01 Кошка Гонта

#01 Кошка Гонта

Новелла первая. Кошка Гонта Ирина Макарова

Примечания

Новелла первая. Кошка Гонта

Ирина Макарова

Когда относительную тишину замковых стен разорвали звуки столкнувшихся мечей, солнце уже вовсю радовало теплом и светом. Жизнь кипела и текла своим чередом, ничем не обращая внимания на двух королевичей, снова не разминувшихся в коридорах отчего дома. Поющей стали вторили торопливые шаги знати — время совета.

Совет двадцати собирался каждый полдень. Король выделил лишь один день в неделю, когда досточтимые чины могли «иметь возможность приготовиться к следующим шести дням службе своему народу». По сути, совет, появившийся при отце нынешнего монарха, составляли представители различных сфер жизни королевства. Военный же совет проводился лишь по необходимости и отдельно, а посему в рядах двадцати чинов был лишь один вояка, призванный докладывать дела «в общем и целом» и просить о военном совете, «если вдруг что».

Людей для совета король, по завету отца, отобрал лично. Кого-то оставил со времен отца, если тот еще из ума не выжил и полностью удовлетворял, кого-то сменил, устранив предшественника «на отдых с содержанием» — чтобы возникал поменьше. Не все были согласны покинуть кресло в совете, и особо ретивые ушли на отдых посмертно.

Сии мужи были призваны помогать монарху в его непростом деле «управления и защиты», выполняя роль, естественно, советников. И дел у них было, на самом деле, невпроворот. Двадцать мужчин, отвечая каждый за свою вотчину, концентрировали в своих головах и на тоннах исписанных бумаг все текущие дела и проблемы, через секретарей предоставляя королю отчеты. На основании этих отчетов и протекал совет двадцати. И не всегда мирно и единодушно. А когда мнения разделялись, слово короля становилось решающим.

В силу возраста и характера Неополь сог'Коранету предпочитал оседлый образ жизни, выдвигаясь в резиденции очень редко и по очень большой необходимости. А с тех пор как выросли двое сыновей, и вовсе отказался от какого-либо передвижения по владениям. Его глазами и ушами, то есть его представителем «на месте» стал старший сын, Ирбин сог'Коранету, который и должен был занять место отца со временем. И король заранее озаботился о достойной смене.

Второй сын разочаровывал отца с каждым днем, если не часом. Мало того, что он слишком увлекся военным делом, так еще и настоял на личном участии в вылазках. Монарх говорил «нет» целый год, пока отрок не пошел ва-банк, подтвердив свое намерение оставаться при войсках: произвел сам себя в капитаны воздушного эскадрона, потеснив с этого поста какого-то барона. Вид королевича-капитана обеспечил первый сердечный приступ королю.

Совет двадцати сказал категоричное «нет», и Сермуш сог'Коранету пошел на уступку: он обязался взять все вылазки под свою ответственность. Советники замялись: предложение было не просто заманчивым, от него было нереально отказаться.

Если верить летописцам, еще два века назад на королевство Сомония «снизошло великое благословение богов», предоставив возможность «прикоснуться к таинственному и выгодному»... Другими словами, обитатели королевства стали счастливыми обладателями дверей в другие миры. Как всё непонятное и не описанное ранее, первые двери были заложены, на всякий случай освящены, а чтобы закрепить эффект, еще и прокляты. Чтобы наверняка, видимо. И лишь десятки лет спустя выгоду этих дверок оценили. Церковь потеснили, а когда торговые отношения были уже налажены, святые люди и вовсе отнекивались, что когда-то с пеной у рта чуть ли не еретиком короля называли: королевство расцвело как никогда, а военные конфликты свелись к минимуму. Что, конечно же, сказалось и на состоянии церкви.

Но, несмотря на все выгоды, были у ходов и отрицательные моменты. Мало того что не все миры страстно рвались налаживать с навязанными «соседями» какие-либо дружеские отношения, некоторые и вовсе оказывались необитаемы, насколь могли продвинуться пионеры, или совершенно необразованны, или же трещали на языке, никому в Сомонии не понятном. Таким образом, два мира из трех, как правило, отсеивались. Далее отсеивались миры, не желающие идти на компромиссы или же выполнять договоренности. И таким образом только одна из пяти дверей оказывалась стоящей.

