Лестница Лагранжа

Лестница Лагранжа

Ад в кубе

Равнина Седны была типичной венерианской равниной — библейский ад по сравнению с ней был фешенебельным курортом. Пятьсот градусов Цельсия температуры, девяносто атмосфер давления — раскаленная атмосфера имела свойства скорее жидкости, чем газа. И, тем не менее, ней копошились человекоподобные фигуры и ездили вездеходы — это были дроиды, управлявшиеся с дрейфующих в стратосфере планеты лапут. Одни искали залежи полезных ископаемых, другие эти ископаемые добывали, третьи занимались еще чем-то.

На ни чем не примечательный участок равнины, за сотни километров от ближайших дроидов сел транспортный батискаф. Как и подавляющее большинство аппаратов подобного рода, он был беспилотным. Не нес он и мобильных роботов. На внешней подвеске был укреплен только один черный трехметровый цилиндр. Судя по тому, как резко подскочил батискаф после отделения цилиндра, он был весьма тяжел. Дрон пошел в небо на максимальной скорости, а цилиндр остался лежать на раскаленной поверхности планеты.

Когда батискаф забрался на один километр, с далекой лапуты поступил сигнал "ждать". Робот покорно выполнил приказ и заглушил двигатели. Установленные на борту многочисленные датчики транслировали на лапуту зашифрованные результаты измерений с максимальным расходом трафика. Секунду спустя примитивный контроллер черного цилиндра получил совсем другой приказ...

Как обычно, первыми детонировали заряды "обжимки" — обычная химическая взрывчатка. Под давлением ударных волн плутониевая сфера сжалась и разогрелась. В строго рассчитанный момент сработала нейтронная пушка. Началась цепная реакция деления, превратившая шар плутония в сияющее нейтронами и гамма-квантами облако плазмы. Первые расщепили литий на тритий, все вместе нагрели то, что было дейтеритом лития до звездных температур. Началась реакция синтеза.

Все это заняло менее двух микросекунд. Затем образовавшаяся на месте бомбы плазма температурой в миллиард градусов нагревала и ионизировала окружающий сверхплотный воздух. Вызванный нагревом перепад давления стал ударной волной и понесся по равнине, сокрушая все на своем пути.

В таком далеком теперь детстве Франсуа Фалько читал о Манхэттенском Проекте и краже советской разведкой атомной бомбы. Казалось ядерная энергия и оружие давно стали достоянием истории: первое не выдержало конкуренции с солнечными панелями, второе было окончательно предано анафеме после кошмара Десятилетней Войны. Но вот теперь правительство Венеры (так же известной как Королевство Афродиты) решило пробудить древнее зло.

Вот только часть ошибок прошлого в кои-то веки учли. Лапута "Белая Роза", на которой проводились исследования, работала в режиме полной информационной изоляции. Фалько при всем желании не мог бы связаться с резидентами марсианской или земной разведок, чтобы предупредить их об опасности — все сношения с внешним миром осуществлялись через начальника станции и его зама. Платили на "Розе" очень много, способов спустить заработанное то же хватало, вот только выбраться с нее в ближайшие пять лет не позволяли условия контракта.

Теоретически такой режим секретности имел и оборотную сторону — лапута на которой "исчезают" люди, не могла не привлечь внимания. Вот только толку с того если засланный или завербованный агент не сможет связаться со своими?

Фалько считал себя патриотом. И поэтому ему совершенно не хотелось, чтобы его родина стала пугалом для всей Солнечной стараниями каких-то идиотов в Центре Специальных Исследований. Это во времена Гровса и Берии информацию о ядерной энергии требовалось с риском для жизни вырывать у Природы либо государства ей владевшего. Сейчас достаточно просто пошарить по научным базам данных. Так что ядерная монополия Венеры продлится очень недолго. Да и до того потенциальным противникам будет что противопоставить Бомбе — как показала Десятилетняя, при космических скоростях и простая болванка не сильно хуже ядерного оружия. А поскольку все это понимал не только Фалько, планы у заказчиков "Белой Розы" были, очевидно, самые грязные. Например, внезапная атака автоматами с ядерным оружием по инфраструктуре потенциальных противников. Сверхсекретность этому способствовала.

