|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Автор: Arford
Оригинал: https://www.fanfiction.net/s/9832356/1/
Разрешение на перевод: Запрос послан.
* * *
(But break my heart, for I must hold my tongue)
В безгласном крике, сердце, рвись.
Мой долг — в молчаньи, путь мой — ввысь.
Шекспир
"Когда всё началось?"
Я задаю себе этот вопрос каждый день.
Бросаю на неё взгляд, заранее убедившись, что она занята и не заметит его. Мне хватает, чтобы расплыться в улыбке. Я признателен ей за то, что она сделала. Впрочем, моя благодарность намного больше, чем я показываю.
Как странно. Казалось бы совсем недавно, у меня и мысли бы такой не возникло. Никогда и ни за что. Но вот он я, смотрю на неё с ожиданием, а она до сих пор не замечает моего взгляда. Как-то незаметно и быстро я обнаружил, что могу понимать её по выражению лица и даже по глазам. Поэтому я не скажу ей ни слова — зачем?
Иногда уже она, что-то почувствовав, внимательно смотрит по сторонам. Обострённое восприятие предупреждает, когда луч взгляда останавливается на мне. Часто на её зов я разыгрываю внезапно очнувшегося, и когда ей удаётся застать меня врасплох, звучит счастливый смех. Но ей невдомёк, что вся моя игра только ради этой её оды радости. Может быть это открытие у неё впереди. Пускай. В конце концов, я — Избранный, но я не её "избранный".
* * *
Она не знает, что я знаю, конечно. Понятно, что для неё подобный опыт внове. Я тоже не подозревал, что каждый день душе придётся тонуть в пучине боли. Мой молчаливый смех рвёт сердце на части. Потому что она ищет не меня. Без сомнения её притянет. Я — ребёнок, он — нет. Да, мы похожи, любим одну игру, только он в ней гораздо лучше меня. Нам обоим пришлось противостоять похожим монстрам, вот только он сражался, а я убегал.
Отсюда мне всё прекрасно видно. Ей неведомо, что я в курсе её влюблённости. Пусть цветёт улыбка на её устах так долго, как она сама желает. Рождённая его шёпотом и убеждённостью обоих, что их никто не видит и не слышит.
Наверное, я стал понимать фразу "Двое — компания, но трое? Трое — толпа".
Пусть всё изменилось, но мне невыносимо и невозможно не смотреть на неё, таить неприязнь или ненависть. Ради неё я буду улыбаться и делать вид, что меня что-то ждёт в будущем.
Что бы ни случилось.
* * *
Время пришло. Но пока все вокруг поражались выбору её спутника, я хмурился. Все уже должны были понять, что она достойна самого лучшего. А когда она подошла ближе, я изобразил, что лишился дара речи и остолбенел, надеясь доставить ей удовольствие. Сработало. Я не собирался расточать ей комплименты, но не смог ничего поделать с лицом — от созерцания её красоты вблизи у меня по-настоящему перехватило дыхание. Если до этого осколки сердца как-то держались вместе, то её улыбка как ударом растёрла их в пыль.
Мне известны три вида улыбок. Маска обмана, которую я обычно ношу — пусть окружающие заблуждаются и считают, что таков я на самом деле. Есть выражения радости и дружбы, тут можно хохотать, улыбаться до ушей или слегка изогнув кончики рта, или даже успокаивать и сопереживать одними глазами. И есть улыбка любви, только для того, с кем уже проскочила искра. Она всегда одаривает меня улыбкой второго типа, получая за искренность фальшивки первого.
* * *
Летом в сердце поселилась невыразимая боль. Она оставила прошлое в прошлом, но, как выяснилось, ради другого. Всё лето она провела здесь, с ним, с новой влюблённостью, под надуманным предлогом безопасности. Чьей безопасности, интересно? Когда в письмах из школы пришли новые назначения, она растерянно заявляла, что это я должен был получить равный с ней пост. Но я-то знал правду и видел в блеске глаз при взгляде на него её настоящее чувство — радость.
Ну вот, ещё одна победная улыбка про себя. Им не надо знать, что моё настроение всего лишь игра. Никто из них никогда не узнает о письмах Альбусу и Минерве, что он подходит лучше. Но и то, похоже, что сработала только угроза бросить квиддичную команду.
