Ксаран-варвар.Секира Тарра

Глава 1.

Тёплое майское солнце уже клонилось к западному окоёму, но до наступления вечерних сумерек ещё оставалось примерно три поворота песочных часов. Со стороны далёких гор, чьи покрытые снегом вершины виднелись у горизонта, дул лёгкий прохладный ветерок, приятно освежающий после непривычно жаркого для этого времени года и этих широт дня. Широкий тракт, ведущий из Шонбурга, что располагался на юго-западной границе Пограничного Королевства1, в находящийся на берегу крупной реки Саравия, берущей своё начало в горах севернее Шонбурга и текущая по землям Арвена и Брафолда и впадающая в Срединное море чуть южнее залива Азмарин, арвенский город Дертоса был почти пуст, если не считать спешащего куда-то на северо-восток — скорее всего, в тот же Шонбург — почтово-пассажирского дилижанса, запряжённого четвёркой мускулистых мельсинских быстроногов2, на заднем открытом сиденье которого расположились двое охранников в кольчугах и с короткими прямыми арвенскими мечами в ножнах, держащие в руках мощные дальнобойные самострелы, заряжённые бронебойными болтами. Настороженно обшаривая местность по обе стороны от дороги, они держались настороже и не выпускали самострелы из своих рук, готовые при малейшем признаке опасности открыть огонь по разбойникам.

Дилижанс явно сменил лошадей на почтовой станции, расположенной в небольшом приграничном городке под названием Фунди, о чём свидетельствовала скорость экипажа. Во всяком случае, сидящий на крепком сакарийском мохноногом вороном жеребце рослый мускулистый северянин предпочёл свернуть на обочину и пропустить дилижанс мимо, чтобы не создавать вознице препятствий. Сидящие на заднем сиденье охранники окинули северянина цепкими взглядами, но более никак не отреагировали на его присутствие на дороге. Через несколько минут дилижанс исчез из виду за поворотом, оставив после себя лишь облако медленно оседающей пыли.

Сидящий на вороном жеребце варвар-сакариец, принадлежащий к одному из северных сакарийских кланов, о чём свидетельствовала клановая татуировка на правом предплечье, проводил дилижанс насмешливым взглядом и покачал головой. Присутствие охраны было обязательным для всех подобных экипажей, однако после того, как королевские войска Арвена очистили приграничные территории от шаек разбойников и вытеснили отряды мельсинских мятежников обратно по ту сторону границы королевства под мечи, копья и бомбарды мельсинской армии, в этих землях стало намного тише и спокойнее. Лишь изредка залётные отряды диких горцев из Менди Басат3 вторгались в пределы Арвена для грабежей, но тут же улепётывали восвояси, едва только завидя на горизонте королевские войска. Но врождённая осторожность, присущая всем сакарийцам, никуда не делась, поэтому сидящий на вороном жеребце северянин держался настороже. Впрочем, мало кто отваживался в здравом уме связываться с сакарийцами — этот воинственный народ, разделённый на несколько десятков кланов, не подчинялся никому, а о его воинской доблести было прекрасно известно всему Слагерону. Даже элитные войска Гиштанской Империи — сардаукары — были вынуждены позорно бежать после памятной битвы в Широнндальской долине, чтобы избежать полного разгрома. Сакарийские кланы могли враждовать друг с другом, но при появлении общего врага все междоусобные распри немедленно забывались и кланы выставляли общее войско для отпора агрессору. А стойкости и отваги северянам было не занимать. Регулярные стычки с варварами Линдхейма и с дикими горными племенами Менди Басат и многолетнее противостояние с гиштанцами превратили и без того грозных северян в практически непобедимых бойцов. Их воинские навыки высоко ценились не только на Слагероне, но и на лежащем по ту сторону Срединного моря Эренде, а честность сакарийцев была одним из их отличительных признаков. Найми отряд варваров-северян в качестве личной охраны — и тебе не страшен сам Адрос4.

