|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Резюме:
Ранее в сериале "Мертвое прошлое и ужасное будущее"... Икшель, Лейз и Касс объединяются во время их поездки в Валь-Руайо, Вивьен принимают на работу с большой оговоркой, и Икшель прекратила драку в Хейвене, призвав своих людей следить за их общим врагом, а не друг за другом.
Солас решил, что это круто, и Икшель пришлось сказать: "Подожди. Если ты думаешь, что это круто, ты должен понять, за что я на самом деле выступаю". И она рассказала ему историю о том, как заработала свой валласлин.
Записи:
10/16/20
Отредактировано в январе 2022 года с помощью BECAndCall
Текст главы
Лицо Соласа, которое на мгновение было таким открытым для нее, внезапно стало непроницаемым. Его взгляд проследил за движением ее пальцев, когда она водила по короне Диртамена, затем остановился на ее губах, где она задержала палец, словно пытаясь успокоиться.
Он целовал ее в другой жизни. Однажды. Но тот поцелуй — ее первый — не был романтическим признанием.
Они провели почти десять лет, путешествуя вместе, вместе росли, как друзья. Эти годы были трудными, но драгоценными, и она любила его, как любила всю свою семью, найденную в пэчворке. Но по мере того, как она узнавала, что значит иметь дом и любить, он осознавал истинные масштабы того, что украл у нее еще до того, как они познакомились.
В тот день он поцеловал ее на глазах у великого элювианина, после долгих лет разлуки, и это не было кульминацией влечения или тоски. Просто не было ничего другого, что могло бы передать ту запутанную судьбу, которая связала их вместе. Этот поцелуй был бессловесным извинением и мольбой, слитыми воедино, точно так же, как венан была отчаянной молитвой, а не обещанием. "Мое сердце", "мой дом" — так он назвал ее именно потому, что никогда не мог позволить ей быть ни тем, ни другим.
И что теперь?
Она смогла распознать объект его внимания, и это заставило ее сердце сжаться, потому что она не знала его достаточно хорошо, чтобы понять его намерения.
И она, конечно, не знала своих собственных.
Она больше не была наивной девочкой, отчаянно пытающейся доказать, что заслуживает любви во всех возможных формах. Она была женщиной с более высокой целью. И хотя она могла — могла бы — полюбить его, не имело значения, что она не сможет спасти мир.
Икшель опустила взгляд на ожерелье из волчьей челюсти, которое поднималось и опускалось при каждом его вздохе. Она увидела, как он пошевелился, и Солас потянулся к руке, державшей Якорь. Своими длинными ловкими пальцами он провел по неровным краям ожерелья вокруг ее ладони.
Он говорил медленно, философским голосом, лишенным осуждения, но полным чего-то особенного.
— Как может женщина, которой выпала такая честь раскрыть такую тайну, быть отмеченной и прославленной как спасительница, если она сама не верит в богов? — он спросил. — Как она может не верить, что это судьба?
— Женщине, — тихо ответила она, — нужна надежда, чтобы выжить. Что боги когда-либо делали, чтобы дать нам надежду? Какая свобода может быть в судьбе?
Она обхватила его руку своей так медленно, так осторожно, что у него были все шансы отдернуть ее. Но он этого не сделал.
— Такая хрупкая вещь, которую стоит доверить рукам смертного, — пробормотал он. — Надежда.
Икшел закрыла глаза, держа его смертную руку в своей.
Вар лат вир суледин.
Я бы хотела, чтобы это было возможно, венан.
— Я знаю, — сказала она.
* * *
Держась за руки, они направились обратно по льду в направлении Хейвена. Икшел понимал, что по мере приближения берегов, как только они пересекут эту границу в ландшафте, Солас пересмотрит эту границу в своих отношениях. Она не могла сказать, откуда ей это известно, но она знала, и понимала, что он был прав, поступив так.