Я всё время, пусть в итоге и безуспешно, старался обмануть себя сам. Простенькая интрига оказалась одним из редких моментов, когда моим истинным побуждениям из глубины души дозволено было перейти в связные мысли и слова.
* * *
Честно, я изо всех сил пытался отвлечься и позабыть её. Я пытался оставить в прошлом эту дев... Нет, эту женщину, чудесно преобразившуюся по пути из одиннадцатилетней девчушки. Пытался убедить себя, что гораздо лучше влюбиться в другую, с тёмными глубинами глаз, великолепными волосами, фарфоровой кожей. Просто она не была ею.
Мои попытки терпели неудачу.
И в конце концов фасад разлетелся на куски. Она зашла слишком далеко и совершила неприемлемое для меня — оскорбила её. Без неё сам я уже давно был бы мёртв. Хотелось заорать со всей дури. Так я и сделал. И убежал к ней, надеясь что она не заметит моего состояния.
Не заметила.
* * *
Я тоже ненавидел эти "дополнительные занятия".
Его лицо искажалось яростью и гневом, в глазах горела нескончаемая и неугасимая злоба. Презрительный оскал Северуса всегда встречала маска возмущения и негодования. Следовало быть очень осторожным в этих водах. Альбус отправил меня к нему, думая, что я ничего не смыслю в окклюменции и легилименции. Он ошибался, но это должно было остаться тайной для всех.
Снисходительные гримасы и внезапность ментальных атак ожидались, и я готовился ко всему. Да к чему угодно.
Нельзя позволить ему найти мои воспоминания и желания, нельзя раскрыть её важность для меня и тем самым подвергнуть дополнительной опасности.
* * *
Не было времени более страшного и отвратительного, чем конец того семестра. Когда я чуть не убил её.
Когда она рухнула, у меня остановилось сердце. Я что-то сделал, но ничего не понял и не запомнил. Совершенно ничего. Всё окуталось тьмой, и мой разум в том числе. Без неё в мире исчез всякий смысл. Бросившись к телу, я попытался убедиться, что в ней ещё бьётся жизнь. Я наложил все тайно изученные лечащие заклинания на ней и наконец обнял её всеми своими силами. А после поцелуя в лоб рядом охнул единственный оставшийся в сознании друг.
Сначала было неочевидно, как сильно сползла с меня маска. Всё казалось размытым ещё и из-за текущих ручьём слёз. Я смог выдавить только тихое "Прости" и заключить сердце в сталь, чтобы сделать то, что должен. "Обливиэйт!"
* * *
Её улыбки и смех — мой единственный источник счастья. Она сияет так, что пропадает малейшее сомнение: это она — солнце, а я — луна.
Потрясает вспышка её радости от простой похвалы. А румянец на щеках сделал её немыслимо прекрасной. Но от меня она получила лишь маску ухмылки удовлетворения. "Обращайся".
Я вернулся к уроку нового преподавателя, чтобы испытать прозрение при виде кипящего котла недалеко от меня.
Он назвал зелье Амортенцией. Я осознал открывающиеся возможности и должен использовать их — у меня уже почти не осталось сил сдерживать себя. Только ради неё, а значит в пределах дозволенного. От радости я не разобрался — до этого мне всегда удавалось не подвергать сомнению её превосходство в учёбе — и сделал задание не по рецепту, а по замечаниям на полях доставшегося мне учебника какого-то Принца-полукровки. Может оно и к лучшему, что она сама отдалилась от меня.
Важнее другое, появился способ обмануть врага, ввести в заблуждение не только друзей, но и собственные душу, сердце и разум. Последний согласился с двумя первыми. Нельзя, чтобы хоть кто-то узнал о моих чувствах к ней. Разум будет говорить неправду сердцу, а душа выдавливать улыбку и понимать происходящее, единственная из всех.
Я не осознавал всех последствий, но её спокойствие и безопасность всегда были главными моими приоритетами. Уговорить тело, что оно любит другую — ничтожная цена за сохранение тайны.
