Спасти Ссср ч7

Наш путь не отмечен

Нам нечем

Нам — нечем!

Но помните нас...

В. Высоцкий

Спасти СССР

Антисоветский попаданец

Часть 7

Информация к размышлению

Из Википедии

Данные о количестве казанских банд варьируются в разных источниках. В начале 1980-х годов МВД СССР упоминало 90 группировок Казани, размер некоторых из них составлял от 300 до 400 человек. В 1986 году советская милиция составила список из 3,5 тыс. членов уличных преступных группировок Казани; в некоторых газетах число банд варьировалось от 65 до 75, а ВЛКСМ называл цифру от 80 до 90 банд (возможно, что цифры и численность каждой банды намеренно занижали). КПСС получила первые сведения о наличии подростковых банд в Казани в 1984-1986 годах от комсомола . По словам Роберта Гараева, бывшего члена одной такой группировки и автора книги "Слово пацана", в Казани существовало не менее 150 крупных уличных банд, однако речь не шла об одновременном их существовании — в среднем в городе действовало около 100 группировок, из них активными были около 70. Группировка могла контролировать территорию от одного двора до нескольких кварталов или микрорайонов.

Порой враждовали не только улицы, но и дворы. Подростки называли каждую такую дворовую компанию "конторой", "бригадой", "моталкой" или "улицей", а членов такой банды — "мотальщиками", "мотанами" или просто "гопниками". Согласно Кириллу Рукову, в 1980-е годы число казанских банд составляло не менее сотни; Анвар Маликов выделял наличие от 70 до 80 банд, из которых около 15 были признаны особо опасными.

...

По одной из теорий, которую рассматривал Гараев (Р. Гараев, писатель, автор "Слово пацана"), появление молодёжных группировок могло быть связано с проектом КГБ СССР по управлению массами молодёжи, не то социальным экспериментом, не то вызовом против МВД СССР, у которого с КГБ был давний конфликт. Гараев ссылается на одно из заявлений Юрия Андропова о диссидентах, космополитах и неформальной молодёжи как главных врагах советской власти, против последних должна была бороться "крепкая пролетарская молодежь". Предполагалось, что КГБ намеревался таким образом отвлечь молодёжь от реальных проблем общества.

По воспоминаниям современников, сотрудники КГБ действительно часто контактировали с представителями групп и, возможно, получали от них информацию о списке участников каждой из банд. В 1990-е годы появились слухи о том, что у каждой банды был куратор из спецслужб, однако эти слухи не выходили за пределы "старших" групп: младшим рассказывать об этом запрещалось.

...

По мнению Гараева, появление "казанского феномена" было одной из иллюстраций традиционного противостояния "города и деревни" в СССР: на месте старых общественных связей, которые были разорваны, появлялись новые. Как правило, при достаточно большом количестве молодёжи люди начинали объединяться в банды. В одной из публикаций газеты "Советский спорт" утверждалось, что виновниками образования молодёжных банд являются люди, которые во время войны переехали в эвакуацию в Казань, что якобы привело к конфликту между коренными молодыми жителями и приезжими. Пресс-секретарь МВД Татарской АССР в 1986-1991 годах Анвар Маликов придерживался похожей точки зрения: по его словам, на фоне больших понесённых в войну потерь в Казань начали массово переезжать жители деревень и уроженцы других городов, которые не стали авторитетом для детей, породив тем самым "неприкаянное поколение". Произошло их объединение с критической массой молодёжи в "спальных" комплексах города

Зима 1986 года

СССР

Казань-Сарапул-Ижевск

В наших глазах крики "Вперёд!"

В наших глазах окрики "Стой!"

В наших глазах рождение дня

И смерть огня...

В. Цой. В наших глазах

В Ижевск из Казани можно было добраться двумя путями.

Первый — конечно же, автобусом, ходил прямой автобус. Правда территория автобусного вокзала находилась под контролем чужой группировки, и можно было огрести звиздюлей и лишиться всего ценного, что у тебя было. Второй — на вокзал, там было слишком много милиции, чтобы какая-то группировка могла его контролировать, дальше до Агрыза и — либо частника поймать, либо любым проходящим — до Ижевска, там от Транссиба отделяется отводок на Ижевск. Ижевск редкий пример того как крупный город — появился в стороне от железной дороги...

Поезд, идущий куда-то на восток — устало зашипев, остановился у перрона сарапульского вокзала — новенькой, бетонно-безликой стекляшки. Хриповатый громкоговоритель — объявил, что стоянка поезда две минуты, немногочисленные отправляющиеся — забрасывали в поезд вещи. Несмотря на помпезный вокзал (для стотысячного города) — садились и сходили тут мало...

Из одного из вагонов — не торопясь, спустился на обледенелый перрон молодой человек, с офицерскими усиками, непокорной шевелюрой и с большим баулом. Проводница — вышла его проводить...

— Спасибо, довезли. Большое спасибо.

