Град Ополье

Град Ополье.

Богатырь

Солнце нехотя показавшееся из-за горизонта осветило маковки терема и купол церкви, возвышающихся над крепостной стеной. По улицам засновали первые прохожие и разносчики. Из распахнутого окна второго поверха, высунулась дородная, грудастая девица и оглядев утренний пейзаж, выплеснула на задний двор полную бадью грязной воды.

Мефодий проводил взглядом тень падающую от шпиля колокольни, пальцами измерил расстояние от кончика тени до крыльца терема и взяв в руки тяжелое било, шарахнул по медной пластине, заменявшей гонг, который наспор вмял пьяный кузнец. Кстати оный кузнец новый гонг и ковал, предоставив взамен медную пластину в два локтя.

Звук от пластины, конечно не шел ни в какое сравнение с сочным звуком гонга, который прокатывался по центральной улице и разбившись о терем, расплескивался в стороны, становясь тише, но все так же катясь по улочкам городка.

На звук пластины из дежурной каморки высунулась бородатая физиономия Кулети. Вслед за ним появился и Ерема, оба заспанные, а у Кулети в бороде еще и солома застряла.

Оглядев свое сонное воинство, Мефодий вздохнул, а ведь был сотником. Коли не та поганая лошадь, что скинула его, да так что ногу сломал. Вот и сидел он теперича в это глуши. Стражники подхватили свои бердыши, стоявшие у стены караулки и загребая пыль ногами потащились к воротам.

Проводив их взглядом, Мефодий сплюнул себе под ноги и хромая направился за подчиненными. Подойдя к воротам, Мефодий смотал веревку накинутую на крюки створок и стражники навалившись плечами толкнули тяжелые ворота. Скрипнуло, створки с неохотой начали раскрываться.

На вытоптанной земле перед стеной стоял лишь один ранний посетитель. Молодой парнишка лет семнадцати, одетый в холщовую рубаху, подпоясанную веревкой, залатанные на коленях порты и не первой свежести лапти. Стоял же он уперев руки в бока задрав голову, разглядывая сверкающие купола церкви, от усердия приоткрыв рот.

Увлекшись своим занятием, он похоже не заметил что ворота открылись и Мефодий скептически его разглядывает.

-Тебе чего?— прокаркал Мефодий, не дождавшись пока на него обратят внимания.

-Ой,— парень вздрогнул опустив глаза на стражника, светлые волосы упали на лицо, закрыв глаза.

Мефодий вздохнул уныло, с пеших плату брать запрещалось, лишь с купцов, да торговых крестьян, что с поводами шли через ворота. Ну и с конных за животину, а у этого и денег при себе нет. Хотя если бы и были, что он зверь, последний медяк у сироты забирать.

-Чего стоишь говорю.— повторил Мефодий.

-Жду пока ворота откроются,— простодушно заявил парень.

-Ну вот открылись, дальше что?

-Ну внутрь мне надо,— парень хлопал голубыми глазами, рассматривая стражника.

-Зачем?— уныло спросил Мефодий. По новому решению думцев, всех прибывших, требовалось записать с указанием цели визита в славный город Ополье.

парень внезапно вновь подбоченился выставил ногу вперед и продекламировал:

-Я позвал тебя капитан Мессиний, что бы предъявить себя.

-Чего?— выпучил глаза Мефодий.

-Это, мне дед велел так сказать, как ворота откроются,— смутился парень.— Я это в богатыри иду записываться.

-Вот оно что,— Мефодий показал кулак давящимся от смеха стражникам, что стояли по бокам от парня.— Мессон, грек, так он помер три седьмицы тому.

-Как помер?— обалдел парень.

-Костью подавился,— просветил его Кулётя.— рыбной.

-А как же мне быть теперича,— огорчился парнишка,— я вот и пергамент с собой захватил, дабы не забыть.

Он порылся в тощей торбе и вытащил сложенный в несколько раз старый кусок пергамента. Развернул его и предоставил на обозрение стражникам. Мефодий наклонился и прищурился. С годами он все хуже различал текст.

-Требуются багатыри,— прочел он первую строчку.— Воевода Мессиний Опольский клич бросает. Для душой не ропких, да тилом справних.

-Тьфу, Павлушка писал,— бросил Ерема,— почерк как курица лапой.

-Выдается меч кладинец, сивка бурка и сапаги скараходы, в служебное пользование.

-Так богатыри жалования не получают,— взглянул на парня Мефодий.— накой оно тебе?

