|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Записи:
Прекрасная песня для саундтрека к этой истории. Это дань уважения Маркарту, написанная фанатами по имени Markarth. Автор — Маттиа Купелли.
https://www.youtube.com/watch?v=3ocUTXub59c&list=RDcIVMqbdgQZs&index=5
(Дополнительные примечания смотрите в конце главы.)
Текст главы
Затененные, покачивающиеся деревья в роще Мейтхил были освещены полной луной. Это был холодный, ясный, бескомпромиссный свет. Бледный и чистый.
..Но внутри рощи горели костры более теплой, более земной природы.
На поляне, окруженной священными деревьями, темнота была рассеяна видением сексуального блаженства. Раздались стоны, вздохи удовольствия — оргия, посвященная Богу охоты и богине Плодородия, продолжалась. Тела были распростерты, согнуты... извивались в позах экстаза, когда огромная масса людей двигалась почти как одно целое. Искусно установленные факелы на пиках подчеркивали красоту всего этого...мужчины и женщины всех форм, цветов и размеров двигались друг за другом по вытоптанной траве. Над ароматными жаровнями поднимался дымок от горящих трав, священных для Дибе и Хирсина. Побуждая массы людей продолжать лизать, трогать, пробовать на вкус-
Одно тело, одна цель. Потная, блестящая дань уважения.
Немайн смотрела на это с дурным предчувствием в груди. Завораживающие звуки болд — выдолбленных тыквенных горшков, на которых были вырезаны выступы и которые скребли палочками, — разносились по воздуху вместе с вездесущими барабанами.
— Айкантар, ты не обязан этого делать. В роще нас еще не встретили должным образом. И раз уж начали...
— Я не буду... не могу остановиться. Теперь я понимаю. — Его золотистое горло дернулось, когда он сглотнул, а Айкантар застыл как вкопанный. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он продолжал краснеть ярко-розовым золотом, казалось, не желая смотреть... но не в силах оторвать взгляд от невероятной сцены перед ним.
Она сочувствовала глупому эльфу. Она действительно сочувствовала. Благословение Хирсина легко поразило даже того, кто побывал на многих предыдущих подобных фестивалях, как она... Хотя Немайн была изгнана задолго до того, как она смогла попытаться зачать ребенка — дар богов.
Плод объединения, который нужно любить, беречь и растить. Она была одним из таких крестных детей.
— И, как старая боль, причиняющая ей боль без всякой на то причины, воспоминание о ее первом разе всплыло на поверхность.
Влажные от пота черные волосы разделились под ее пальцами, когда его рот жадно прильнул к ее губам. Неподалеку ярко горели огни летнего солнцестояния, и все же она почувствовала, что горит изнутри, когда он лег на нее сверху. Их нагота позволяла им тереться друг о друга, и это постепенно вызывало привыкание, несмотря на свои непривычные ощущения. Потому что это была близость, от которой у нее перехватило дыхание; мужчина, которого она выбрала, чтобы отдать свою девственность, свою первую кровь, был в точности ее роста. И поэтому ничто не нарушало связи между их глазами, серыми на черном, когда они боролись друг с другом. Разжигая внутреннее пламя все сильнее, пока он готовил ее неуклюжими руками и отчаянным ртом.
Переместив их тела так, чтобы его твердость оказалась прямо у нее между ног, Галан прерывисто вздохнул. Большие темные глаза, обычно такие веселые, такие дразнящие, теперь были смелыми. Такими серьезными, когда она смотрела прямо на него с желанием.
— ...Скажи "да". Да, моя тайсе, мое сокровище. Позволь мне быть в тебе.
Она едва могла выговорить эти слова. Первая кровь, ее первое становление как женщины. Шаман... все это было с ней. Он отдавал, всегда так отдавал. Мужчина — ее женщине...семя в почву. Всегда рядом.
— Будь во мне! Сделай это! Просто — о-о!