Пыль, поднятая промчавшимся дилижансом, медленно оседала на землю, и всадник на вороном жеребце решил, что это зрелище не принадлежит к числу тех, которым можно любоваться до бесконечности. Слегка пришпорив коня, северянин направил его вперёд, туда, где за неширокой речкой, через которую был переброшен каменный мост ширины достаточной для того, чтобы на нём могли без помех разминуться два экипажа, виднелись строения городка под названием Фунди.

Звали северянина-сакарийца Ксаран и принадлежал он к одному из северных кланов Сакарии — Серым Ястребам, которые выделялись своими боевыми навыками даже среди своих соплеменников. Народ Ксарана не отличался большой склонностью к путешествиям, но всегда находились такие, у кого, образно говоря, в заднице зуд. Их не устраивает монотонная однообразная жизнь и они пускаются в странствие, на мир посмотреть и себя показать. И приключений поискать — а как же без этого? Да, сородичей Ксарана можно было встретить даже в государствах Западного материка — Эренда, но основная масса сакарийцев всё-таки предпочитала не покидать пределов клановых земель. Если только для того, чтобы выйти замуж/жениться, да во времена вторжений неприятеля. Но к Ксарану это не относилось. Тем более что причина, по которой северянин находился вне родных пределов, была весьма печальной и довольно непростой.

Когда ему было тринадцать лет, на земли клана Серого Ястреба вторглись полудикие северяне-линдхеймцы. Обычное дело — набег ради рабов и добычи. Такое регулярно происходило в сакарийском приграничье, и иногда линдхеймцам удавалось одерживать верх над своими более развитыми южными соседями. Но не в случае с Серыми Ястребами. Среди всех сакарийских кланов именно они считались лучшими воинами и кузнецами, а оружие, выкованное в кузницах Серых Ястребов, можно было встретить как в Арвене и Гиште, так и в Республике Двух Островов и в Мальване и даже на островах Бан-Холим. Доподлинно было известно, что выкованные кузнецами Серых Ястребов мечи носили император Гишты Радан IV Суровый и барон Андорана Алловин Храбрый, а в коллекции короля Арвена Илладиуса III насчитывалось аж пять таких мечей, которыми тот очень дорожил. И отнюдь не каждый арвенский рыцарь или мельсинский райдант5 мог себе позволить купить такой меч, поскольку стоили они совсем недёшево. Как минимум, двенадцать коней серебром. Большие деньги, и это ещё мягко сказано. Так что в том, что однажды рано утром со склонов Реннских холмов на клановое поселение Серых Ястребов с воем и гиканьем устремилась дикая орда линдхеймцев, жаждущая лёгкой наживы, не было ничего удивительного.

Линдхеймцы явно намеревались застать Серых Ястребов врасплох, но проще украсть из-под носа городской стражи столицы Брафолда статую отца-основателя герцогства Сигварда Троттера, чем неожиданно напасть на сакарийцев. Ночная стража клана была начеку, к тому же, ручные ястребы — ещё одно достояние клана — почуяли неладное задолго до того, как из покрывавшего вершины холмов леса показались воины в рогатых шлемах и с дубовыми круглыми щитами, сжимающими в руках длинные прямые мечи, боевые топоры и палицы. Залп мощных сакарийских луков изрядно проредил передовую линию линдхеймцев, а когда орда дикарей-северян появилась на околице, их уже ждали крепкие воины в кольчугах и с обнажёнными мечами в руках.

В ходе короткого, но ожесточённого, боя линдхеймцы понесли серьёзные потери и были вынуждены отступить, преследуемые по пятам разъярёнными воинами клана. Не обошлось и без потерь у сакарийцев, но они были не столь серьёзными. И именно в это утро юный Ксаран, сын кузнеца Аримира, убил своего первого врага, защищая свою мать. Убил не мечом, коим по возрасту ему ещё не приличествовало владеть, а сулицей6, но это нисколько не умаляло поступка юного северянина. В последующем преследовании он не принимал участия, но более старшие воины по достоинству оценили поступок юного сакарийца и доверили ему место в боевом охранении поселения, пока основная часть дружины преследовала врага.