Идеальным вариантом было бы обнародование атомного проекта. Для Королевства был характерен, скажем так, поверхностный контроль деятельности ряда силовых ведомств. Если дерьмо вдруг всплывало, официальная Афродита легко от него дистанцировалась, объясняя все самодеятельностью должностных лиц. Так что формально сообщивший правду о "Розе" не был бы предателем. Вот только ЦСИ сделало все от себя зависящее, чтобы дерьмо не всплыло раньше времени.

Если нельзя было рассказать о "Розе" — ее следовало уничтожить. Была правда одна проблема — вместе с лапутой неизбежно погибнет и Фалько.

Остров Саламин

На проспекте Перикла была обычная для восьми утра понедельника пробка. Проживавшие на Острове Саламин-1 кораблестроители были достаточно богаты, чтобы позволить себе иметь в среднем по электромобилю на человека. И саламинцы, с упорством, достойным лучшего применения, держались за свое право ползать на работу в личном транспорте, игнорируя удобную скоростную "подземку".

Ник в принципе был не против подземки, но положение офицера Королевского Флота Афродиты позволяло ему другой путь. Рука привычно выбила на сенсорной клавиатуре личный код. Тут же зажглась "аварийка" в режиме готовности к взлету. Спустя пять секунд загудели турбовентиляторные двигатели, потащившие машину вверх.

Груздев хорошо себе представлял, что сейчас думают о нем оставшиеся внизу саламинцы. Ему было плевать. Как и все выросшие на планете, Ник привык относиться к островитянам с некоторым презрением. Что, впрочем, не мешало сейчас любоваться величественным видом Острова Саламин с высоты птичьего полета.

Как только машина поднялась над крышами домов (максимум в пять этажей — все, что только можно, было загнано "под землю") стало видно, что горизонт справа и слева загибается вверх. Жилые массивы простирались на примерно два с половиной километра в каждую сторону, после чего уступали место прозрачной глади Окна пересеченной мостами. Окна продолжали подниматься вверх. Где сменялись рекреационной и сельской полосами, разделенных еще одним, третьим Окном. Автомобиль Ника упрямо карабкался к оси титанического строения — цилиндра длинной пятьдесят километров при десятикилометровом диаметре.

Вблизи Оси, естественно, царила невесомость. Обитавшие на острове птицы давно уже научились пользоваться этой особенностью, так что Нику пришлось лавировать между дрейфующими гнездами. Воздух на высоте пять километров над поверхностью колонии был несколько разряжен, хотя дышалось все-таки легче, чем на той же высоте над Землей (Груздев побывал на прародине Человечества будучи гардемарином).

В двух километрах от торцов цилиндра Окна заканчивались и три жилых полосы сливались в единое кольцо. За кольцом возвышались Торцевые Горы, скрывавшие промышленную зону колонии. Космопорты располагались на самой оси цилиндра, так что повернутость саламинцев на электромобилях позволила Груздеву не только насладиться полетом, но и сэкономить время на подъеме фуникулером. А время терять не слоило — в доке инфра-капитана Ника Груздева ждал крейсер "Федерат" — корабль, считавшийся лучшим в своем классе.

Старпом и все свободные от вахт ожидали нового командира в осевом коридоре. Встречающих было всего пятеро, хотя у экипажа корабля стоящего в гавани обычно имелось относительно много свободного времени. "Что-то тут не так", — подумала Ник: "В уставщине, конечно, нет ни чего необычного, но за Жаном Фурье ни чего подобного замечено не было".