— Да что ты... — проводница покачала головой — у самой такой же... охламон.

— Спасибо...

— Сейчас-то куда? Простынешь ведь...

— Домой пойду. Недалеко тут.

— Ну, хорошо. Маму не расстраивай

— Да что вы...

— А потом — как?

— Отдохну пару дней. Потом пойду на завод устраиваться. К бате...

Проводница едва не заплакала. У самой — великовозрастный оболтус, из армии полгода как вернулся, только бухает и трахает баб, является под утро. Работать устраиваться и не думает...

— Скорый поезд номер сорок шесть сообщением Москва — Свердловск*... — заговорило вокзальное радио...

— Ну, беги. Не простудись только...

Когда красные огни поезда — растворились в стылой мгле — Рашид Замалиев сошел с путей и побрел в город. Но не как все — к автобусной остановке — а в сторону нового моста.

Билет он не покупал. Никакие документы — нигде не предъявлял...

— Рашид! Братуха! Давай сюда!

Рыжий великан Виталя — показался из темноты вместе с кем-то из местных

— Пацаны...

— Ты чего мерзнешь, зусман такой. На тебе телагу...

— А ты?

— Тут рядом совсем, дойду.

— Олег мировой пацан — сказал Виталя — в Гардезе служил...

Трое — пошли одной тропкой к домам. Боком — один за другим проносились товарняки, Транссиб не спал никогда...

— Ну чо, как тут?

Сидели в домах рядом с ж/д трассой, так называемой "азинской нахаловке". Пили водку, но умеренно. Одну на троих.

— А... скука. По сравнению с вами

— Конторы есть?

— Не. Постоянных нету, так махаловка идет. Дикарем.

Снова прогрохотал поезд

— Город большой очень, сам понимаешь. От одного района до другого пехать и пехать. Пока добежишь — устанешь, махаться рука не поднимется...

— А Ижевск?

...

— В Ижевске движ есть. Не такой конечно как у вас — но есть.

Местный жадно затянулся кишиневским Мальборо

— Главные по движениям там Ошмес... это кафе такое есть, Ошмес. Они там во дворы подходят. Есть тридцатка, сотка. Автозавод...

Сарапул в те годы поднимался.

Работали три крупных завода — электрогенераторный, буровых долот и радиозавод. Это не считая кондитерки (из эвакуированной из Москвы фабрики), ликерки (одной из лучших в СССР), хлеба, молока, обуви (именно в Сарапуле, кстати, еще до революции появились сапоги "со скрипом") и прочей мелочи.

Но кроме этого — под крупные строительные проекты вложили очень большие деньги в речпорт и добычу нерудных материалов. Мощности за пятилетку выросли чуть ли не вдесятеро. Когда надо строить поначалу не задумываешься — из чего? А добываемый тут же песок, щебень, гравий, который готовились переваливать прямо на берегу в вагоны, для чего подвели ж/д ветку на берег — должен был дать старому купеческому городу новое дыхание.

Ниже по течению Камы готовилось строительство атомной электростанции на четыре энергоблока, после запуска первой ее очереди должны были стартовать несколько новых крупных промышленных проектов, под которые сейчас не хватало электроэнергии. В этом районе должны были появиться второй АвтоВАЗ, крупнейший в СССР завод по производству дизельных двигателей — его потом перенесут в казахский Костанай с угольной генерацией (после того как строительство атомной станции накроется и району не будет хватать энергомощностей), где он в 1993 году тихо скончается. Лицензию и оборудование, кстати, купили в ФРГ, тогда же странно загорится новое двигательное производство Камаза.

В городе тоже строились. В городе появились первые девятиэтажки, благоустроенные кварталы. Построили новый большой мост через Сарапулку. Живи, что еще надо!

Но молодежи хотелось большего...

И молодежь не хотела ждать, чтобы это получить. Она устала ждать и больше ни во что не верила — только в силу своего кулака и тех правил, что можно установить здесь и сейчас...

Один татарин спрашивает другого

— Где Ижевск знаешь?

— Нет

— А Татар-базар?

— Знаю.

Ну вот сразу за ним — Ижевск

Анекдот

В Ижевске — их встречали на автовокзале, прямо в центре города, между городским рынком и цирком. Встречал чернявый, носатый парень на новеньком Камазе — самосвале. Тоже из афганских ветеранов. Кое-как устроенные, они мыкали горькую долю на низкооплачиваемых работах, по ночам скрипели зубами. Про Афган уже многие знали, и мамаши опасались отдавать за ветеранов своих дочерей. Расхожим было — вот, этот интернационалист как-нибудь ночью всю семью вырежет.

Как то незаметно -получилось так, что военные, тем более военные отдавшие свой долг Родине — переместились с верха социальной иерархии в самые ее низы. Ветераны ВОВ, вернувшись домой, пользовались всеобщим уважением, они были завидными женихами и дело было не только в том что мужиков война повыбила. Народ, весь народ чувствовал, осознавал долг, который есть перед этими людьми — и отдавал этот долг как мог. Офицер — само это слово вызывало всеобщее уважение. Примерно такое же как сейчас — повар, рубщик мяса, таксист...