-Так я не за деньги,— вскинулся парень.— Мне слава очень нужна. Марьянка сказала что пока три подвига не совершу, за меня не пойдет. Так что мне очень надо.

Мефодий вздохнул и махнул рукой по направлению терема.

-Ну раз надо, значит надо. Пойдешь по улице до Терема, обойдешь слева и увидишь красную избу. Там воевода живет, к нему тебе и надо.

-Спасибо господин стражник,— парнишка поклонился и подхватив торбу, убежал в указанном направлении.

Трое стражников смотрели вслед ему, Ерема отколупнул щепку от ворот и поковырял ей в зубах, после сплюнул и спросил:

-Мефодий, а его возьмут? Больно хилый.

-Возьмут,— Мефодий махнул рукой,— для престижу городу нужно хотя бы трех богатырей иметь. А у нас он только один, да и тот хрен старый.

-Макар вроде не старый, тридцать стукнуло в прошлом годе.— возразил Кулётя.

-Та я не про Макара,— отмахнулся Мефодий,— он же воевода, а не богатырь. Я про Аарона, гробовщика местного. Уж коли его в богатыри записали, то и парня возьмут.

За поворотом, раздался скрип колес, стражники оживились, коли колеса скрипят, знать телега груженая, а следовательно и мзду можно взять...

Пирожки Мефодий рассматривал телегу и мрачнел. Запряженная в оное средство передвижения кургузая, усталая лошадка, с белым пятном вокруг левого глаза, была солидарна с начальником воротной стражи. -Эт че такое,— наконец спросил Мефодий, покуда Ерема и Кулетя отошли подальше и зажимали носы. Кулетя так и вовсе обмотал свой дыхатель бородой и кажется попытался запихать ту в ноздри. Телега на которую так понадеялись стражники и вправду была гружена, да еще как. На ней стояло с полдюжины больших бочек, от которых исходил такой убийственный запах, что мухи, кружившие над ними, то и дело пикировали вниз, расшибаясь о землю или ежели особо не везло, приземляясь в пахучие лужицы, что просачивались из бочек. -Так скорняку стало быть везу. Заказ евошний.— перед Мефодием стоял низенький, пузатый мужик, с лысым теменем и ореолом русых, вьющихся волос. Что создавало абсолютное сходство с одуванчиком. Мужичок теребил в руках заношенный колпак, сдёрнутый с макушки, при приближении Мефодия.— Урину выдержанную, да с калом замешанную, на дубление шкур.— подняв палец, он по слогам выложил у ные слова, явно подслушанные у кого-то.— Месяц всей Веселкой собирал -А какого лешего ты в город то поперся, чучело?— разозлился Мефодий. Ерема начал, по примеру Кулети, засовывать бороду в ноздри, для верности трамбуя ту пальцем. -Скорняк за городом, на выселке живет, с другой стороны. -Так потому и срезать хотел,— начал объяснять мужик. -Рехнулся?— взревел Мефодий,— нам вот только мора не хватало. Он вспомнил как две седьмийы назад, половина города ходила с замотанными лицами. А вторая вовсе в лесу отсиживалась. Прасковья, пирожков с горохом и свининой напекла. Ее любимая хрюшка изволила отдать свинячьему богу душу. Впрочем отлетевшая душа хрюшки оставила на грешной земле почти четвертитонную тушу. Прасковья повздыхала, пустила слезу, возможно даже две и взялась за нож. Свинка была любимой поэтому и жирной, горох был добавлен по факту наличия оного. И через час, первая партия пирожков по копейке за три штуки, была вынесена на прилавок. Три дня народ радостно раскупал пирожки, сначала с ливером, потом и со свининой. И хоть уже на второй день по Ополью, то тут, то там раздавались холостые залпы, никто не чувствовал приближающейся беды. Фима целовальник местный, польстившись на дешевизну, скупил у Прасковьи большую партию тех пирожков, не слишком смущаясь их двухдневным сроком. Ведь Манька и Петька, решили свадьбу играть, да не где-то, а в его Фимки горбатом козле. Эта ночь стала роковой. Несчастная хавронья, замешанная с горохом и сдобренная трехдневной выдержкой, привела к цепной реакции. Редкие залпы, превратились в канонаду, по все ку, там были толпы, а на Ополье опустился удушающий смог. Так мирный город впервые познал химическое оружие еще до его изобретения. -Разворачивайся и чеши вокруг города,— решительно заявил Мефодий,— покуда нагайкой не протянул. Не пущу, сказал, стало быть не пущу.