... и толстые стены, бронированные окна, двери, своей прочностью способные устыдить банковские.
Дни шли.
Одни, второй, третий...
Неопределенность.
Они встречались за завтраком, обедом и ужином в общей столовой... но никаких новостей не было. Никто ничего не знал, охрана на их вопросы не реагировала. Через неделю непрекращающегося нервного напряжения Лея поняла, что еще немного, и у нее начнется истерика. Хан утешал ее как мог, но он и сам был на взводе. Хуже всего чувствовали себя Мадин и Мон Мотма.
А через неделю их собрали в большом, изысканно украшенном зале, где стоял здоровенный голопроэктор, заботливо посадили на стулья. Настораживало присутствие врача с аптечкой, скромно стоящего в углу.
Когда появилось изображение, один из безликих офицеров, стоящих по периметру, резко скомандовал:
— Тихо! Всем внимание! Это прямая трансляция!
Заиграла торжественная музыка, перед ничего не понимающими зрителями возник Тронный зал, заполненный рядами высшей аристократии: военной и деловой, стоящей так, что к трону на возвышении оставался широкий проход.
Комментатор что-то торжественно и веско говорил, но до измученных неизвестностью пленников слова доносились отрывками, впиваясь в мозг осколками разлетающегося на куски мира.
— ... после трагической смерти Императора Палпатина... трагедия... не допустить раскол... успел назначить Наследника... твердой рукой... поведет за собой в будущее... оплот стабильности — Лорд Вейдер...
Сидящие закаменели, превратившись в статуи. Имперцы гордо смотрели на огромнейшее изображение. Мон Мотма с трудом выдавила:
— Вейдер — Наследник?!
Соло издал какой-то странный звук, словно поперхнулся, Лея покачивалась в предобморочном состоянии.
— Нет... — прошептала она чужим голосом. — Не он...
Она не могла этого объяснить, но в данном факте была четко уверена.
Неожиданно показались две фигуры, одна за другой. Так как снимали по направлению к трону, то лиц они не увидели, однако одного человека узнали сразу. Вейдер. Доспехи, плащ, маска... другой дизайн, но это был он. Ошибиться было невозможно.
Шок вызывало не это.
Он шел вторым.
Неизвестный, шедший перед Темным Лордом, был ниже его на полголовы, крепок, широкоплеч, с буйной гривой светлых волос, слегка касающихся плечей... и одет в черные, антацитово-черные одежды, такие, как носили ситхи и джедаи, их мантию, с ослепительно белой подкладкой.
Губы Леи задрожали, в груди затрепетало узнавание.
Вейдер встал рядом с троном, с правой стороны, и застыл.
Неизвестный повернулся к залу лицом, и небо для Леи рухнуло на землю.
* * *
Вейдер, тяжело дыша, зажимая рукой отбитый, с перемолотыми ребрами, бок, покачивался, стоя на одном колене, не в силах отвести взгляд от своего сына. Люк потерянно глядел на свои руки, сейбер лежал у его ноги. Юноша не реагировал на шум, все сильнее доносящийся из проема, оставшегося на месте вырванной с корнем двери.
В зал осторожно вошел первый гвардеец, и юноша поднял голову, небрежно призывая меч в руку. Спокойный, отчужденный... находящийся не здесь, и не сейчас.
Вейдер с каким-то странным трепетом смотрел на глаза сына.
Небесно-голубой, сияющий, как молния Силы.
Золотой, словно большое солнце Татуина, источающий полуденный жар.
— Йода ошибся, старый безумец... — слова шелестели зыбучими песками Татуина. — И, все же, он сказал правду... Баланс Силы... не события... человек...
Люк смотрел сквозь него, не реагируя. Зрачки сужались и расширялись в ритме бьющегося в груди сердца. Жутко. Что он сейчас видел? Вейдер не знал. Но он знал одно. Сейчас — его время. Сказал Палпатин правду, или нет... неважно. Люк выиграл поединок. По законам ситхов этого достаточно. А если будет и официальное подтверждение...
Невзирая на мучающую организм боль, ситх улыбнулся под маской, чувствуя, как натягиваются шрамы. Это — его сын. Его. Сын. Плоть от его плоти, кровь от его крови. И Сила от его Силы.
Люк доказал, что тьмы в нем не меньше, чем в нем самом. В нем есть и свет... но...
Свирепая гордость распирала, заставляя отмахнуться от острой боли, встать, и первым поприветствовать нового Повелителя Галактики.
— Император умер! Да здравствует Император!
Его сын. Это. Его. Сын.
* * *
— Зачем, отец?
Взгляд обжигал огнем, и замораживал холодом.
— Ты мог сам принять бремя власти.
— Нет, дитя мое. Увы... как бы мне этого не хотелось... Если я взойду на трон, галактика утонет в крови. Против меня восстанут все. Никто не захочет Палача на троне. Даже самые либеральные.
— Армия?
— Армия? Они верны мне. Но... этого мало. За тобой пойдут все. Только за тобой.
