|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ехать пришлось недолго. Вскоре факелы осветили сгрудившихся всадников головного дозора. Река в этом месте сужалась из-за выступающего с правого берега мыса саженей до пяти. Оба берега были довольно высоки и обрывисты. Деревья, подступавшие к реке вплотную, полностью закрывали небо над руслом своими ветвями. Воины головного дозора, увидев подъезжающих Евпатия и Ратьшу, расступились, давая дорогу. Когда те проехали сквозь ряды своих соратников, то увидели впереди на льду реки с десяток человек. Смердов по виду, кроме разве одного похожего на воина. Во всяком случае, на нем был надет легкий кожаный доспех, на левой руке висел круглый шит, в правой он сжимал короткое копье, за поясом торчал боевой топор. На вид человеку было лет пятьдесят, или даже больше.
Ратислав и Евпатий остановили коней, ожидая, что им скажут незнакомцы. Те пошептались о чем-то между собой. Потом вперед вышел тот, который в кожаном доспехе. Поприветствовал:
— Здравствуйте, добрые люди.
— И тебе здравствовать, — ответил Коловрат. — Чьих будете?
— Село наше тут неподалеку выше по реке, — ответил все тот же, похожий на воина. — Село боярина Василия Краснощекова.
— Знал такого, — кивнул Евпатий. — Сгиб сей боярин в битве при Воронеже.
— Дошел до нас такой слух, — кивнул в ответ селянин. — Авы кто же будете?
Коловрат и Ратьша назвали себя.
— Стало быть, ты набольший воевода рязанский, — протянул собеседник. — Слышать слышал, вот видеть не доводилось — давненько я не выбирался из наших мест в стольный град. Да и в походы не хаживал уж полтора десятка лет. А ты, чаю, в Рязани-то появился годков двенадцать назад, или чуть более.
— Четырнадцать, — поправил Коловрат.
— Все равно не встречались, — покачал головой незнакомец.
— Ну а как тебя величать? — спросил Евпатий, спешиваясь.
Ратислав последовал его примеру и, ведя Буяна в поводу, подошел поближе к беседующим.
— Звать меня Воеслав. Селянин я здешний.
— Простой селянин? — удивился Евпатий. — Не похож. Опять же, в походы, говоришь, хаживал.
— Ну, может, не совсем простой, — усмехнулся Воеслав. — Был когда-то в боярском звании.
— О, как! — удивился Коловрат. — Кто ж и за что тебя лишил боярства?
— Дерзок был всегда и на язык остер. Не понравилось это Великому князю. Вот и лишил боярства и надела. Был боярин, стал вольный хлебопашец.
— Вон как... — протянул Евпатий. — Что ж, и такое бывает.
— Бывает, — согласился Воеслав.
— Сброю воинскую, смотрю, сохранил и в порядке содержишь.
— Это -да, — качнул копьем бывший боярин. — Сброя такая штука, которая завсегда понадобиться может. Вон даже смерды в нашем сельце боевое оружие в домах держат, которые даже доспех дедовский до сих пор хранят. Не все, конечно, но многие. Хоть и живем последние лет двадцать, вроде как спокойно — ни набегов степняков, ни усобиц, слава богу.
Воеслав переложил копье в левую руку, на которую был вздет щит, снял меховую шапку, перекрестился.
— Жили, — поправил селянина Ратьша. — Вишь, теперь и до вас беда добралась.
— То верно, — кивнул бывший боярин. — Хотя, по правде сказать, беда пока что особо нас не коснулась. Сельцо наше в глухом месте стоит. Вороги до нас не добрались. Но мы сторожимся, однако. А то — мало ли.
— Сторожитесь? — спросил Коловрат. — Это как же?
— Так видишь же, воевода, вас вовремя заметили, весть в село уж подана, добро, которое можно унесть, собрано, на сани сложено заранее. Только лошадей запрячь, да скотину из хлевов выгнать и можно в леса подаваться. Схроны там еще нашими пращурами обустроены, а мы их исправности поддерживаем.
— Да полно, — махнул рукой Евпатий. — Разве успеете собраться да уехать, как надо далеко, чтобы погоня за вами не угналась? Сколько верст до вашего сельца отсюда?
— Верст восемь с гаком, — почесав бороду, прикинул Воеслав.
— Ну так вот, о чем и говорю — конному, пусть даже на некованой, как у татар, лошади по льду езды с полчаса. Пусть даже и собраться успеете, так далеко не уйдете. По следам, опять же, татары вас найти смогут.
— Кто ж им даст сразу к нашему селу двинуться, — хитро прищурился Воеслав. — Мы ж тут не просто так стоим — придержим супостата, дадим женам и детишкам время уйти. А следы парнишки заметут, так, что враз не найдешь. А пока искать будут, наши уже в такие дебри залезут, в какие степняки ни в жисть не сунутся.
— Придержите... — усомнился Евпатий. — С твоим-то сермяжным воинством?
— А, что? Мужики в нашем селе крутехеньки, на медведя-кабана с рогатиной в одиночку хаживают. Доспеха нет? Кое у кого, и он имеется. А дорожку ворогу мы перекроем. Вишь, речные берега здесь как сужаются. Да и обрывисты они, высоки. Пеший не в раз влезет, а конному и думать нечего. Степняк же без коня воин так себе. А речку мы вон теми двумя елями завалим, теми, что на самом берегу. Они уж подрублены, только толкнуть осталось. Да и не мало нас здесь. Те, что со мной только малая часть.
Воеслав сунул в рот большой и указательный пальцы. Пронзительно свистнул. Через пару вздохов на берега по обе стороны сужения речного русла высыпали люди, встали у обрыва. На взгляд, было их на каждом берегу человек по двадцать-двадцать пять.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