— Капитан на борту! — Рослый голубоглазый блондин в повседневном космофлотском комбезе с зелено-фиоетовым поясом вскинул правую ладонь к виску. Секунду спустя воинское приветствие повторили остальные четверо.

"Блондин, очевидно, старпом, ульра-лейтенант Карл Вагин" — подумал Груздев: "остальные четверо так же с зелеными поясами — лейтенанты. Где энсины и матросы? Ну ладно, ответ отыщем позже, а сейчас время работать на репутацию".

— Вольно! Экипажу вернуться к своим обязанностям!

Первые слова инфра-капитана Груздева по вступлении на борт корабля были именно тем, что хотели бы услышать люди вместо заслуженного отдыха торчавшие в переходном отсеке уже как минимум пол часа в ожидании капитана — "вернуться к обязанностям" означало, что люди могут продолжать заниматься тем, что им сейчас положено по повседневному расписанию. В случае встречавших лейтенантов — продолжать отдыхать. Чем и воспользовались лейтенанты (трое мужчин и одна женщина), отсалютовав Нику и полетев к гравитационному отсеку. Ультра-лейтенент Вагин тем не менее остался с капитаном. Как первый помощник он был обязан показать капитану корабль.

— Инфра-капитан, вы хотите начать с обхода отсеков или предпочтете отправиться на мостик?

— Я доверяю вашей компетентности, ультра-лейтенант, так что сразу на мостик. И давайте без чинов.

— Как вам будет угодно.

— Кстати, мне кажется, экипаж занят работами по починке или модернизации корабля?

— Вы совершенно правы. Работы много, сделать надо срочно, а персонала верфи, как обычно, не хватает.

— Что же это за работы?

— С одной стороны ни чего особенного — было видно, что данная тема разговора Карлу не слишком приятна. — Обычный мелкий ремонт.

— Но ведь "Федерат" спущен совсем недавно!?

— Вот именно! Дело в том, что слухи о том, как именно достигнуты наши разгонные характеристики, в основном верны... Ресурса маршевых двигателей едва хватает на две заправки, троирование жизненно-важных систем заменено дублированием, всякие мелочи вроде освещения и санузлов вообще не имеют даже этого. Переборки в жилом отсеке — кремниевый аэрогель — при желании можно кулаком пробить.

Остаток пути прошел в молчании. Груздев переваривал новости о технических особенностях "самого быстрого крейсера Солнечной". Переварить было не просто. Кораблестроители Афродиты, дай им богиня здоровья, вообще привыкли экономить на комфорте экипажа. Но в случае с "Федератом" они, похоже, превзошли сами себя. Хорошо хоть гравитационную палубу оставили, хотя без нее крейсер в любом случае не прошел бы приемку.

Центральный командный пункт, по традиции называемый мостиком, размещался строго в геометрическом центре корабля. С одной стороны такое положение обеспечивало максимальную круговую защиту "мозга корабля". С другой стороны приходилось весь бой сидеть в невесомости. За века, прошедшие со времен Гагарина и Глена, человеческий организм успел несколько приспособиться к нулевой силе тяжести, так что мозги и тела офицеров мостика в невесомости формально работали не хуже, чем в центрифуге или на планете. Но "удовольствие" пить кофе через соломинку... Да и любителям табака приходилось довольствоваться электронными сигаретами, которые они, как правило, не признавали.

Пора было начинать работать на имидж. Люди — не роботы и для эффективной работы их нужно мотивировать, в том числе и правильным отыгрышем роли вождя. А в данном случае это можно было сделать изображая превозмогание трудностей наравне с командой с ремонтом (глупо, неэффективно и муторно), либо, используя свои полномочия, избавить команду хотя бы от части работ по перманентному ремонту корабля (что гораздо лучше). А полномочия у него были — световой барьер пока еще не обошли, и связывать капитанов необходимостью постоянно консультироваться с базой за сотни миллионов километров было себе дороже.

— Компьютер! Вывести на главный экран техническое состояние корабля.