— И ты откажешься? — взгляд проникал под доспехи, обнажая самые сокровенные мечты, тайны и устремления.
— Да. Ведь я буду стоять за твоей спиной.
— Власть за властью.
— Именно.
Улыбка осветила аскетичное помещение. Пожар взгляда притих, сменяясь нежным теплом восходящего солнца.
— Я рад, что будешь рядом. Отец.
— Пока я существую, сын мой.
* * *
Вейдер был искренен. Возможно, впервые в жизни. Он прекрасно понимал, что Императором ему не стать, ни при каких обстоятельствах. Да, армия в его кулаке, солдаты его боготворят и боятся до колик, но этого мало. Он в состоянии осуществить военный переворот, но захватив власть, сумеет ли он ее удержать?
Сидиус прекрасно потрудился над его репутацией... не допуская полностью к интригам двора. А ведь именно двор и есть то самое сосредоточие, ухватив которое, окажешься на вершине. Впрочем... сейчас его статус повыше будет, чем раньше. Он — отец Императора. Они одной плоти и крови. Люк крайне ценит это, то ощущение семьи, что пытался дать ему Вейдер. Коряво, по-своему, но пытался.
Любит ли он своего сына?
И да, и нет.
Если понимать любовь в том смысле, в каком понимают обычные разумные, то нет.
Если понимать в том смысле, который вкладывают в это понятие ситхи, то да.
Он желал для него самого лучшего с его точки зрения: силы, власти, мощи, отсутствия слабостей. Именно это он пытался ему дать. Тренируя Люка, ломая ему кости и нанося раны, терзая его психику, он действовал из самых благих побуждений: вытравив из него слабость, он сделает его неуязвимым для атак врагов, до конца выполняя свой долг заботливого отца.
Любит ли он своего сына?
Безусловно.
Люк знает это.
Его дитя не боится своих корней, не стыдится признать их родство вслух. Вейдер уже отмечал это: странное, еле уловимое одобрение в умах и сердцах тех, кто знает их общую пока еще тайну. Еще одна ниточка, которая привяжет к ним их последователей узами верности. А он за этим проследит.
Он встанет за троном, следя за их врагами, и стирая их с лица галактики.
Мой сын.
Мое дитя.
Тьма удовлетворенно текла вокруг него, счастливо скаля клыки в предвкушении крови.
* * *
Придворные прекрасно поняли безмолвное послание.
Большинство уже знало того, кто сейчас уверенно шел по громадному залу к трону. Кто лично, кто от знакомых, деловых партнеров, или разведки. Уже тогда, когда юноша только появился, он привлек к себе внимание. Сила, харизма, прекрасные задатки командира. Кроме того, Вейдер о нем заботился.
По-своему. Но заботился.
Одно это наводило на размышления.
Постепенно поползли слухи... это его сын.
Страшно было даже представить, что у этого бронированного чудовища есть сын. Кто была его мать? Какая женщина согласилась выносить дитя этого монстра?
На этот счет не было никаких догадок, но, по большому счету, это было не важно.
Кто бы ни была его мать, отцом этого холодного, жестокого в своей справедливости юноши был Темный Лорд Вейдер.
Этого было достаточно.
Для армейцев он был таким же, как их Владыка. Для остальных — разумной версией Темного Лорда.
С ним можно было договориться.
* * *
Полностью раздавленных увиденным и услышанным повстанцев сопроводили в столовую, оставив наедине с обедом и мрачными предчувствиями.
Мотма уткнулась лицом в ладони, словно пытаясь спрятаться от ужасного мира снаружи, Хан качал в объятиях не реагирующую на окружающее Лею, и только Мадин что-то обдумывал, создавая и опровергая различные версии.
— Кто-то знал?
— Что именно?
— Что Люк Скайуокер на самом деле Люк Вейдер?
— Нет.
— Я чувствовала, что что-то не то! — истерично вскрикнула Лея, но тут же затихла, стиснутая руками Соло.
— Тише, принцесса, успокойся.
— Теперь понятно, почему нас взяли так легко, — мрачно констатировал Мадин. Мотма что-то согласно промычала. На большее не было сил.
* * *
За ними пришли через месяц. Месяц истерик, самобичеваний, обвинений других. Их вывели, в сопровождении целого отряда сопроводили в еще один роскошный дворец, в какой-то огромный, обставленный с той невероятно дорогой скромностью, говорящей о богатстве владельца больше, чем выставленная напоказ роскошь, кабинет... и оставили одних.
Они стояли на мозаике из драгоценнейших пород дерева, не зная чего ожидать.
И уж точно они не ждали этого.
Император вошел в кабинет будничной походкой, обратив на них внимание не больше, чем на стены. За ним шел его отец, как всегда, прикрывая его спину.
Все мысли о побеге или попытке убийства умерли, не успев толком родиться. Хан слишком хорошо помнил, как Вейдер отбивал ладонью бластерные выстрелы, а Мадин — как Лорд душил провинившихся, находящихся на другом корабле.