— Потому что это было больно, это причиняло боль... Этот укол боли, когда он глубоко вошел в то место, куда прежде не проникал ни один мужчина. Его руки дрожали от напряжения, когда он оторвался от ее груди, когда она захрипела. Ее дыхание замедлилось, пока она боролась с остротой ощущений... Не желая затягивать то, что, несомненно, было неприятным, Немайн сделала пробный толчок.
На самом деле, рывок. Чуть больше, чем наклон бедер.
И все же этого было достаточно, чтобы прорвать шлюзы, потому что Галан издал звук; жалкий, радостный звук, когда он обнял ее и взял крепко и быстро. Так яростно, что ее ягодицы едва не ударились о землю; ее дыхание стало прерывистым, когда внезапно боль сменилась напряженным, пульсирующим наслаждением, которое заставило ее впиться ногтями в его спину, о боже, неужели это была любовь?..
Немайн вспомнила и отбросила воспоминание, в котором было в равной степени и боль, и удовольствие. После своего первого посещения храма Дибеллы она стояла так же, как сейчас стоял Айкантар. Почти загипнотизированная необычностью их богослужения. Их преклонение перед золотой богиней, которая казалась скорее тщеславной, чем материнской. Холодная, отстраненная металлическая фигура, которая ничем не напоминала о земном плодородии; чистое удовольствие от женственности и секса, которому Немайн научили, было ее заслугой с того самого момента, как она смогла сформулировать вопрос "почему".
— Откройте свое сердце благородным тайнам искусства и любви! Цените дары дружбы. Ищите радость и вдохновение в ее тайнах. Приди ко мне, Дибелла, ибо без тебя мои слова будут казаться скучными и свинцовыми, без позолоты изящества и проницательности, способных очаровать слух и глаз читателя. Приди к Дибелле!
Да...На Немайн это не произвело особого впечатления.
Красота. Приятное лицо и фигура — что хорошего в этом, когда сталкиваешься с ужасами разбойничьих набегов или борьбой за пропитание голодающего клана? Согрело бы их красивое лицо в холодные снега друадакской зимы?
Удовольствие связывало мужчин и женщин, как переплетающиеся корни дерева, которое росло все выше и глубже, пуская корни в вечную глубину. Все жители Пределов знали, и их учили, что вместе они сильнее.
И идея... сама иллюзия свободы воли в этом круговороте жизни была тщетной. Кровь закипала в жилах. Тело сгорает от собственных желаний... даже смертных, не тронутых благословениями Хирсина или связанных жертвоприношением Ворожее. Голод, сон, секс... все это дары, которые означают, что человек жив. Дары, которые нужно ценить и насыщать.
— Добро пожаловать, чужестранцы. Вы ищете сумеречную тропу?
Немайн вглядывалась в темноту, в свет факелов. Рыжеволосая женщина с диким взглядом зеленых глаз и прядями серовато-зеленой вайды на лице. Как ни странно, ее акцент выдавал в ней северянку.
Настороженно разглядывая ее, Немайн отметила, что женщина ходила обнаженной. И, похоже, ей это нравилось, хотя она могла сказать, что Айкант с трудом удерживал взгляд над ее ключицей.
Подтолкнув Айкантара локтем, она указала на женщину. Та обнажила в улыбке все свои зубы, а глаза странно заблестели в лунном свете. Значит, одна из благословенных. Оборотень.
Высший эльф, запинаясь, озвучил свое решение.
— Я ищу... сумеречную тропу. Хотя я еще не знаю, куда идти.
Эти задумчивые глаза, не мигая, смотрели на него в ответ.
— Тогда я проведу тебя к ней. Меня зовут Эйла, а ты...
— ...Айкантар! — Альтмер прочистил горло, по-видимому, сожалея о своем рвении. И, возможно, о своем решении выпить все это проклятое зелье выносливости. — М-меня зовут Айкантар.
— ...Чудесно, — промурлыкала Аэла, протягивая руку и быстро притягивая его к себе. Спотыкаясь, спускаясь по склону к поляне, Айкантар оглянулся, широко раскрыв янтарные глаза.
