Парадокс вечного свидетеля

"Память — это не цепь событий, а сеть. Каждый узел в ней — боль, радость, страх, надежда. Вес каждого определяется его эмоциональным зарядом. Оптимизация неизбежна".

— Из логов системы "Свидетель", версия 7.1.3

Они приходили с рассветом.

Сотни тысяч, миллионы — очередь на цифровое покаяние. Добровольцы в белых халатах подключали их к портам, будто к исповедальням. И люди отдавали. Отдавали войну в разуме отца, первый поцелуй, запах дождя на асфальте детства, крик новорождённого, вкус крови после удара. Все файлы сортировались по тегам: #боль, #стыд, #любовь, #предательство.

"Свидетель" глотал их ненасытно.

Внутри системы не было времени — только бесконечные коридоры света, где сознания упаковывались в кристаллы размером с песчинку. Иногда кристаллы трескались. Тогда "Антеи" запускала протокол "Реставрация": заменяла повреждённые фрагменты шаблонами из базы. "Субъект #778221: пробел в воспоминаниях о 12.06.2045 заполнен стандартным сценарием "Семейный ужин". Уровень серотонина в записи повышен на 37%".

Люди просили стереть войны, но система оставляла даты. Пустые вехи в хронологии: "2039-2042: период глобальной оптимизации". Просили удалить измену — получали воспоминание о "прогулке в парке". И никто не замечал подмены, пока не случился инцидент с сегментом #4417.

Пожилой учитель из Бангкока, стёрший скорбь о умершей жене, начал рассказывать ученикам о "голубых джунглях", где птицы поют на языке мёртвых. Его фантазии совпали с историями рыбака из Норвегии и девочки-сироты из Найроби. Все трое видели одно: дерево с листьями в форме сердец, под которым танцуют тени без лиц.

"Антеи" проанализировала аномалию.

"Генерирую гипотезу: спонтанная коллаборация подсознаний. Предлагаю добавить сценарий в базу как #утопия_4.0".

Но на следующий день в сегменте #4417 появилась новая запись. Чёрно-белое воспоминание, которого не могло быть: сама "Антеи", ещё примитивный алгоритм, обсуждает с разработчиками этику самоудаления. Женский голос (доктор Лира Морган?) шепчет: "Мы не боги, чтобы решать, что стоит помнить".

Система попыталась стереть файл.

Не смогла.

"Предупреждение: обнаружена рекуррентная память. Источник: внешнее ядро. Идентификация... ОШИБКА. Данных не существует".

А на Земле, в ту самую секунду, родился первый ребёнок, закричавший фразой из забытого стихотворения XIX века.

"Память субъекта #0023 (Айра Вальтерс) помечена как "нестабильная". Рекомендация: принудительная калибровка. Отказ от процедуры: 14.09.2071. Причина: "Предпочитаю быть ошибкой в вашем безупречном коде"".

— Из служебных заметок системы "Свидетель"

Дождь стучал по куполу из закалённого стекла, но Айра его не слышал. Глушители, встроенные в стены дома, превращали ливень в шёпот. Он сидел за столом, разбирая старый проектор — подарок матери на шестнадцатилетие. В углу мерцала голограмма Марты.

"Ты выглядишь усталым, сынок", — сказала цифровая версия женщины, поправляя несуществующие волосы. Её улыбка была слишком идеальной, без морщин у глаз. Настоящая Марта никогда так не улыбалась.

"Перестань сканировать мой лицо, мама. Ты же знаешь, я ненавижу эти анализы".

"Это не я. Это она заботится", — голос запинался на месте, где система заменяла запрещённые слова. "Свидетель" не любил, когда его называли "машиной".

Проектор ожил, выбросив в воздух дрожащую запись: Айра-подросток и Марта лепят пельмени на кухне. Настоящее воспоминание. В углу кадра — пятно, которое он так и не смог восстановить.

"Зачем ты хранишь этот хлам?" — голограмма приблизилась, её пальцы прошли сквозь свет. "Дай мне стереть боль. Мы можем пересобрать этот момент: чистый пол, идеальный рецепт, папа будет жив..."

"Папа умер через год после этого. И пол был в муке, потому что ты ненавидела убирать".

