Стоун-Уинтерс

Don't you think it's rather funny,

I should be in this position.

I'm the one who's always been

So calm, so cool, no lover's fool,

Running every show...

He scares me so.

J-C Superstar

Мы были безгранично счастливы пять лет, а это не так уж и мало. Но по истечении этого времени я понял, что есть проблемы, к которым привыкнуть невозможно. Их нужно или решать, или игнорировать. А еще я понял, что не могу ни того, ни другого.

У меня есть несколько страхов и одно желание. Не ожидал, что оно реально, ведь я всегда считал себя хорошим человеком в общем и родителем в частности. Однако если оно начинает вытеснять страхи, значит, я переоценил себя, и солидно так переоценил.

* * *

Я всегда знал, что этот день будет одним из самых сложных в моей жизни. Да что тут говорить — любой отец знает об этом с того самого момента, как впервые возьмет на руки свою новорожденную дочь. Я знал, что это будет сложно, но не представлял, что настолько.

Я лишь полагал — проблема будет в том, что парень недостаточно хорош. И даже не думал, какой стороной она обернется.

Темные, тревожные сны мне не снились уже давно, хотя за эти годы случалось всякое. И когда я услышал визг Лекси, то не сразу понял, что это наяву. Скорее я вспомнил то утро, когда моя дочь впервые встретила свою судьбу — нашу судьбу — и то, как страшно испугался тогда, проснувшись. И то, что не сразу сообразил, что она смеется. И сейчас, как и тогда, слыша в ее голосе лишь восторг, зная, что все хорошо — проснулся все в том же темном страхе без имени.

— Папа! — завопила она, вбегая в комнату. — Манола позвонила мне, чтобы поздравить первой!

— Очень хорошо, — пробормотал я. Девочка в день своего рождения, девушка в день своей свадьбы — трудно было поверить, что это один и тот же человек. Она и была девчонкой, черт возьми, ей только исполнилось восемнадцать, но я все равно видел ее тринадцатилетней. Словно время остановилось в тот день, когда она вернулась от Брианы из Нью-Йорка и рассказывала взахлеб о том, что там происходило, а у меня дрожали руки и я, разумеется, не рассказывал о том, что случилось со мной. О таком не рассказывают дочерям, в каком бы возрасте они ни были, нет, не рассказывают. Об этом не говорят даже сами с собой, пытаясь совершить невозможное — забыть. Забыть, как сон. Ведь это был сон, разве нет?..

— Ты что, меня не слушаешь?! Манола ПОЗВОНИЛА! Она заговорила, о боже, и первым ее словом было мое имя, я уверена, это не просто хороший знак, это лучший на свете знак, как ты думаешь? Я сказала, что мне не нужно других подарков, никто же не сможет переплюнуть ее, ведь так?!

— Без сомнения, — подтвердил я, едва вникая в смысл.

— Жаль, не могу рассказать Дэшу, это ведь плохая примета, да?.. я слышала, что это очень плохая примета, но не помню, касается ли это платья или даже разговаривать нельзя, ты не знаешь? А по телефону? Можно?

Я покачал головой, это были трижды риторические вопросы — из Лекси бил фонтан слегка истеричной энергии, так быстро заполняя комнату, что я ощущал настоятельную потребность встать на цыпочки.

— Пап, обожаю тебя, обожаю! — она кинулась мне на шею, сделала по комнате несколько танцевальных па и исчезла за дверью. Снаружи доносился едва заметный, но усиливающийся шум — то просыпался дом, начинались последние приготовления и уже через несколько минут я вынужден буду окунуться в эту суету. Часть меня одержимо хотела просто закрыться здесь изнутри и переждать, но в целом я понимал, что остаться в этой комнате и погрузиться в мысли будет гибельно и нечестно. Чего я хотел больше всего остального — чтобы этот день стал самым счастливым в жизни моей дочери, а еще хотел свалить свои сомнения на стресс и фильм "Отец невесты". Да, мне очень этого хотелось.