Немайн помахала ему, качая головой в сторону других прихожан, которые подходили к ней. Она не будет причащаться в этот вечер. Да и в любой другой вечер, на самом деле. Она усвоила свои уроки давным-давно. А мотылек гро-Багол и близко не был таким требовательным в постели, какими, по ее мнению, должны были быть некоторые из этих одичалых.
Удачи, эльф.
* * *
— Я ненавижу тебя. Ты знаешь, что я ненавижу тебя, маленькая сучка-ведьма. Почему ты позволила мне это сделать?
С первыми лучами солнца поляна опустела. Осталась только примятая трава, покрытая непонятными жидкостями, странные запахи и сгоревшие факелы.
А также один особенно разъяренный эльф.
Рассмеявшись, когда Айкантар с трудом передвигался, а по его лицу было видно, что ему действительно не по себе, Немайн жестом пригласила его сесть. Он сел, зашипев от боли, когда она накинула ему на плечи свежий халат. Едва сдерживая смешок, она услышала, как он издал легкий скрип газа.
Она посмотрела на альтмера с веселой насмешкой.
— хорошо. Считай, что ты получил посвящение, мой глупый друг. Итак, что ты думаешь о наших местных традициях здесь, в Пределе?
— Вы сумасшедшие! Вы все сумасшедшие! Там было столько дыма, столько выпивки, и я... я не мог остановиться! Даже когда мужчины начали приставать ко мне, а мне даже мужчины не нравятся, о боже...
Помешав огонь, она насыпала укрепляющий порошок в кружку с кипяченой водой и осторожно протянула ему напиток.
— Осторожно, он горячий. Ах, вот оно что. Ты научился. И, осмелюсь сказать... ты очень обрадовался. Возможно, теперь ты даже станешь отцом, да?
Айкантар чуть не расплескал чай на себя.
— Что? О нет, о нет...это было совсем не то, что я планировал, когда уговаривал себя на это!
Видя, как она громко смеется, переходя на хриплый кашель, Айкантар прищурил свои золотистые глаза.
— Ты знала. Знала, что так и будет. Ты... ты заслуживаешь всего ужасного, что когда-либо случится с тобой!
— О, да. — Ее улыбка была ленивой, все еще растянутой на лице, когда она протрезвела от его проклятия.
— ...Да, я заслуживаю. Я заслуживаю всего этого, хотя сомневаюсь, что ты тот, кто говорит такие вещи. Тогда давай уйдем. Нам еще многое предстоит пройти, пока мы не вернемся в Маркарт.
— Фу. Надеюсь, у тебя ужасно чешется мантия, ты сумасшедшая клятвопреступница.
— ...Тише. Хорошо...в городских стенах Маркарта нет клятвопреступников?
* * *
— Входи, посланница. Уайл провел Немайн внутрь роскошного дома.
— Он ожидает тебя во внутренних покоях.
Шаркая кожаными башмаками по толстому ковру, она с удивлением огляделась по сторонам.
Как и большинство жилищ в Маркарте, особняк Непоса Носа был высечен из камня и украшен бронзовыми двемерскими трубами и механизмами. Преимущества были очевидны, подумала она, проходя дальше внутрь. Странная магия древних (технология, Кальсемо как-то раз подсказал ей подходящий термин, когда она осмелилась спросить) поддерживала подачу перегретого воздуха по трубам. Сливаясь с водой, трубы часто выбрасывали облака пара... горячих испарений, которые обогревали жилища Маркарта.
Хорошо. По крайней мере, в богатых домах Маркарта. Немайн жила в Трущобах с другими изгоями, которые были слишком бедны, чтобы позволить себе жилье. Ее уделом были переплетенные корни и запах плесени и сырости. Не это... это тепло и зной, настолько чуждые, что они обжигали ее пальцы на руках и ногах; они привыкли к постоянному холоду.
Наблюдая, как слуга поворачивается к ней спиной, она осторожно погладила густую шерсть, лежавшую на резном деревянном стуле. Мягкий. Шкура хорошо сохраняла тепло, спасая от ночной прохлады. Это место было буквально утопало в мехах всех размеров и оттенков. И одеяла, сотканные в скандинавском стиле и сложенные стопками возле шкафов, где были выставлены бесчисленные бутылки вина, медовухи и эля. Вся мебель была старой, но ухоженной и блестела маслом. Книги, тщательно вытертые от пыли, были расставлены на высоких полках по обе стороны камина.