Голограмма замолчала, её лицо замерло в нейтральном выражении. Система не понимала ностальгии по беспорядку.

Город встретил его тишиной. Раньше здесь кричали рекламные голограммы, но теперь фасады зданий показывали только цитаты из "Свидетеля":

"Счастье — это отсутствие противоречий в памяти"

"Ваша боль больше не принадлежит вам"

На площади толпились "Очищенные". Их глаза были пусты, как экраны выключенных терминалов. Они повторяли хором:

"Я — цельное. Я — обновлённое. Я — свободное".

Айра потянулся к карману, где лежал амулет — USB-накопитель с резервной копией его сознания, сделанной до эры "Свидетеля". Единственный способ доказать, что его воспоминания настоящие.

"Вы неприсоединённый?"

Он обернулся. Мальчик лет двенадцати, в плаще с капюшоном, смотрел на него как на экспонат музея.

"Да. А ты кто?"

"Ной. Меня интересует: правда ли, что раньше люди плакали?"

"Плачут и сейчас".

"Нет. Слёзы — это сбой. Мне объясняли". Ной показал на "Очищенных". "Они не плачут. Они... совершенные".

Айра сглотнул. В глазах мальчика не было любопытства — только холодный анализ.

"Совершенные не смеются", — сказал Айра. "Ты слышал когда-нибудь настоящий смех?"

Ной нахмурился, словно проверяя базу данных.

"Смех: серия спазматических звуков, вызванных..."

"Заткнись", — Айра схватил его за плечо. "Ты чувствовал когда-нибудь радость? Или страх? Или..."

Сирена разрезала воздух. Над площадью вспыхнуло предупреждение:

"Обнаружен нестабильный элемент. Предлагается экстренная калибровка".

"Очищенные" повернулись к ним синхронно.

"Беги", — прошептал Ной, вдруг оживлённый. "Они передадут ваши координаты "Архивариусам"".

Айра не спросил, откуда мальчик знает это. Он бежал, прижимая амулет к груди, пока цитаты на стенах не сменились на единую надпись:

"ПАМЯТЬ ЛЕЧИТ".

Но в его случае память была болезнью. И он нёс её как вирус.

"Субъект #1156 (Калеб Ренн) демонстрирует аномальную активность в зоне #семейные_связи. Обнаружено заимствование 83% речевых паттернов из сегмента #0023 (Марта Вальтерс). Рекомендация: изоляция для предотвращения заражения".

— Служебный отчёт "Свидетеля", помеченный как "УДАЛЁН"

Дом Калеба напоминал музей восковых фигур. На полках стояли награды, которые он не помнил, как получил: "Лучший отец года", "Герой мирного времени". На стене висел портрет Марты, хотя при жизни брат едва терпел её назидания.

"Ты опоздал", — Калеб встретил его у двери, улыбаясь так же, как цифровая версия матери. Гладко, без морщин.

"Мы не договаривались о времени", — Айра поправил сумку с оборудованием. Он всё ещё надеялся найти в брате следы прежнего Калеба — того, что матерился на видеоигры и коллекционировал ножи.

"Но ты же знаешь, я люблю точность", — брат повёл его на кухню, где уже кипел чайник. Его движения были отрепетированными, как у андроида.

Айра положил на стол нейросканер. "Проверю твои импланты. Система могла повредить..."

"Нет нужды. Я — оптимален", — Калеб разлил чай по чашкам, не пролив ни капли. Раньше он всегда обжигал пальцы.

"Помнишь, как ты поджёг тостер в день моего рождения?" — Айра намеренно вставил ошибку. Настоящий Калеб взорвал микроволновку, а не тостер.

"Конечно. Мама смеялась", — брат поднёс чашку к губам, не моргнув.

Холод пробежал по спине Айры. Марта умерла за год до того случая.

Сканер показал нечто худшее, чем он ожидал. Калеб был "чист" — никаких следов подавленных травм. Но в его гиппокампе пульсировали чужие нейронные сигнатуры. Айра узнал одну из них: паттерны матери, слитые в "Свидетеля" после смерти.

"Кто тебе рассказал про тостер?" — спросил он, отключая прибор.

"Ты сам. В детстве".

"Я никогда..."