— Выполнено.

Над рабочим столом возникло окно со схематичным изображением "Федерата". Системы, находившиеся в идеальном и близком к нему состоянии, были подсвечены фиолетовым и голубым. Таких систем было меньше трети. Красная подсветка при настройках по умолчанию означала разрушение системы и на схеме отсутствовала полностью. Что не могло не радовать. Больше всего было "зеленых" и "желтых" модулей. Зеленый цвет в интерфейсах обычно означал "все хорошо". Но в цветовой таблице КФА он находился строго посредине между "все хорошо" и "полный пэ" — неполадки выявлены, но они, пока, незначительны.

Груздев изучал диаграмму около минуты. Радовало то, что в жилых модулях и СЖО была только пара зеленых отметок. Двигатели радостно сияли фиолетовым — видимо их только что откапиталили. А вот пусковые... Желтый и оранжевый, в лучшем случае — зеленый. Странным было то, что оранжево-желтые пятна группировались на краю диаграммы, где и положено быть пусковым. А вот в глубине корабля, где обычно находились погреба, была бодрая синева. Подобная картинка (правда с красным вместо желтого) была у кораблей после боя — лазеры выбривали все, торчавшее из корабля. Но этот корабль в бою не был! Неполадки в пусковых были следствием переоблегчения систем корабля, но тогда почему этим не страдают элеваторы? Да очень просто — элеваторов на корабле не было за отсутствием погребов.

— Все ракеты размещены на внешних пусковых? — Ник спрашивал больше для того чтобы Вагин не чувствовал себя мебелью.

— Так точно. Десять установок по восемь ракет в каждой.

— Одновременный запуск?

— Невозможен, но максимальный темп стрельбы пусковой: ракета в две секунды.

— То есть теоретически мы можем выдать фактически один залп в 80 ракет. И я узнал об этом только сейчас, без всяких подписок о неразглашении. Как это понимать?

— Потому что подписку, уважаемый инфра-капитан, вы дадите сейчас. — в мягком голосе Карла Вагина неожиданно появилась сталь.

— А если нет?

— Вас будут хоронить с почестями после катастрофы с разгерметизацией.

— Что за!?

— Спокойно, гражданин инфра-капитан. Корабль курируется Центром Специальных Исследований. Я, кстати, инфра-капитан ЦСИ.

— Тогда почему отпустили Фурье? — спросил Груздев, хотя уже понял, что тот, скорее всего тоже имел звание у "исследователей".

— Меньше знаешь — крепче спишь.

— Хорошо. А как на счет контактов с внешним миром? Я правильно понимаю, что из-за режима секретности я теперь не смогу покинуть корабль без согласования с вашим ведомством?

— Почему же? Поставьте тут — Карл протянул Груздеву планшет — автограф и можете хоть сразу же ехать в порт к девочкам до самого вылета.

— Не понял.

— А вам и не нужно понимать. Считайте, что мы верим в вашу порядочность.

К девочкам в порт Ник не поехал. Свалившееся на него "счастье" командовать кораблем ЦСИ предстояло обдумать в спокойной и приватной обстановке — капитанской каюте. Попрощавшись со старпомом и спустившись в жилое колесо, капитан довольно быстро нашел свою персональную келью по карте-схеме в служебном смарте.

Из мебели в каюте имелись стенной шкафчик, откидной стол, надувной пуфик для сидения за тем столом и бот-уборщик со своей зарядной станцией. Для сна служили пол и каремат, лежавший сейчас на дне шкафа.

Откинув стол и, оставив на нем сумку и униформу, Ник пошел в душевую. В каюте имелся санузел, причем раздельный. Проще было поставить еще одну пластиковую стенку, чем заморачиваться с ограждением душевой в совмещенном санузле. Встав под лейку душа, Ник включил напор, не глядя на индикатор расхода — корабль сейчас был подключен к системе рециркуляции колонии с ее почти безграничными возможностями.