Однако я не двигался с места, пока не услышал звук мотора за окном, и, выглянув, не увидел одну из машин семейства Кидман-Риз. Это придало мне уверенности — с кем я мог поговорить, так это с Ризом, и буду рад, если поможет. Обычно помогало. По-быстрому я оделся и вышел из комнаты, готовый увидеть кого угодно... ну, не совсем. Кое-кого я не хотел бы встречать до церемонии. Глупо, но одна мысль об этом побуждала вернуться и снова спрятаться, так что я наступил ей на хребет и сделал глубокий вдох. Дыши, Стоун, это просто паническая атака, и по статистике в такие дни она случается с отцами гораздо чаще, чем с матерями. А поскольку ты — два в одном, так соберись, мать твою, и прекрати вести себя как идиот.

Гости приглашены на одиннадцать, но определенная категория людей бегала по дому уже с самого утра — устроители и те, кто не считал себя гостями. Первой, на кого я наткнулся, оказалась Натали — вспомни дьявола. Не представляю, что она здесь забыла так рано, ведь вряд ли Лекси пригласила ее помогать одеваться. В руке у нее был бокал с мартини, и судя по всему, не первый.

— Стоун, господи боже мой, ты что, обкололся ботоксом? — спросила она, не удосуживаясь тратить время на приветствия, и я вздрогнул, будто увидел призрак Шор, настолько похожа была интонация. Десять лет ничего не напоминало мне о Шор, это было как сдернуть пластырь с давно зажившей раны. Мы дружили три года, почему я раньше не замечал, как много в них было общего? — Ну конечно, при таких деньжищах можешь позволить себе лучшие кабинеты...

— Я тоже рад тебя видеть.

Натали не сводила с меня глаз, цепко ощупывая с ног до головы, ощущение не приятнее ректального обыска в аэропорту. Да, мне уже давно не сорок, но я по-прежнему выгляжу на сорок, в отличие от Натали, чьи "под пятьдесят" маршируют по лицу всеми своими гусиными лапками, или как их там называют. На самом деле это странно, что за десять лет лишь Лекси выросла, и мне одному заметно повзрослел Дэш, а я хорошо если пару лет прибавил. То же можно сказать и про Бриану, и вряд ли тайна кроется в голливудской диете и пластической хирургии. Я говорил об этом только с Ризом по причине схожести проблемы, если цветущий вид можно так назвать, — они оба тоже застряли в промежутке около сорока, кроме Хоши, на которой возраст, похоже, не отражался вовсе. Тогда он рассмеялся и сказал, что нам повезло не раз и не два. Я понял, что теория его мало волнует, и решил брать с него пример. В конце концов, в наших жизнях было достаточно необъяснимого, чтобы игнорировать мелочи, какими бы приятными, невероятными и пугающими они ни казались.

— Объясни мне, как вам удается оставаться на плаву? У вас цены — "Серендипити" курит в углу, блюда — с бабушкиной кухни, а поди ж ты — очередь на полгода вперед. В чем секрет, Стоун?

Я едва усмехнулся. Все, кто знали секрет, — Бруно, Глэм, Шор, Кейн и его парни — давно уже не могли им поделиться, и нас устраивало такое положение дел.

— Мы тщательно моем тарелки, поверь, это уже половина успеха.

— Ясссно.

Натали все еще смотрела на меня, и я понимал, что разговор не окончен, как бы мне этого ни хотелось. Начинать издалека — не слишком на нее похоже.

— Ты не можешь хотя бы на свадьбе забыть о деньгах?

— Проблема совсем не в них. Стоун, ты уверен, что наша дочь должна выходить за него?

Я хотел ответить, что Лекси перестала быть ее дочерью в тот миг, когда ее сгрузили у дверей квартиры вместе с чемоданом, и что я несказанно рад поддерживать статус кво и дальше, а вместо этого лишь переспросил:

— Что?..

— Ты слышал.

— Я слышал, что это не помешало тебе взять его деньги. Что ж не отказалась?

— Ух ты, праведный гнев, — Натали сделала жест рукой так резко, что едва не пролила коктейль. — Думаешь, ему вообще можно отказать?