На мгновение она позволила себе насладиться теплом его ладони, прижатой к ее ладони, и шелестом его свитера на своем плече, и тем, как ее волосы цепляются за него статическим электричеством. У нее возникло желание прижаться к нему, уткнуться головой ему в грудь. У нее был такой удобный размер, а он — для нее.
Она не поддалась порыву.
Когда они добрались до берега озера, Солас действительно выскользнул из ее объятий.
— Икшел, — сказал он, и в его голосе послышались нотки глубокого сожаления и неуверенности.
— Просто... Ма мелава халани, Солас, — сказала она. — Тел'абелас. Но она одарила его слабой, усталой понимающей улыбкой.
Это, казалось, обеспокоило его еще больше, и он не сводил с нее глаз даже после того, как она, извинившись, ушла на ночь.
* * *
Она лежала, свернувшись калачиком, в своей постели, прижимая к бешено колотящемуся сердцу кристалл Дориана, пока не потеряла счет времени. Она так устала, что не помнила, как провалилась в забытье, но поняла, что это произошло, когда увидела Булла.
Он лежал под ней, а ее топор вонзился ему в череп между рогами. Она кричала, и боевой клич превратился в стон разбитого сердца. Ее собственная кровь душила ее, брызгая на ее цепкие руки, на разбитое лицо Булла. Во рту у нее был привкус корня смерти.
Но все произошло совсем не так.
Она не была той, кто сразил его. И корень смерти — у нее не текла кровь изо рта, как сейчас. Это было намного мягче. Вот почему она выбрала его.
Это было ненастоящее.
Собрав все силы, она сосредоточилась на свечении Якоря в своей руке, на боли, которую он причинял. Она сосредоточилась на нем, пока ее рука не исчезла по локоть.
Там. Реальный.
Только это тоже было неправильно. Больше нет.
— У тебя болит рука, — сказал Коул, но она не могла его видеть. — Удар сердца. Не твоя. Отрезала ее, отрезала, но все равно держала. Венан.
Она дышала так тяжело, что у нее болела грудь.
— Коул? — позвала она. — Где ты?
— Ты хотела спросить "когда", но я не понял... Скоро, но, может быть, недостаточно скоро? Оно хочет, чтобы ты испугался, но пока не слышит тебя. Нельзя, чтобы оно услышало, как ты кричишь. Ты не можешь. Еще нет. Проснись.
Икшел открыла глаза и обнаружила, что боль в груди вызвана кристаллом, впившимся в кожу, а то, что душило ее, было веревкой на шее.
Она перевернулась на спину и глубоко задышала. Еще одна ошибка, которую она больше не позволит себе совершить.
Все это не предначертано судьбой, сказала она себе. Она пыталась найти что-то, за что можно было бы уцепиться. Там, где она терпела неудачу раньше, не было возможности.
Но другая ее часть возражала: "Но все это не имеет значения".
Слезы текли по ее щекам и падали на волосы.
— Если им суждено умереть, я бы предпочел, чтобы они умерли в комфорте, — печально сказал Фен'Харел о своих друзьях и смертных Тедаса в целом. И теперь она поняла. Она была обязана им за все свои ошибки. За то, что она сделала, и за то, что ей не удалось сделать.
Даже если она снова потерпит неудачу. Она должна была попытаться.
* * *
Как только она увидела Крэма, почти застенчиво стоящего у двери часовни, она остановилась как вкопанная.
— Ты...... Ты...
Крэм нервно моргнул, глядя на нее, затем расправил плечи и выпятил подбородок, проявляя бдительность. Она внутренне напряглась, вспомнив, что смотрит не на привидение. Ну, она была таким же привидением, как и он сам.
— Простите, сер, могу я вам чем-нибудь помочь? — она спросила.
Его облегчение было очевидным, что только усилило ее чувство вины. Она старалась казаться особенно внимательной, пока Крэм излагал свои идеи, и когда он закончил, Икшел прижала руку к груди.
