Two-Handed. глава 5

Текст главы

Прошло несколько дней, прежде чем военный совет был проинформирован о состоянии Вестницы и ее спутников. Варрик был уже на ногах, а Солас чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы заняться своими ранами, но Вестница едва ли смогла оставаться в сознании дольше нескольких минут.

Каллен предположил, что с этого момента Лелиана не спускала с него глаз, ожидая, что он выполнит их просьбу. Он старался не думать об этом, выполняя свои обязанности в течение дня.

Одинокий. Он задавался вопросом, в каком контексте Скаут Хардинг получила такое представление. Женщины были близки по возрасту — возможно, они подружились. Или, возможно, Хардинг просто подслушала что-то, о чем говорили у костра, или момент, который Вестница сочла личным. Он задавался вопросом, кому из своих коллег Хардинг доверилась. Казалось нехарактерным для этой женщины предавать доверие... Скорее всего, Лелиана узнала об этом по слухам...

Он поймал себя на том, что обдумывает эту информацию с неприятным ощущением в животе. Моральный дух был важен для него — он знал, что доверие и дух товарищества в танках подпитывают внутренние резервы силы в отчаянных ситуациях. Он делал все возможное, чтобы поддержать таверну, побудить новобранцев делиться своими домашними традициями, не опасаясь насмешек. Он уделял большое внимание тому, кого назначал в каждую учебную группу, подбирал земляков или новобранцев из определенных слоев общества, чтобы они чувствовали себя, насколько это возможно, частью сообщества. Чтобы они чувствовали себя как дома.

И, несмотря на свое недовольство канцлером, Каллен ценил преданность этого человека вдохновляющему сообществу верующих.

"Вестница", конечно же, не участвовала ни в чем из этого. В Хейвене она была либо изгоем, либо кумиром, и Каллен знал, что его коллеги были правы. На них, как на равных с ней, лежала обязанность оказывать поддержку, где только могли.

Наконец, он подошел к постели Вестницы и прошел мимо матери Жизель, бормоча извинения и благодарность.

Вестница, казалось, спала. Ее длинные волосы — те, что еще оставались — были заплетены в косу, чтобы убирать ее с лица, чтобы защитить заживающие ожоги.

Каллен знал, что талантливые маги могли творить чудеса, если бы у них было время. И все же, каким бы солдатом он ни был, он все еще не был по-настоящему равнодушен к ужасу отсутствия конечностей или серьезных увечий. Он остановился у входа в шатер, неосознанно подняв руку, чтобы прикоснуться к разбитой губе, размышляя о ранах Вестницы — и о ее выздоровлении.

После того, как они, наконец, сняли с нее вплавленную в кожу броню, начались безумные разговоры о том, как можно использовать ее руку. Он был рад, что не был свидетелем этого, и теперь с облегчением увидел, что она, по крайней мере, цела. Ее рука была забинтована от шеи до кончиков пальцев, и они лежали неподвижно. От нее сильно пахло обожженной кожей и мазью.

Каллен подошел к другой, менее поврежденной стороне тела и сел на складной стул, который был там установлен. Она по-прежнему не шевелилась, только грудь ее почти незаметно поднималась и опускалась.

Он зажал руки между коленями, внезапно смутившись, наблюдая за тем, как она спит. Он редко видел ее без доспехов или вблизи — теперь он по-настоящему разглядел, какая она хрупкая. Он мог различить бледные ямочки от старых шрамов на ее коже, заметил, какие у нее длинные и густые ресницы; они иногда трепетали, когда ее глаза блуждали во сне.

Каллен склонил голову. Он пожалел о том чувстве, которое возникло у него в груди, о чем-то, слишком похожем на жалость. Она была способной молодой женщиной, упрямой и готовой принять ту роль, которую ей уготовил Создатель или более умелые руки. Но она была молода. И она была одна.

Он глубоко и медленно выдохнул. Он попытался представить, что бы он чувствовал, если бы присоединился к тамплиерам, будучи таким молодым, без той убежденности и энтузиазма, которые поддерживали его даже так далеко от дома. Если бы он не выбрал путь, который привел его к мечу, скучал бы он по своей семье больше? Был бы он таким упрямым?

..Если бы он не был так одинок после Круга, впал бы он в такое отчаяние, в такой горький гнев после трагедий, свидетелем которых стал?

Склонившись над своими руками, он начал молиться.

У Вестницы перехватило дыхание, и она пошарила рукой по простыням рядом с собой, ища опоры. Она вслепую потянулась к его сжатым рукам и схватила его за локоть. Он посмотрел на нее с настороженным беспокойством и накрыл ее руку своей.

— Вестница? — пробормотал он. — Я позову матушку Джи...

— Нет, — выдохнул Вестница. — Я... я в порядке. — Ее голос звучал хрипло и неуверенно, а взгляд был устремлен в потолок, затуманенный. Из уголков ее глаз стекала влага, прилипая к ресницам. — Это сон, а не боль...

Она попыталась слегка повернуть голову, чтобы посмотреть на него, но у нее снова перехватило дыхание, и было ясно, что на этот раз ей больно.

— Я должен дать тебе отдохнуть, — быстро сказал Каллен, стараясь, чтобы его голос звучал мягко, как будто он боялся напугать ее еще больше, как можно напугать отчаявшуюся халлу, заставив ее прыгнуть со скалы.

Ее рука крепче сжала его локоть. Он не сдвинулся с места.

— Что?..Что...почему ты здесь? — Каждый вздох отдавался болью.

— Я... — Почему он был здесь? Как он мог объяснить, не используя свою жалость, как кинжал, чтобы уязвить ее неуверенность, как предупреждал его Варрик? — Я слышал, что ты добилась прогресса в своем выздоровлении. Я хотел похвалить тебя за храбрость. Ваша команда жива благодаря вам.

— О, — она быстро заморгала, и еще больше слез потекло по ее щекам. — Мне никто не сказал... Я так рада.

— Миледи, тогда это был серьезный недосмотр со стороны всех нас. Я должен извиниться.

Она убрала свою руку с его плеча и позволила ей свободно свисать с края кровати.

— спасибо.

Между ними повисло молчание, и по мере того, как оно затягивалось, Каллен начал теребить свои перчатки.

— Я понимаю, что совсем тебя не знаю, — признался он, — но лично я несколько раз был прикован к постели, что чуть не свело меня с ума. Так что... Я также хотел предложить вам свою компанию, какой бы неинтересной я ни был, если вы этого захотите.

— Могучий лев, которому предписан постельный режим? — сказала Вестница мягко, но дразнящие нотки в ее голосе были сильны. — Прости меня, если в таком состоянии я тоже не возбуждаю.

— Ну что ж. Он потянулся назад, чтобы взъерошить волосы на затылке. — До сих пор в моей карьере мне не везло, и я встречался с некоторыми грозными противниками. Я думаю, что вам везет почти так же, как и мне.

— Почти, — сухо ответила Вестница. — Я... Спасибо. Я была бы очень признательна вам за компанию. — Она облизнула пересохшие и потрескавшиеся губы. — И... не могли бы вы также информировать меня о делах инквизиции? Когда у вас будет время. Я не... У нее перехватило дыхание, когда она с трудом повернула к нему голову. — Не думаю, что я смогу сама прочитать какие-либо отчеты.

— Конечно, леди Вест...

— Ох, — простонала она. — Я знала Вестницу. Я ненавижу это. — Она, казалось, взяла себя в руки и подняла руку, чтобы схватить его, но резкое движение заставило ее застонать от боли. Ее пальцы вцепились в его рукав. — Меня зовут. Каллен. Мое имя.