Год спустя, согласно сакарийским обычаям, Ксаран был торжественно посвящён в мужчины и получил свой собственный меч, выкованный его собственным отцом. Правда, это вовсе не означало, что он тут же становится полноправным воином дружины клана, для этого сакарийцу нужно было дорасти до шестнадцатилетнего возраста, однако с этого момента начиналась его подготовка. И подготовка эта была весьма суровая, далеко не каждый гиштанский сардаукар был способен вынести то, что выпадало на долю сакарийских юношей.

В возрасте семнадцати лет Ксаран принял участие в своём первом военном походе — восточные племена горцев из Менди Басат совсем уже обнаглели, совершив набег на два южных сакарийских клана и разорив их поселения. Общий совет кланов — Стамраад — принял решение как следует наказать горцев за неслыханную наглость, для чего был объявлен общий сбор, на который все сорок три сакарийских клана выслали своих воинов. В их числе оказался и Ксаран. Клановое войско сакарийцев численностью в пятнадцать тысяч воинов без особых проблем — ну не считать же, в самом деле, таковой заставу горцев в самом устье Каливадхийского ущелья, которую передовой отряд сакарийцев даже и не заметил — прошло через хребет Налесит и принялось вразумлять местных обормотов, пытаясь донести до их тупых голов мысль, что негоже приходить на земли соседей и там беспредельничать. Горцы пробовали, конечно, возражать против такого метода вразумления, и возражать весьма активно, но против сакарийцев не могли устоять даже гиштанские сардаукары, что уж говорить про каких-то там горцев. В общем, вразумление прошло весьма успешно для сакарийцев, но не слишком хорошо для горцев. Ну, сами виноваты, что ещё можно сказать?

После похода в Менди Басат Ксаран, проявивший себя в боях с горцами бесстрашным и ловким воином, вернулся домой, в клановое селение на севере Сакарии, однако долго там не задержался. Кузнецу Аримиру требовались средства на переоснащение своей кузницы и найм новых работников, и поэтому Ксаран решил попытать счастья на наёмничьей стезе, хотя и отец, и мать всячески отговаривали его. Но он всё-таки убедил их, что ничего страшного с ним не случится и далеко ему ехать не придётся — в лежащей за Пограничным Королевством Мельсине было неспокойно, поскольку хокор7 богатой восточной провинции Кадримид восстал против сидящего на Нефритовом Троне шанты8. Чего хотел хокор Кадримида, толком так никто и не понял — то ли он ратовал за независимость своей провинции от Дилигана9, то ли сам хотел усесться на Нефритовый Трон. Понятное дело, что нынешний шанта Мельсины, династия которого правила этой страной вот уже на протяжении трёхсот лет, никому не собирался отдавать власть и то, что он начал военную кампанию против мятежной провинции, не явилось неожиданностью. А к усмирению мятежных вельмож сильные мира сего нередко привлекали наёмников, поскольку у последних не было, как правило, родни на усмиряемых территориях.

Военная кампания против мятежного хокора не была слишком затяжной. Отряды мятежников на протяжении всего усмирения старались не попадаться лишний раз на глаза райдантам, ограничиваясь стычками с наёмниками и грабежами поселений, которые, по идее, они должны были защищать от войск шанты. А это означало только одно — на победу мятежного хокора его солдаты не питали особой надежды. Поэтому спустя восемь месяцев после начала мятежа войска шанты, ведомые райдантами и поддерживаемые наёмниками численностью в три тысячи человек, практически без боя вошли в столицу мятежной провинции. Хокор, не желая быть повешенным на центральной площади мельсинской столицы, совершил ритуальное самоубийство, бросившись на собственный меч, чем, собственно, и ограничилось правосудие шанты. Сподвижников мятежного вельможи лишили всех гражданских прав и отправили на каторгу, а Кадримид был отдан в управление одному из столичных сановников, человеку далеко неглупому и в достаточной степени справедливому, что вполне устроило жителей провинции.