Люк спокойно сел в кресло за столом, Вейдер — немного в стороне, положив руки на колени... в опасной близости от висящего на поясе сейбера.
Повстанцы смотрели на того, кто олицетворял теперь империю, и не узнавали его.
Где тот восторженный юноша, смотрящий на мир широко раскрытыми глазами?
Где тот непреклонный боец, мечтающий отомстить за смерть своего отца?
Где тот символ Восстания, сплотивший вокруг себя людей?
Перед ними сидел Владыка.
Да, он делает первые шаги по дороге власти, но это только начало. Молодой крайт-дракон встал на окрепшие лапы, и теперь вовсю наслаждается прелестями свободной охоты.
— Здравствуйте, господа. Давно не виделись... — спокойный голос Люка разбил повисшую в кабинете напряженную тишину.
— ТЫЫЫ! — прохрипела Лея, дернувшись. Вейдер улыбнулся под маской, впитывая изливающиеся из девушки ненависть и ярость. Мотма выглядела несгибаемой, Хан — настороженным... от Мадина веяло обреченностью. Предателей не прощают.
— Именно я, — согласился Император. — Еще имеется, что сказать?
— Чудовище! — выдохнула Лея. — Чудовище, и сын чудовища!
Вейдер повернул голову к откинувшемуся на спинку кресла сыну. От Люка повеяло чем-то... странным. Жестокое предвкушение, садистское удовольствие от какой-то скрываемой тайны... мрачное удовлетворение от разрешения сложной ситуации... и самая капелька жалости и сожаления.
— Забавно... чудовище... ты так кричишь это слово... а кто вы, вы, которые отдали приказ о моей ликвидации, еще когда я был с вами в одном лагере? Вы планировали это, глядя мне прямо в глаза, вне зависимости от того, сколько раз я шел на вашей стороне... и вне зависимости от того, что получилось бы из моей самоубийственной попытки добраться до Палпатина. Так кто вы после этого?
Хан изумленно посмотрел на отводящего в сторону глаза Мадина, на застывшую Мотму... так вот что ему казалось неправильным! Малыш узнал их маленький грязный секрет, и решил уйти.
— Я не знал.
— Я знаю, — тихо произнес Люк, спокойно глядя в лицо Хана. — Я знаю.
— Жаль, они не успели выполнить свое решение... — процедила Лея. — Но я постараюсь! Я сделаю все, для того, чтобы уничтожить тебя! Чудовище, и сын чудовища!
— Забавно! — исходящее от Люка мрачное веселье забурлило, как игристое вино, заставив Вейдера приподнять недоуменно бровь. — Интересно слышать это от тебя... сестра.
Лея странно поперхнулась, изумленно уставившись на смотрящего прямо ей в душу разноцветными глазами Люка.
— Сестра? — Хан единственный сохранял присутствие духа. — Как... сестра?
— Просто. От папы... — жест в сторону застывшего статуей Вейдера, — и мамы, в данном случае Падме Амидалы Наберриэ. Двойня.
Губы Леи шевелились, но она не могла произнести ни звука. Слова доносились, как сквозь вату.
— Меня заинтересовало, что к тебе я чувствую практически то же самое, что и к своему отцу. Только к тебе. Странное ощущение родства, наличие у тебя неразвитых способностей, то, как Кеноби отреагировал на тебя... тогда я был глуп и не обратил на это внимание. Но я запомнил этот факт. Некоторое время назад я навел справки. Пришлось приложить много усилий, но результат того стоил. У Дарта Вейдера оказался не один сын. Дети. Двое. Рожденные в законном браке. Двое.
Глаза присутствующих сошлись на белой, как смерть, принцессе, что-то безмолвно шепчущей непослушными губами. Люк мрачно улыбнулся.
— Ты — моя сестра. Я не могу применить к тебе что-то... что-то. Но я могу сделать по-другому. Этот факт будет известен всем. Ты будешь жить в достатке и безопасности, никто не сможет использовать тебя для исполнения своих целей и влияния на меня...
— ... а кто попытается — мир их праху... — донеслась до Вейдера мысль сына. — Из тебя выйдет превосходный огонек для слишком инициативных мотыльков...
— но твоя карьера в Восстании... она окончена, — он покачал головой и повернулся к Хану. — Ты ее любишь. Именно ее.
Контрабандист резко кивнул. Для него действительно не имело значение происхождение любимой. Подспудно он чувствовал облегчение. Никакой больше тревоги за ее жизнь и здоровье. Теперь действительно все закончено.
— Береги ее. И не давай наделать глупостей.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество! — ухмыльнулся Соло. Люк хмыкнул. Вейдер мысленно похлопал провернутой в высшей степени изящно интриге. К Лее он не чувствовал ничего. Увы, жестокая истина.
— Что вы будете делать? — надтреснутый голос Мотмы задребезжал в помещении. Люк обдал ее и Мадина сиянием глаз.
— Править.
Вейдер улыбнулся.
Он поможет.