— Я отказывал.

— Ага. В мелочах. Попробуй по-крупному — и увидишь его настоящего.

Она повернулась, чтобы уйти, и тут я схватил ее за запястье. Не знаю, что на меня нашло.

— Что. Он. Тебе. Сделал?

Я был уверен, что она просто рассмеется мне в лицо. Но Натали только сжала губы — я помнил это выражение, хотя не видел его много лет.

— Точно не знаю. Но когда он сделает то же самое с нашей дочерью, надеюсь, ты найдешь нужные слова.

Она ушла, а я остался. Мимо бегали какие-то люди, делая последние приготовления, для украшений завезли не те цветы, и Джейн, глава этого кошмара, вопила, что пара еще не определилась с песней для первого танца. Касательно песни — казалось бы, чего проще, Дэшил, конечно, был за "Мун Ривер", а Лекси — за танго "Por una cabeza", то самое, из фильма "Запах женщины"... и когда они позвали меня в судьи, я будто оцепенел. Я же должен быть на ее стороне, всегда, но я НЕ МОГ голосовать за это чертово танго, никак не мог, язык не поворачивался... и тогда Дэш выручил меня, помню — просто свернул разговор на выбор торта. Там тоже были разногласия, но я хоть был способен судить без зазрения совести...

В общем, по дому гулял торнадо, во дворе вообще свершался маленький Армагеддон — не сравнимый, впрочем, с тем, что зрел в моей душе. Поэтому, наткнувшись на Элиса, я был рад его видеть. В кои-то веки.

Конечно, я предпочел бы поговорить с Ризом — он единственный мог меня понять, даже когда я сам не знал, на что жаловаться. Никогда не мешает поговорить с тем, у кого есть дочь — и не только дочь... А Элис... Хоши была большим мудрым ребенком, но от Элиса у меня всегда бегали мурашки. На самом деле я всегда считал его аномалию наиболее приближенной к нашей, хотя у него никогда не бывало разделения на свет и тьму, он казался очень и очень цельным. Может, не всегда — но таким я его знал.

— Я привез подружку невесты, — сказал он, поднявшись ко мне на несколько ступенек.

— А... где Риз?

— Скоро приедет — мы забыли "что-то старое", или как-то так. Мои поздравления, Льюис.

— И вам, — ответил я первое, что пришло на ум. Нет, рядом с ним определенно трудно было расслабиться. — Слышал, Манола заговорила.

Он чуть улыбнулся, будто это ничего не значило.

— Моя дочь всегда говорила со мной.

— Моя тоже.

Элис посмотрел на меня чуть пристальнее, склонив голову, а потом вдруг коснулся ладонью моего плеча. Никогда прежде не видел, чтобы он трогал кого-то не из своей семьи. Он коснулся — и вдруг наступила осязаемая тишь, будто оба мы попали под прозрачный колпак.

— Как это...

— Научился у Хоши, — улыбнулся он снова, дежурно, но у него все улыбки такие. При этом освещении глаза Элиса казались почти нормальными. Мне всегда казалось, что он видит меня насквозь — хотя, в общем, так и есть. И это вызывало легкое беспокойство, что, если подумать, характеризует меня не с лучшей стороны. Это просто значит, что мне есть что скрывать. — Льюис, чего ты так боишься?

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Если б я знал.

— Если бы я знал...

— Разумеется, знаешь.

Это прозвучало так уверенно, что помогло — а может, то, что Элис стоял так близко, и все оказалось вдруг таким прозрачным. Вряд ли я стал бы говорить с ним обо ВСЕХ моих страхах, но о некоторых — почему бы и нет?

— Что... ну как... например — что войду однажды в его комнату, а его нет. Как боялся входить в комнату Лекси, когда мать ее вернула, боялся, что это был только сон... Он же лайт, он может в любой момент просто...

— Он не лайт, иначе его бы здесь не было, — ответил Элис спокойно. — И это не то, чего ты боишься.