Правитель Мельсины щедро вознаградил наёмников — тех, кто уцелел в боях с мятежниками, и Ксаран, который во время кампании по усмирению мятежной провинции получил всего лишь несколько незначительных царапин, вернулся домой. Вернулся — и застал дымящиеся развалины кланового поселения и сводный отряд, составленный из воинов пяти сакарийских кланов — Лисицы, Выдры, Снежного Барса, Синицы и Зайца, были в этом отряде и уцелевшие воины Серых Ястребов. Оказалось, что линдхеймцы не забыли нанесённого Серыми Ястребами поражения, и месяц назад орда, возглавляемая вождём тинхов — одного из южных племён линдхеймцев, Ингимундом, под покровом ночи, словно нежить, напала на клановое поселение Серых Ястребов. И это был не грабительский набег — Ингимунд явно вознамерился отомстить за нанесённое лично ему оскорбление в виде поражения линдхеймцев несколько лет назад. И на сей раз неожиданность была на стороне тинхов и их союзников. Сакарийцы отважно сражались, но силы были явно неравны. Аримир, отец Ксарана, пал от топора какого-то дикаря, но перед этим он успел прихватить с собой в Страну Теней почти два десятка врагов. Такая же участь постигла и его супругу Луту, застреленную лучником, потому как подступиться к жене кузнеца дикари так и не сумели — настолько ловко она орудовала кистенем10. Селение разграбили и сожгли, уцелевших Серых Ястребов, вынужденных отступить на противоположный берег Гукана, преследовать не стали, удовлетворившись содеянным. А зря.

Спустить такое злодейство сакарийцы не могли. Никак. На сей раз обошлись без Стамраада. Объединённая дружина пяти соседних кланов, к которой примкнули уцелевшие воины Серых Ястребов и Ксаран, сын Аримира-кузнеца, выступила в поход и, перейдя через заснеженные в эту пору перевалы, ударила прямо в логово тинхов. Битва выдалась жестокой, но на этот раз сакарийцы одержали верх над северными дикарями. Мало какой народ (разве что жители Дирхельма и мадумийцы) могли сознательно впадать в состояние, которое называлось "кровавой яростью" — а сакарийцы могли ввести себя в такое состояние. И это было страшное зрелище — впавший в "кровавую ярость" воин в бою становился воистину неудержим и беспощаден. Рубя направо и налево, сакарийцы прорвались к шатру вождя тинхов, возле которого завязалась ожесточённая сеча — тинхи отчаянно защищали своего вождя, но устоять против ярости сакарийских воинов они не смогли. Ингимунд, гигант ростом в четыре локтя, видя, что дело складывается не в его пользу, бросился в атаку во главе отряда своих отборных воинов — и натолкнулся на Ксарана. Молодой сакариец не стушевался при виде столь грозного противника (а надо отдать должное Ингимунду — рубакой он слыл отменным), вступил с ним в поединок... и одержал в нём верх, ибо руку его вел, должно быть, сам Этар, бог войны сакарийского пантеона. Да и желание отомстить за смерть родителей перевешивало всё остальное.

Гибель предводителя сломила моральный и боевой дух линдхеймцев и они дружно принялись бросать оружие, прося пощади. И как бы не были злы сакарийцы, всё же они были воинами, а не бандитами, и вырезать подчистую врагов было не в их стиле. Ну, поселение тинхов они, ясное дело, разнесли подчистую, но трогать мирное население — относительно мирное, разумеется — они не стали. Хватило и смерти предводителя.