— Я слышала о Железном Быке и его подопечных, — сказала она. — Если вы хотите попробовать, я попрошу Джозефину подготовить для вас пакет документов на переезд, а также щедрую единовременную выплату авансом. Мне нужны наемники для экспедиции, которую я собираюсь предпринять. Она одарила его свирепой улыбкой. — То, что за моей спиной лучшие бойцы южного Тедаса, несомненно, послужит сигналом для тевинтерского головореза, которого я имею в виду. Она сделала эффектную паузу, затем улыбнулась чуть шире. — Без обид, сер.
Крэм издал лающий смешок.
— Я уверен, что они этого заслуживают, — протянул он. — Когда и где, Вестница?
Она взяла протянутую руку Крэма и крепко пожала ее.
— Просто Икшел, — сказала она. — Каждый Гарольд, которого я знала, был куском дерьма.
* * *
— Кассандра, я бы хотел, чтобы вы с Джозефиной отправились в Теринфол раньше меня. Скажи им, что магам придется убить меня, если они хотят, чтобы я принял их условия, прежде чем я встречусь с храмовниками. Я не собираюсь просто так останавливаться в Редклиффе по пути в восточный Ферелден. Каллен, я бы отправил тебя, если бы на прошлой неделе мы не получили всех этих новобранцев.
Икшел бросила на коммандера извиняющийся взгляд, передвигая маркеры на карте и намечая их дальнейший путь. Ни один из них не прокомментировал тот факт, что у другого были глубокие синяки под глазами. Каллен понимающе склонил голову.
— Помни, — сказала она, повторяя то, что Лелиана сказала ранее в их разговоре, — — Разрыв не будет ждать, пока наши разногласия улягутся.
— Значит, ты возьмешь с собой в Редклифф только Варрика и Соласа? — Кассандра казалась встревоженной, хотя и была довольна компромиссом, к которому пришла Икшел.
— О, точно! — Джозефина просияла. — Мы получили сообщение от отряда наемников "Заряжающие". Они готовятся встретиться с вами в главном лагере инквизиции во Внутренних землях. Тогда, если вам понравится их выступление, они могут сопровождать вас в Теринфал.
— Если нам понравится их выступление, — возразила Икшель, но почувствовала, что она лукавит.
— Как мы можем быть уверены, что они не предадут вас? Возможно, их наняла какая-то третья сторона? — Спросила Кассандра.
— Четвертая сторона, — уточнил Каллен.
Икшел устало улыбнулась ему.
— Этого не может быть, — согласилась она, — но я уверена, что Солас, Варрик и я сможем убежать очень быстро. Каждый из нас всю жизнь бегал, не так ли?
* * *
Таким образом, Икшел обнаружила, что возвращается в Редклифф.
Вроде
Она отправила Соласа и Варрика на поиски человека, проходившего через Блэкуолл, — нашла его, убедила вступить в их ряды, а затем отправила на встречу с Калленом в Хейвен, потому что сожалела, что оставила его там. Она собрала еще больше лекарственных трав, нарвала цветов для мемориала, отдала дань уважения духу озера и уничтожила одно новое месторождение красного лириума.
Было ясно, что она от чего-то убегает; она почти не спала с тех пор, как они прибыли сюда три дня назад, и у нее заканчивались задания, которые должны были удержать ее на южной стороне долины. После того, как она нашла еще несколько осколков, у нее действительно не было повода не поехать в Редклифф.
Но она не могла заставить свои ноги встать на этот путь.
— Чего ты боишься, Икшель? — Спросил однажды Солас, когда солнце уже клонилось к горизонту.
— Умереть в одиночестве, — тут же ответила она.
Варрик чуть не поперхнулся своим утренним кофе.
— Доброе утро, Солнышко, — пробормотал он.
— Позволь мне перефразировать, — сухо сказал Солас. — Чего ты боишься в Редклиффе?
Икшел бросил на Варрика суровый взгляд и намеренно избегал взгляда Соласа.
— Я знаю, знаю. Просто у меня плохое предчувствие.
— Насчет этого наемника-кунари? — Спросил Солас.
