Пока дышу

Рад представиться, меня зовут Рингольд. И я действительно рад.

Не смотрите на мою постную рожу, ведь я ещё живой, значит, рад — и не иначе!

Думаю, с чего бы начать, естественно, с самого начала, вот только, что стало точкой отсчета? Однажды в студеную зимнюю пору... Шучу или пытаюсь, издержки профессии, черт возьми.

Отправной точной в этой истории был ночной клуб 'Экселент'. Где я, молодой, горячий, ага уже тридцать, а в голове детство все играет. В общем, в компании товарищей решил культурно отдохнуть. И отдохнул на свою голову.

Подцепил девочку. Да какую на хрен девочку! Одним словом, шалаву какую-то. Чтоб она сдохла, тварь! Хотя, скорее всего, уже. Так вот, как оказалось, подцепил я не только ее, но и кое-что похлеще. Нет, не сифилис и не другое милое заболевание, уж лучше бы их, чем то, что вышло. Да целый букет лучше, чем СПИД!

Увы, на работе периодически приходилось проходить обследование. Нет, не ментом был и даже не военным. Банковским работником, долги, по сути, выбивал, культурно, без перегиба. То есть ствол в рот не засовывал!

Интеллигент туды-сюды, но относился к службе безопасности.

В общем, на очередном обследовании все это вскрылось, и меня попросили, вежливо так. Пиши, мол, заявление и катись куда хочешь.

А дальше пошло все туда, куда Макар телят не гонял. Друзья отвернулись, помощи ждать неоткуда. Пришлось продать 'честно' заработанную квартиру, деньги в обмен на жизнь. Таблетки, лечение, все без толку. Родители? А что родители? Вот кому по-настоящему было плохо. Старики, других детей нет, да и не будет уже. Своё жильё продать хотели, но я не позволил. Мне уже не помочь, а они могли на улице остаться. Еле отговорил, сопротивлялись до последнего. В общем, дача, речка и птички. Как же чертовски хотелось жить, хоть вой. Я и выл!

В одну из августовских ночей прихватило меня прямо в беседке. Больно было, мамочка! А жить хочется, вот ещё бы глоточек, ещё один через боль! И я уж думал, все, вот и приплыли. Морально готовился увидеть невыносимо яркий белый свет, или как там загробную жизнь описывают, но ничего подобного. Была лишь боль, непрекращающаяся, жуткая. А потом я сам до конца не понял, что произошло: врата открылись, или чакра в каком месте заиграла. Но я почувствовал чужое желание умереть, сдохнуть, уйти, а сам жить хочу! Кажется, я кричал, что не готов был вот так все закончить. А дальше? Да что дальше, то ли умер, то ли сознание потерял.

Глава 1

Приходил в себя я не спеша с ощущением дикой боли, будто меня выворачивали наизнанку. Знаете, как будто спишь, но вот-вот проснешься. И не пошевелиться, и глаза не открыть. Меня как будто разрывали: медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, — потом вновь собирали, и так по кругу. Мысли текли вяло, но тут я услышал или почувствовал, что 'скоро все закончится, терпи'.

Я и терпел, но боль все не проходила: то отпускала, то накатывала вновь, — все волнами. Не знаю, сколько времени так прошло, но в какой-то момент голова начала проясняться, как будто стало светлей, пусть и ненамного.

— Эти дети Исиды наворотили дел, что б им икалось в посмертии.

— А ты кто? — не сумел произнести, а лишь подумал я.

— Кто-кто, ты моя кровь, одно из моих продолжений, много семени я расплескал в свое время. Я твой предок.

— М-да, вот и крыша поехала или поскакала, свой личный таракан. 'Предок', вот оно как, — даже в посмертии чувство юмора осталось при мне.

— Заткнись, щенок, совсем распустился. Брошу на хрен всю работу — и сдохнешь в муках, как и должен был.

— Прости, прости, — поспешил я извиниться, ощутив некоторое раскаяние перед невидимым бестелесным собеседником. Может, это и не галлюцинация вовсе — старался человек, а я не проявляю должного уважения.