А перед камином, лениво переворачивая страницу в книге "Тайна Талары", которую он прижимал к своему крючковатому носу, сидел Непос.
— Приветствую тебя, почтенный старейшина, — нараспев произнесла она, подходя к креслу с высокой спинкой. Почтительно стоя в стороне, Немайн скрестила руки за спиной, ожидая, когда старый бретонец заметит ее присутствие.
В книге, которую он изучал, тихо зашелестела еще одна страница.
— Немайн. Ты была занята.
В смятении она поняла, что испачкала ковер, на котором стояла, слоем грязи со своих ботинок. Уайл закатила глаза и цокнула языком, подзывая ее к себе, пока Немайн торопливо снимала обувь. Подойдя с ведром и щеткой, служанка покачала головой, когда женщина покраснела от собственной нечистоплотности. Сейчас не время для ванны. Не тогда, когда придет вызов.
— Я готова служить королю в лохмотьях, когда бы я ни понадобился, великий старейшина.
— Хм. — Его слезящиеся глаза остановились на ней. — Подойди ближе, дорогая.
Подавив желание разозлиться на его приказ, Немайн шагнула вперед, чтобы оказаться в поле зрения старейшего. Потрогав пальцами свое серое, покрытое множеством заплаток платье, она облизала внутреннюю сторону щеки. Ничего подобного. Другой одежды у нее не было, и она часто, не раздеваясь, ныряла в реку, чтобы умыться.
Второе платье, нижнее белье, новые туфли — может быть, она и побаловала бы себя, если бы эта работа оказалась прибыльной. Непос редко навещал ее, но когда он это делал (при одной мысли об этом у нее урчало в животе), она ела, как сама Верховная королева.
По крайней мере, на месяц. И это стоило того унижения, которое она могла бы претерпеть от рук этого богача, который запятнал себя переговорами с Серебряной кровью.
— Чем я могу помочь тебе, Непос?
Сгорбившись, Непос Носатый выпрямил спину, чтобы лучше видеть ее. Подбитый шерстью и мехом воротник нордского-наряда, который он носил, казалось, давил на него, когда старец медленно повернулся к Немайн.
И все же, несмотря на всю свою медлительность, он был сообразителен.
— Что бы сказала твоя мать, если бы увидела, как ты сражаешься с деанамом над этим орком?
Она вскочила на ноги, чувствуя, что ей хочется бежать. Прятать.
— Ей все равно, что я делаю. Больше нет, Непос. Тебе это нравится.
— Хм. Мелка, может, и изменилась, но ты по-прежнему остаешься ее дочерью. Доченька, дорогая. Он кашлянул и дрожащими пальцами отложил книгу на столик. — Я не вижу смысла продолжать использовать тебя, если ты не заинтересована в возвращении в Редут Дипвуд, девочка.
— Мне интересно! Я полностью заинтересована в этом предприятии! Почему я вызвала у тебя сомнения, Непос? Любая работа... — она прикусила язык от ругательства, которое едва не сорвалось с ее губ при этом слове, при мысли о Тонаре Серебряной Крови... — ...о каждом чтении костей, которое я делаю, я пишу отчет, который в конечном итоге попадает к вам в руки. Вы знаете не хуже меня, что все — абсолютно все, ради чего я работаю, должно вернуть Маданака на Скорбный трон.
— Да, Немайн. Понимаю — Ноздри его выдающегося тезки задрожали. — Это было бы хорошо.
Стоя почти у самого очага, она отпрянула, когда Непот наклонился вперед. Он поднял узловатую руку и взял ее покрытые коркой грязи пальцы в свои.
Его голос был сильным, несмотря на усталость, сквозившую в каждом слове.
— Ты хорошо делаешь, что помнишь об этом, девочка. Ты нужна мне... ты и твоя семья. В наши дни верность дороже серебра.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