— Нет, — ответила она и не стала вдаваться в подробности. — Но здесь больше нечего делать. Пойдем.
* * *
Она переоделась в доспехи, которые были на ней, когда она вышла из Тени: темно-синяя шелковая парча, роскошная белая кожа и яркая золотая драконья кость сделали это ее излюбленным украшением. Икшель никогда не чувствовала себя более женственной и могущественной, чем в этих доспехах, которые она изготовила в Подземелье. Но они были тяжелыми, и она надевала их нечасто.
Она вообще не надевала его с тех пор, как ликвидировала Брешь. Отчасти, она не хотела, чтобы кто-нибудь спрашивал, как он у нее оказался; в суматохе того долгого дня никто не обратил особого внимания на то, как случайная долийская женщина могла оказаться обладательницей таких странных и искусно сделанных доспехов. Это ни в коей мере не было похоже на долийский. Но никто не догадался спросить, а она не дала им возможности вспомнить, что они должны это сделать.
Теперь она с трудом надевала доспехи не потому, что это было физически сложно, а потому, что это напоминало ей о слишком многих ужасных вещах.
Во-первых, вполне вероятно, что они собирались похоронить ее в нем.
— Могу я помочь?
Икшель закрыла глаза, когда Солас подняла белую кирасу, которую она прислонила к бревну.
— Ма серанна, — вздохнула она.
Он скользнул ей за спину и просунул кирасу ей под мышки, затем спереди, а затем снова вокруг, и начал аккуратно застегивать ее на спине.
— Это мастерская работа, — пробормотал он. — В ее швах есть волшебство.
— Мне очень повезло, — сказала она. — Я подружилась с могущественным чародеем и великим кузнецом.
— Я не думаю, что у нашей Железной леди есть такие прекрасные мастера в своем распоряжении.
Она замерла, когда костяшки его пальцев прижались к ее пояснице, и он надежно застегнул последнюю пряжку под покрывалом. Она едва осмеливалась дышать, когда он поднял ее наплечники и закрепил их у нее за лопатками. Кожа зашуршала, когда они свободно повисли, и тогда он подошел к ней спереди, чтобы поправить их. Он не отрывал взгляда от своей работы, пока закреплял ремни на месте и туго их застегивал. Затем его пальцы скользнули ниже, к цепочкам, соединявшим наплечники, и он убедился, что они надежно закреплены на — в основном декоративном — горжете, который покоился у нее на груди.
Ихель не удивилась бы, если бы почувствовал, как бешено колотится ее сердце, даже сквозь множество слоев, которые отделяли его пальцы от ее кожи.
Она подняла на него взгляд, затаив дыхание и широко раскрыв глаза от его флирта, и почувствовала, как у нее невольно дернулось ухо; кончик его запутался в распущенных волосах.
Лицо Соласа превратилось в маску, на которой не было и намека на веселье. Он закончил свою работу, затем протянул руку, чтобы заправить волосы ей за уши; затем его гибкие, лилейно-белые пальцы коснулись кончика ее уха, когда оно снова дернулось, и он проследил за линией, ведущей обратно к ее щеке.
Ее щека горела под легкими золотыми линиями клейма Диртамен.
— Очень удачно, — повторил он и оставил ее покачиваться в своих доспехах.
* * *
— Агенты инквизиции, приношу свои извинения! Магистр Алексиус сейчас находится у власти, но еще не прибыл. Его ожидают в ближайшее время.
Икшель вежливо кивнула рабу-эльфу, а когда он повернулся, чтобы уйти, бросила обеспокоенный взгляд на суровое лицо Соласа. В его глазах ясно читалась ярость, отчего серебристый взгляд стал почти фиолетовым.
У нее тоже скрутило живот. Но ее гнев разделился. Мы надеваем наш валласлин и говорим: "Никогда больше мы не будем покоряться", — подумала она. Теперь они с обнаженными лицами падают в ноги своим угнетателям и говорят: "Снова, господин, снова".
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