— То-то же, — прошептал голос, и боль прошла, однако пошевелиться я так и не смог. Даже тела не чувствовал, как будто его и не было.

— Ну что ж, ты жив, как и хотел.

— Хорошая новость, — хоть и мысленно, но я улыбнулся, мог бы шевельнуться — пошел бы в пляс, не каждый день узнаешь, что ты выжил, а не сдох, как собака в подворотне.

— Вот только не все так весело, за все надо платить!

Рано обрадовался, похоже. Умеет же 'Предок' настроение испортить, чуть что — за все надо 'платить'. И чем же я заплатил?

— И какова плата? — все веселье быстро испарилось, уступив место волнению и даже страху.

— О, она не так велика, как могла быть. Ты всего лишь теперь не человек, — 'предок' произнес это с каким-то глумлением. Словно смаковал мое испуганно встревоженное состояние.

Мысли в голове побежали, как стадо напуганных антилоп, кто же я, если не человек: таракан, белочка, червяк, — кто?!

— Да что ж ты так пугаешься, как девка хер впервые увидавшая? Подумаешь, не человек, а мутант? Ничего страшного, всяко в жизни бывает.

Я так и решил его про себя назвать 'Шепот'.

— Что значит, мутант, как черпашка-ниндзя, что ли?

— Не знаю, что это за черепашки. А твое тело всего лишь пытались усовершенствовать, привить свойства, которыми ты не обладал. Правда, криво-косо, да и не до конца процедуру провели, такое ощущение, что специально. Думается мне, сдохнуть тебя оставили, мало кто такое переживет, — донесся ответ Шепота.

— И как на мне это отразилось? — я мысленно содрогнулся, перед внутренним взором промелькнули картины одна страшнее другой.

— Стал сильнее, выше, быстрее, иммунитет к ядам, регенерация тканей выше — и так, по мелочи. Да и я постарался, так что стало еще лучше. Прям мечта! Бесплоден, что еще? А, эмоции попытались затереть, но я их, конечно, приглушил, раз это делали, значит, не просто так, но все же они будут.

— Спасибо, хоть живой остался, — подумалось мне.

— Обращайся в случае чего. Шучу, свои проблемы решай сам, делать мне нечего, как твоим спасением заниматься. Для первого раза было, конечно, увлекательно, но я найду занятие интересней, — пробурчал Шепот.

А по ходу 'родственничка' злить не стоит, крут характером. И долбануть может — не почешется.

В ответ раздался лишь довольный хмык.

— Уважаемый, а где я собственно, нахожусь? И как тут очутился? Вряд ли я у себя на даче.

— Ну, точно где не скажу, ибо хрен его знает. Лаборатория какая-то, судя по всему, в подвале. Да, и вот еще что, ты здесь уже дня три, никто не приходил, с тех пор как я начал выправлять работу этих криворуких выродков. Нет, я не спорю, идея интересная, преобразования посредством алхимических реакций и различных мутагенов при вмешательстве чистой силы, но вот реализация — дерьмо полное. А как тут оказался, ну дык я помог. Сижу, значит, занимаюсь своими делами, а тут кровь бурлить начинает, прислушиваюсь. А там два потомка моих идиота. Один умирает, но жить хочет, а второй от боли умереть мечтает, а тело борется, хотя дух умер. Взял вмешался и поменял вас, не глядя: он умер, ты жив.

— То есть в тот момент как я хотел жить, кто-то хотел умереть, и вы поменяли нас местами, я правильно понял?

— Ага, за жизнь свою надо бороться, цепляться ногтями, кровью захлебываться, а жить. Вот как ты. А тот выблядок сам отказался от такого дара. Я сам по грани не раз ходил, а тут балабошка какой-то отказывается. В общем, вспылил я — и ты теперь жив.

— Спасибо. Огромное спасибо. Но меня терзает один вопрос. Кто вы, как такое смогли осуществить-то?

— Кто я такой? Хм, маг я.

— Просто маг? — с сомнением подумал я. — Как-то не слишком внушительно звучит,

— Сам ты, 'просто', — со злостью ответил Шепот. — Я маг вне категорий! Скоро вообще младшим Демиургом стану, а это уровень!