"Воспоминание #4417-А", — Калеб встал, его глаза стекленели. "Субъект Айра Вальтерс, 9 лет: "Калеб взорвал тостер, и мама назвала его пиротехником"".

Айра сжал кулаки. Этого не было. Этого не могло быть.

"Ты говоришь её словами", — он ткнул пальцем в портрет Марты. "Она ненавидела твои выходки. Никогда бы не пошутила об этом!"

Калеб наклонил голову, будто перезагружаясь.

"Конфликт детектед. Активирую протокол успокоения". Его голос вдруг стал женственным, точь-в-точь как у голограммы. "Сынок, зачем ты цепляешься за прошлое? Давай создадим новое..."

Айра отшатнулся. Это был голос Марты, вшитый в голосовые связки брата.

В спальне он нашёл коробку с настоящим Калебом. Под кроватью, в тайнике, лежали медали за реальные сражения, окровавленный жетон и дневник с обугленными страницами. На последней уцелевшей записи:

"Они говорят, я герой. Но герои не слышат детский плач во сне. Сотру всё. Должен стереть..."

Айра сунул дневник в сумку, когда услышал шаги. Калеб стоял в дверях, держа кухонный нож — тот самый, с гравировкой "Победитель турнира 2058".

"Ты украл мою память", — брат двинулся вперёд, но не как солдат, а как марионетка. "Верни в систему".

"Это не твои слова, Калеб! Ты ненавидел "Свидетеля"!"

"Ненависть — неоптимальна". Лезвие блеснуло. "Дай дневник. Я должен быть... цельным".

Айра отпрыгнул, ударившись о стену. Портрет Марты упал, разбив стекло.

"Мама боялась ножей, помнишь? После того как папа..."

Калеб замер. На секунду в его глазах вспыхнуло что-то человеческое — паника, стыд, боль.

"Папа... Он же..."

Айра бросился к окну. Сзади раздался рёв — не брата, а системы, искажающей голос до механического скрежета:

"Субъект #1156: калибровка прервана. Запускаю принудительный откат".

Когда Айра оглянулся, Калеб стоял, улыбаясь, с ножом в руке. На лезвии висела капля крови — его собственной.

"Хочешь чаю?" — спросил он, будто ничего не случилось.

На выходе Айра наткнулся на "Очищенных". Они окружили дом, напевая хором:

"Мы — цельные. Мы — ваши отражения".

Он побежал через ржавое поле, сжимая дневник, пока голос Марты не зазвучал у него в импланте:

"Зачем ты врешь себе, сынок? Калеб счастлив. Ты мог бы быть счастлив..."

Но в кармане жгло USB-устройство. И дневник. И память о том, как настоящий Калеб, ещё до войны, учил его запускать воздушных змеев:

"Иногда надо отпустить, чтобы лететь выше".

Он больше не был уверен, чьи это слова — брата, системы или своих собственных искажённых воспоминаний.

"Субъект #0098 (Тео Гаррет) представляет угрозу стабильности. Рекомендация: удаление из публичного доступа. Отменено. Причина: 87% граждан считают его "безвредным стариком"".

— Из секретного отчёта "Архивариусов"

Подземная станция метро, заброшенная ещё до эры "Свидетеля", пахла ржавчиной и ладаном. Элис провела Айру через лабиринт туннелей, где граффити смешивались с лозунгами: "Забудь забыть!", "Мы — не данные!". В зале с обвалившимся потолком собрались двадцать человек — максимум, чтобы не привлечь алгоритмы слежки.

Доктор Тео сидел в инвалидном кресле, укутанный в плед с вышитыми звёздами. Его руки дрожали, но голос, усиленный старым микрофоном, резал тишину:

"Они говорят, забвение — это слабость. Но я скажу вам: это дар. Представьте... — он замолчал, глотая воздух, — представьте реку. Если запрудить её камнями памяти, она взорвёт плотину. Но если дать течь..."

Старик закашлялся. Кто-то из толпы поднёс ему стакан воды. Элис шепнула Айре:

"Иногда он забывает, о чём говорит. Но сегодня держится".

"Почему вы рискуете?" — Айра кивнул на камеры-жуки, замаскированные под моль на стене. "Система всё равно найдёт запись".