Однако самым отрицательным моментом было время. Никто не мог сказать, как на долго открыт ход. За два века вывели формулу: не меньше трех лет, не больше двадцати. А посему — только натуральный товарообмен, если стороны находят что-либо интересное в таковом.

С понятиями «знания и технологии» также возникли проблемы. Сомония боялась принимать в себя чужаков. Другие миры боялись сомонцев. И только если представитель Сомонии на месте был способен воспринимать и понимать что-то новое, он приносил в родную землю намного более ценные вещи, нежели злаки и ткани.

Однако по сей день Сомония считает самым выгодным приобретением единорогов и драконов. Приплюсовав к этому то, что достались они им даром и прижились, королевство на какое-то время стало монополией. Продать особей в другие земли родной Аубердинии, как называли свой мир сомонцы, удалось действительно выгодно. Естественно, животные сделали настоящий переворот в ведении военных действий... Но мы не о грустном.

Нескончаемые экспедиции и доклады пионеров, отчеты людей с мест, целая армия гонцов, постоянно снующих по земле и воздуху... Все это тяжким бременем лежало на плечах совета двадцати, пока королевич-капитан не вызвался взять этот поток на себя.

Как только монарх оправился после удара, двадцать мужей уже голосили, что де «юноша нашел себя в служении своему народу». Принц он был так и так не наследный, все время болтался в воздухе, загоняя личный отряд на учениях до изнеможения, придираясь к воздушным эскадронам его величества и уже посматривал в сторону наземных... Да и воевода постоянно крутился около него, что и вовсе королю не нравилось.

Неополь согласился с доводами совета.

Как правило, Сермуш забирал на себя один из миров, сам налаживал отношения, а дальше — по настроению и текущим делам. Либо оставлял-таки представителя, наведываясь лишь изредка, либо оставался сам, и гонцы с других миров протаптывали дорожку к королевичу с почтой. Но всегда самым важным и первостепенным был доклад дозорных хода: как только появлялись первые признаки, что дверь закрывается, аубердинцы сворачивались и ныряли обратно домой.

Полностью занятые молодые королевичи редко появлялись в замке сог'Коранету. Но когда они там сталкивались, также редко расходились миром. И дуэли сотрясали каменные стены, заставляя их личные отряды выступать примирителями или хотя бы разнимать неугомонных принцев.

Когда Дурб Фаррину, правая рука Сермуша, его личный советник и уже давно — друг, взлетел по лестнице, королевичи успели распихать всех стражей, что пытались урезонить горячие головы. Следом за Фаррину в коридоре показался и один из личного отряда Ирбина. Вздохнув, «няньки» великовозрастных королевичей обнажили одноручки и вклинились в дуэль.

По традиции все королевичи могли отобрать личный отряд — по желанию иметь таковой. Желание было всегда и у всех из них. Отряд из двенадцати человек — воздушный или наземный, на усмотрение принца — сопровождал его высочество везде, где того требовалось, и выступал прежде всего в роли телохранителей. Сермуш, с юности заболевший небом, предпочел летунов.

Входить в личный отряд королевича было не только почетно, это было всегда опасно. Особенно, если его высочество постоянно норовит сунуть свой королевский нос во все военные конфликты и шастает по чужим мирам, где даже налаженные, казалось бы, отношения, порой перерастают в непонимания и визг стали.

Впрочем, и в королевском замке Сермуш находил... неприятности.

Встав между принцами, мужчины силой оттеснили братьев друг от друга.

— Серм, успокаивайся, — шипел Дурб, прижав друга к стене. — Что вы не поделили опять!

— Коридор — узкий, — перевел на него злой взгляд королевич.

Если Сермуш не уступал брату в размахе плеч, то ростом он явно проигрывал: Ирбин возвышался над братом на целую голову. Да и внешне принцы были очень разные, что уже давно устали обсуждать придворные Неополя. Ирбин был копией отца — такой же высокий, с волевыми и даже немного грубыми чертами лица, он больше смахивал на матерого вояку, нежели Сермуш, который таковым, собственно, и являлся.