— Хренасе, — только и сумел подумать я. Не знаю, кто такой Демиург, но звучит круто.

— Ты даже не представляешь, как это 'круто'. Единицы, вступившие на путь силы, достигают таких высот.

— Господи боже, я это при всем желании даже представить не могу, вот это мощь, наверно.

— Ага, мощь, — мне показалось, в голосе Шепота проскользнула нотка грусти. — Только своих заморочек хватает. И, конечно же, за все платить надо. Свобода воли да равновесие. А богов не поминай при мне, не люблю пиявок.

— Э-э-э... почему пиявок?!

— Потому что паразиты!

— Хм, наверно, не стоит эту тему развивать, — подумалось мне. Надо бы о чем-нибудь другом. — А сколько я еще пробуду в таком состоянии?

— Часов через тринадцать сможешь шевелиться, как раз все процессы в организме завершатся. Ладно, и так три дня с тобой проеб... промучился, пора и честь знать. А да, по поводу магии. Тебя отрезать попытались, но я исправил. Так что шанс овладеть искусством есть. И еще, бесплатный совет. Память крови разбуди, поможет, мне вот помогло. Все, дальше сам копайся, успехов — и не сдохни!

М-да, вот это пожелание под конец. Не сдохнуть, значит? Будем стараться, ибо как-то и самому не хочется.

И все, как отрезало, наступила тишина.

— Ну, хоть боли нет, — подумал я. — А может, я все же умер? Или спятил? Хм, но боль-то была, да и мыслю, значит, все-таки живой. А вот сбрендил или нет, скоро узнаю.

Мысли мои вяло текли в этом направлении. Жив я или нет? Спятил или все еще в себе? В очередной раз обдумывая один и тот же вопрос, я уснул.

Проснулся от боли в мышцах. Видимо, тело затекло, я пошевелился во сне и проснулся. Попытался открыть глаза, сразу не получилось, как будто клеем залили. Хотел было руками их протереть, но не смог даже дернуться. И не сразу сумел осознать, что именно мне мешает, потом пришел к мысли, что руки мои попросту прикованы или привязаны к чему-то. С горем пополам я сумел открыть глаза и даже оглядеться.

Лежал я на каком-то столе, прикованный железными полосами, напоминающими колодки. Из одежды были лишь обмотки, заменяющие трусы, да и они оказались не первой свежести, запашок шел своеобразный. Оглядывая себя, я осознал, что тело как бы не совсем мое. Вернее, даже совсем не мое. Осознание этого факта далось с трудом, хоть я уже и смирился, что не совсем дома и не совсем я. Но за годы жизни я привык к другим внешним данным, и мне стало как-то не по себе.

Рядом со столом высились стеллажи, уставленные пустыми сосудами, от которых ко мне тянулись небольшие трубки. Концы их крепились по всему моему телу, этакие капельницы. Сосуды были пусты, вероятно, в них раньше что-то находилось, но, честно сказать, я бы не хотел знать, что именно. По телу разливалась болезненная слабость, но больше всего чувствовался голод. А точнее хотелось Жрать!

И только тогда я осознал, что жив и даже не сошел с ума. Радость захлестнула меня, пусть я черт знает где, но жив! Так самозабвенно я еще никогда не хохотал. Правда, смех быстро прервался сильной болью в груди, на секунду я испугался, думал, задохнусь. Но боль быстро прошла, и хохот эхом отдался в пустом помещении. Которое, к слову, напоминало лабораторию: посередине лежал, я на столе, рядом была стойка с сосудами. По сторонам возле стены стояли деревянные бочки с неизвестными мне растениями. Впереди виднелась дверь, то ли из металла, то ли просто окована. А что было позади стола, я увидеть не мог.

— Блин, наверно тоже бочки, — я ожидал услышать собственный голос, привычный, чуть хрипловатый, но нет. Мой новый тембр был мальчишечьим, лет так четырнадцати, звонким, но уже начинающим ломаться.