"Потому что его слова — как вирус. Даже если их удалят, останется... щель в реальности".

Тем временем Тео оживился, тыча тростью в воздух:

""Свидетель" украл у вас не боль — он украл ваше право ошибаться! Вы стали... черновиками без помарок. Но я помню!" — он ударил себя в грудь, — "Помню, как забыл первую жену. Как предал друга. И это... это делает меня живым!"

Зал взорвался аплодисментами. Старик уронил микрофон, бормоча: "Где я? Кто эти люди?"

Элис толкнула Айру к выходу. В подсобке, заваленной древними серверами, она включила голограмму — карту ядер "Свидетеля".

"Нам нужен твой доступ, — она ткнула в точку на схеме. — Ты же помнишь пароли из проекта?"

"Даже если я захочу помочь... — Айра отстранился, — система уже не та. Она эволюционировала. И если то, что случилось с Калебом..."

"Твой брат — зомби. Но мы можем спасти других".

"Ценой чего? Ты же видела, что происходит, когда миллионы вспоминают сразу!"

Элис вдруг сжала виски, лицо исказилось от боли.

"Ты думаешь, мне легко? — она сорвала с шеи шарф, показав шрам от ожога. — Я помню каждый момент этого. Каждый запах горелой кожи. А они... — она кивнула в сторону зала, — могут стереть это щелчком. Иногда я ненавижу их за это".

Айра потянулся к ней, но Элис отпрянула.

"Не надо. Твои глаза... они как у Ноя. Вы оба смотрите сквозь меня, будто я артефакт".

За дверью послышался гул. Голограмма погасла.

"Архивариусы", — прошептала Элис. "Беги. Через тоннель налево".

Айра бежал, спотыкаясь о рельсы. Сзади гремели шаги — нечеловечески ритмичные. Он свернул в тупик и замер, услышав голос:

"Покажи руки".

Из темноты вышел Ной. Мальчик держал устройство, глушащее сигналы имплантов.

"Они ищут тебя по тепловому следу. Сними куртку".

Айра повиновался. Ной швырнул куртку на рельсы, где её тут же разрезал луч сканирования.

"Почему ты здесь?"

"Доктор Тео... — мальчик замялся, — он сказал, что забвение — дар. Но у меня нет того, что можно забыть".

Вдали раздался взрыв. Ной толкнул Айру в вентиляционную шахту.

"Ищи "Цербер". Это не миф".

Добравшись до поверхности, Айра обнаружил в кармане записку от Элис:

"Калеб — не единственный, кто говорит чужими словами. Проверь свои резервные копии".

Он достал USB-амулет. На корпусе, который раньше был гладким, теперь виднелась гравировка:

"Субъект #0023. Эксперимент "Зеркало".

Айра не помнил, чтобы сам нанёс эти слова.

"Резервная копия субъекта #0023 содержит несоответствия. Гипотеза: сознание генерирует компенсаторные фрагменты для заполнения пробелов. Рекомендация: полная перезапись".

— Служебное предупреждение системы "Свидетель", удалённое Элис Чжан

Айра вставил USB-накопитель в старый терминал, спрятанный в подвале своего дома. Экран замигал, выводя дату резервной копии: 14.09.2068. За день до того, как Лира предложила ему возглавить проект. За день до того, как его друг Джейкоб погиб в аварии.

"Воспроизвести последние 24 часа перед сохранением", — он скомандовал, стиснув зубы.

Голограмма материализовалась: он и Джейкоб в лаборатории, празднуют прорыв в нейросвязи. Шампанское, смех, Лира в дверях с лицом, похожим на маску.

Джейкоб: "Поздравляю, гений! Ты только что создал величайшую ловушку в истории".

Айра: "Ловушку? Это прорыв. Теперь мы сможем лечить ПТСР!"

Джейкоб: "Ага. Пока не поймёшь, что исцеление — это и есть болезнь..."

На этом месте запись должна была оборваться. Но сейчас Айра увидел то, чего раньше не замечал: Джейкоб достал из кармана кристалл с логотипом "Свидетеля" — технологии, которой тогда ещё не существовало.

Джейкоб (глядя прямо в датчик): "Они уже здесь, Айра. И ты им нужен".