Не спрашивая, погнали за город...

Темнело быстро...

Оставив Камаз у дороги — быстро, один за другим, зимним лесом спустились с холма. Льдисто чернели рельсы однопутки, за ней — совсем рядом белел замерзший на зиму пруд. Справа — сиротливо стояла маленькая, на два вагона платформа, свет подслеповатых фонарей расплывался во тьме...

Рашид глянул на оставшийся с армии Ориент "три звезды"

— Ждем...

Поезд выполз из леса, тяжелая черная змея, ведомая двумя локомотивами. Тяжело отдыхиваясь, скрипя тормозами, остановился...

Это была трасса на Балезино — легендарная однопутка, построенная руками полуголодных эвакуированных и местных крестьян, в основном женщин, так как мужчины воевали — жуткой зимой сорок второго, когда некоторые температурные рекорды — не побиты до сих пор. Построили ее для подвоза дров и угля — и для вывоза продукции ижевских оборонных заводов на фронт, почти все делали руками — как на Беломоро-Балтийском. До сих пор, если всмотреться — рядом с трассой заметны остатки землянок, а где и безымянные кладбища.

Трое молодых людей, стараясь не оскальзываться — быстро шли мимо вагонов. Смотрели номера...

— Этот...

— Откуда ты знаешь? — спросил Виталя

— Знаю...

Получасом позднее. Совсем стемнело.

Ртутный свет прожекторов, полушубки охраны. Состав — длинная черная змея — втягивается на завод по почти никому не известной ветке, идущей прямо от станции Заводской. Раньше тут когда-то была основная грузовая станция завода и вокзал, сейчас остатки путей заброшены, а вокзал перенесли в другое место. Остались только остатки путей, втоптанные в землю, стопки гнилых шпал, да кое-где остаются "скворечники" ВОХРы, потемневшие от времени. Перекрыта пятая, "угольная" проходная, у ворот кто-то из начальства материт не подчиняющийся ему караул

— Откройте дорогу, как можно быстрее! Мне заготовки везти надо!

— Мы и так стараемся...

— Ни хрена ты не стараешься! — начальник в сердцах бросает сигарету — вон, мамон наел. Если через десять минут не пропустишь машины, утром напишу докладную.

Мимо — поперек дороги, по которой утром пойдут рабочие — со скоростью пешехода ползут вагоны. В темноте — заходится лаем овчара...

Раньше — если память не изменяет до 1938 года — это был один завод, теперь два. Оружейный — он же производство 100 ПО Ижмаш и Ижсталь. Но территория у них почти что общая. С Ижстали — заготовки на оружие везут напрямую, заводским двором.

Состав уже полностью втянулся на заводскую территорию, закрыты ворота. Он медленно идет заводской дорогой, где еще совсем недавно ходили паровозы. Впереди — Долгий мост, на котором и ночью не стихает жизнь. Дальше — старый тупик, старое паровозное депо, которое сейчас относится к заводу, по правую руку — огромный двор Ижстали, на котором складирован лом. Его очень и очень много — Ижсталь работает на ломе.

Состав проходит мимо весоприемочной — утром тут пойдут машины с ломом со всей республики. И, наконец, останавливается. Бригада торопится, наскоро глушит локомотив и, поеживаясь от ночного холода с ветром, отправляется к Долгому мосту, чтобы попасть на последний городской троллейбус. Успевают пожать руку старику вахтеру — он останется тут на ночь.

По правилам — вагоны надо отцепить и разгрузить, а локомотив — освободить. Но машинисты заводских маневровых ушли домой, так что — ждет до утра...

Длинные, пустые бетонные заборы с обеих сторон — с одной стороны завод ЖБИ, с другой — первый троллейбусный парк и там и там — режимную территорию отделяет дорога. Со стороны парка — общего пользования, со стороны завода ЖБИ — считается внутризаводским проездом, тут машин мало даже днем, только опытные водилы знают, что через нее, миновав многочисленные базы и автотранспортные предприятия — можно выбраться к южной автостанции и дороге на Казань. Охраны нет почти никакой — а что воровать то? Троллейбусы? Бетонные плиты? Металлический лом?

Двое пацанов стоят на Долгом мосту, смотрят на длинный, уходящий под мост состав. За спиной — мигает аварийкой Камаз

— Он?

— Как в аптеке. Погнали...

Полчаса спустя. Камаз стоит на дороге, рядом с заводом ЖБИ. Кузов высокий, удобно -из него передают тяжеленные ящики — и принимают внешне почти точно такие же. На стреме никого нет — но в такую глушь не сунется ни одна патрульная машина: смысл. Тут нет никакого жилья, ничего. Только кромешная тьма.