* * *
Пока она оплакивала рану в своём сердце, моё кровоточило. Зелье в моих венах не сработало, когда я обнял её, а она всё рыдала и рыдала. Нашёптывая слова успокоения, я одновременно орал про себя, что не должен поддаваться искушениям.
Пусть было адски трудно, но я не поддался.
Хвалы и поддразнивания, я всё перепробовал, чтобы дать ей какую-то опору во мне, и с потоком слов моя хватка только усиливалась. Иначе она заметила бы как я сам плачу и меня передёргивает при каждом непроизвольном звуке его имени. Я отказывал её слезам в праве течь, вытирал их и говорил, что симпатичный ей парень — просто придурок.
Только дождавшись облегчения состояния, когда она, утомлённая и дрожащая, заснула лицом к стене, я укутал её одеялом. Затем достал из кармана пузырёк зелья, состав которого содержит якобы самую сильную формулу любви. Совершенно бесполезную, когда мои мысли заняты этой девушкой. Но другого способа у меня нет. Дрожащими руками я откупорил пробку и поднёс фиал к губам.
* * *
Наконец пришло время. Пора...
Вокруг темно, но мне нечего бояться. Я уверенно шёл дальше к не мной назначенному будущему. Пальцы скользнули в карман за снитчем и поднесли его к губам, чтобы прошептать давно известные мне слова. Небольшой, с рваной зазубриной камень выпал на левую ладонь.
После трёх его оборотов возникли тени моей семьи. Невольная улыбка, и простые слова — "Я скоро буду с вами". После их согласных кивков я выпустил камень и двинулся дальше.
Когда, как дар богов, нарисовалась пара разыскивающих меня идиотов, мозг вдруг очнулся от спячки и выдал решение, которое отдавало защитникам Хогвартса победу в бою и, значит, обеспечивало её безопасность. Я уже накладывал Империо на невиновных, на виноватых сам Мерлин велел. Символично и справедливо, что оружие врага будет обращено верными его рабами против него самого и его единственного целого якоря неубиваемости.
Оставалось сделать только одно.
"Привет, Том".
* * *
— Мой дорогой мальчик, — поприветствовал меня Альбус.
Он сидел и ждал меня, но поза выдавала его совершенное нетерпение. Во взгляде легко читалось любопытство.
— Альбус, — я не смог удержать лёгкий смешок.
Мы оба замолчали, пока он не решился прервать паузу.
— Огромное тебе спасибо. Благодарю тебя за самопожертвование ради тех, кто ненавидит и ненавидел тебя. Спасибо за...
Безудержный лающий смех вырвался на волю безо всякого сожаления. Даже Альбус обманулся. Стоит возгордиться блестящей актёрской игрой и хорошим освоением окклюменции. В его взгляде отразились неверие и растерянность. Надо поправить.
— Я умер не за них, — скрежет металла в голосе не оставлял места для спора. — Я умер за неё. Исключительно ради неё одной.
На какое-то время он застыл, разинув рот, потом впал в задумчивость, поморщился, а я держал её образ перед собой и ждал, пока он заглянет мне в мысли. Теперь можно.
Он собрал воедино эпизоды и пришёл к правильному выводу. Забавно, что единственный узнавший истину не сможет поделиться ею ни с кем. Слёзы потекли из глаз старика. На лице читался то же самый вопрос, который он задал Северусу. "После всех лет?"
Он побледнел от моего кивка. А я улыбался. Улыбкой четвёртого типа, улыбкой уходящего навсегда.
— Любовь. Сила, которой он боялся. Ну что ж, я любил. Сильнее, чем мир мог вообразить. Ради этой любви я делал всё, что мог. Сопротивлялся презрению масс, терпел фальшивую доброту обожающих толп, провоцировал боявшихся меня. Я стоял во весь рост и выделялся ради неё...
— А ещё сгибался ниже низкого, ничтожнее последней мрази. Лгал. Передёргивал. Дрался и убивал. И умер. Ради неё.
Прозвенел колокол напоминанием, что наш разговор окончен.
— Ну что, Альбус, вперёд, навстречу следующему большому приключению?
Я отправился в окружающую тьму, всё дальше и дальше, с лампадой надежды в душе — увидеть её из другого мира.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