Хорошо лежу, но надо бы вставать, не то хозяин придет, а я его место занял, неудобно получиться. Я попытался высвободить руки, но быстро потерпел поражение.

— Блядь, — не сдержался я. Мысль-то хорошая, вот только чертовы колодки.

Чувствительность была никакая, отлежал по ходу все что мог, да и то, что не мог, тоже. Попытался вытащить руку, еще чуть-чуть и освободил бы, но вот как раз не хватало этого чуть-чуть. Рука застревала, попытки дергать вызывали боль.

— Сука! — вскрикнул я, когда поранил кисть до крови. Не смертельно, конечно, но воображение уже рисовало картины того, как я истекаю кровью и умираю в судорогах прямо на этом столе, будь он проклят. Глупо, конечно, но на меня подействовало вполне мотивирующе. Я продолжил попытки освободить правую руку, а кровь все бежала и бежала. И вот наконец сумел высвободить окровавленную и оттого достаточно скользкую руку из стального захвата.

— Уф, наконец-то, — протянул я. С другой стороны на колодках находилась защелка, обычная железка, напоминающая гвоздь, вставленный в проушину. Свободной рукой вытащить ее труда не составило.

Освободив так же ноги, принялся их разминать, делая что-то отдаленно напоминающее массаж, разгоняя кровь. Посидев так минут десять, я решил, что вполне готов слезть со стола, увы, попытка оказалась неудачной. Я не удержался, ноги подогнулись, и я рухнул, ударившись спиной и головой об пол, да так, что воздух из легких вылетел.

Пол в помещении был каменный, и пока я лежал, пытаясь восстановить дыхание, меня начала бить дрожь от холода. Все эти действия меня изрядно вымотали еще и живот заурчал от голода. Неприятный звук прокатился по пустому подземелью и только тогда ко мне пришел страх. Я находился непонятно где и был прикован, мне стало не по себе, а что ждет там, за дверью? Неизвестность. Крайне сомнительно, что это будет комитет по встрече с хлебом и солью!

Уцепившись за стол, я попытался встать, ничего не вышло — ноги тряслись и подгибались. Рассудив, что еще одно падение может негативно сказаться на измученном теле, я неспешно опустился обратно на пол и задумался о бренности бытия. Выхода я видел только два: доползти до двери и надеяться, что она не заперта или оставаться на месте и сидеть до посинения. Немного подумав, решил все-таки продвигаться к двери.

Ох, нелегкая это работа, из болота тащить бегемота, крутилась в моей голове строчка не то из детской песенки, не то из стишка какого-то.

Пока я медленно полз в сторону двери, мне удалось оценить то, насколько давно в этом подвале никто не убирался, пол был грязным, клубы пыли валялись тут и там. Добравшись до заветной цели, успел весь вымазаться. Привалившись к стене, долго восстанавливал дыхание, настолько ослабло тело. По моим прикидкам проделанный путь едва ли составил метров семь, а вот я уже едва жив, никак не мог отдышаться. Через несколько минут, собравшись с остатками сил, попытался открыть дверь — куда там! Закрыто. А возможно, просто сил не хватило открыть.

— Замуровали, демоны, — кажется, у меня появилась привычка говорить с самим собой. С одной стороны, это плохо, признак шизофрении, а с другой — собеседник всегда с тобой. — Все одно к одному, этот мир меня точно решил угробить.

Внезапная вспышка ярости на мгновение ослепила меня. Ужасно захотелось уничтожить что-нибудь, разорвать, сломать, хотя бы треснуть кулаком со всей силы. А это мысль! Я со всего маха ударил по двери.

— Бум, — звук разнесся по помещению, на душе сразу стало легче. И я продолжил колотить, выпуская таким бесхитростным способом накопившееся напряжение, в лучших традициях предков из далекого каменного века.

Начало надоедать мне это занятие только минут через десять. Получалось громко, с чувством, но как-то бессмысленно, что ли. И тогда я запел, помирать так с музыкой. Раньше от этой песни мне почему-то всегда становилось легче, я успокаивался и принимал ситуацию как есть, начиная размышлять над решением проблемы, а не беситься.