Я молчал, меня кидало в жар от одной мысли, что кто-то так четко видит несказанное. Пусть даже Элис, для которого условности — пустой звук, потому он и рассматривал меня с легким искренним недоумением. А потом добавил:

— Риз говорит, что люди не говорят правду вслух по какой-то причине, и выпытывать неприлично. Так что я и не буду.

— А ты... знаешь, о чем думает Дэшил?

Он сузил глаза, будто размышляя.

— Чаще это лишь тревога, но иногда... Понимаешь, о чем я?

— О том, что он опасен?.. — брякнул я и прикусил язык. Ну я и дебил.

Его брови едва заметно приподнялись.

— Не представляю, зачем ты это сказал, ты же так не считаешь, он тем более. Дэшил скорее сам умрет, чем причинит вам вред. Ты такой странный... хотя не спорю, я многого не понимаю. Риз меня не торопит, говорит, на все нужно время, кому больше, кому меньше.

Я вздохнул.

— Люди действительно странные, и тебе действительно понадобится время.

— Возможно, но Дэшила это не касается. Послушай... ты уверен, что я могу рассказывать что-то такое? Риз все время говорит что-то про тайны и частную жизнь...

— Решай сам. В конце концов, тебе не раз придется принимать такие решения.

Еще секунду Элис промолчал в раздумье и наконец сказал:

— Мне все ваши тайны одинаковы, но ладно. Все просто — он думает, что ты хочешь дать им с Лекси жить своей жизнью, вот и все.

— Он тебе сказал?..

— В каком-то смысле. Это едва ли не единственная мысль в его голове сейчас, а еще беспокойство. Море тревоги. Знаешь, по-моему, самое простое и конструктивное решение таких вопросов — разговор. И я не понимаю, почему вы так часто игнорируете ближайший путь. Но, как было сказано, я многого еще не понимаю.

Я понятия не имел, что на это ответить, но Элис в ответе и не нуждался. Он только еще раз коснулся моего плеча и пошел вниз, словно мы и не говорили. В том числе и о том, что так навязчиво крутилось в моей собственной голове, и что я так и не облек в слова.

— Осторожно! — ухнуло что-то прямо у моей головы, и я едва разминулся с одним из работников, волочащим музыкальную колонку. Вместе с этим тишина рассыпалась звонкой пылью и снова навалился шум. — Мистер Стоун, откуда вы взялись, я вас не заметил!

Я лишь выдохнул, провожая Элиса взглядом. Хотел бы я быть им. Ими. Воспринимать мир как они, без условностей и сложностей. Когда-то в редком порыве откровения я спросил у Риза, как ему удается и как мне научиться, он лишь снова рассмеялся и ответил, что у него таких проблем нет. А у меня все отлично получается. Дэшил на порядок сложнее, такова его природа — его просто невозможно любить полностью платонически, и мне остается принять это и жить дальше. И да, я научился с этим жить, я целую его на ночь так же, как и мою дочь, уже десять лет, и все у нас прекрасно. И да, я был рад тогда, что Риз не умеет читать мысли, очень рад.

Дать жить своей жизнью? Но ведь я и сам это планировал... какое-то время.

На самом деле основную часть времени, что мы провели втроем в этом доме, я не думал вообще ни о чем, хотя, может, и следовало. Я наслаждался, будто предчувствуя, что с каждым глотком дно все ближе и ближе, а потом Лекси просто исполнилось восемнадцать, и они сообщили мне дату свадьбы.

Как ни странно, Бриана оказалась среди тех немногих, кто понимает без слов, остальные же постоянно интересовались, почему никто еще не занял моего сердца. Я пожизненно прописан в топ-10 самых желанных холостяков, но в какой-то момент Бри просто перестала знакомить меня с "хорошими девушками из приличных семей" и вообще закрыла эту тему, настолько глухо, что однажды я не выдержал и сам поднял вопрос. На что она невозмутимо ответила: "Детка моя золотая, никто не станет спать на дерюге, попробовав египетский хлопок", — и от неожиданности я залился краской, как подросток, хотя это было за год, за целый год до того, как у меня появился для этого повод...