Сермуш же, больше походивший на покойную королеву-мать, производил впечатление эдакого радушного и милого молодого человека, больше предпочитая улыбаться, даже когда посылал кого по той же матушке. Разве что, вот, брат неизменно искажал его лицо злостью.

Дурб вырвал из рук принца меч, сам вложил в ножны, бросив быстрый взгляд на Ирбина: того уже успокоили. Сермуш поправил рукой волосы, вопреки военным уставам спадающие до плеч и, оттеснив Фаррину, быстрым шагом ушел на лестницу. Братьев сегодня ждали на совете двадцати.

* * *

Никому в голову никогда не приходила мысль мерить оборотня возрастом. Особенно если нечисть — боевая единица. Такие опасны уже в утробе матери. А потому никто не задавался вопросом, почему телохранитель короля — юная особа двадцати с небольшим лет от роду. Те, кто в прошлом отнеслись с пренебрежением к ее фигуре около монарха, уже давно рассказывают свою грустную историю святым апостолам на том свете.

В распоряжении Карины поль-Горон были все стражи замка. По необходимости она могла привлекать их к своим нуждам, если речь шла о защите тела короля. Однако Кара отдавала большее предпочтение придворному ведьмаку — они уже давно спелись и работали, в основном, в паре.

Титулов и званий оборотням не положено. Да они за ними и не гнались никогда. Эти создания всегда жили обособленно, воспринимая мир совершенно отлично от челов, и лишь немногие из них нанимались в замки — больше по воле сердца, нежели за награду. Кровь разогнать.

Были еще войны, конечно. Но — к сожалению — не часто. Редкий монарх не попробует привлечь к военным действиям перевертышей. И те, поторговавшись больше для виду, вливались в ряды. А в мирные времена скучали по большей части.

Карина же... Очень разительно отличалась от перевертышей. Хотя бы даже происхождением. Поскольку один из ее родителей был человеком, а другой — волком, она носила не особо ласкающий слух «титул» полукровки. Да и родилась Кара в королевском замке, что уж вообще было из рук вон.

Когда молодой ведьмак занял место при дворе, сменив своего отца, решившего «посмотреть мир», он очень долго приглядывался к пятнадцатилетней полукровке, развлечения ради фехтующей на учениях мечников. Девушка уже давно не пугала челядь своим видом, к ней привыкли, а капитаны с огромным удовольствием принимали ее предложение поднатаскать солдат: полукровка была заведомо более сильным противником, нежели человек.

За особенностью ее тела одеваться в бронь, а лицо — меняться, девушка не нашла себя в рядах прислуги, каковой была ее мать. И с подачи капитанов регулярной армии числилась в рядах вояк. Кто там уследит-то...

Ведьмак даже не сразу понял, что его беспокоит, пока не пошел «на зов»: ведьмы всегда чувствуют оборотней, они их единственные потенциальные враги, считай. И Кара не могла понять, что было не так, пока Тор не вышел во внутренний двор, где девушка и разминалась. Так и познакомились, с тех пор целый год сторонились друг друга — на всякий случай. И ведьмак был новым человеком при дворе, и у Кары было не то положение, чтобы нос совать, куда не просят.

А потом Тор внес очень много корректив в размеренную жизнь полукровки, посоветовав ее монарху в качестве телохранителя.

Услуги перевертышей всегда стоили дорого. И не всегда были оправданны. А нечисти гордость не позволяла даже от великой скуки сбивать себе цену. И у короля земель Тастония, Гонта те-Малье Турессу, не водилось оборотней в личных телохранителях. А кто там из прислуги принес в подоле от перевертыша — ему и в голову не приходило следить, естественно.

Отнесясь к совету ведьмака весьма праздно, король вспомнил о нем лишь через некоторое время, когда выдалась свободная минутка между делами государственными и очередной красавой, и повелел полукровку ему пред очи. С ведьмаком на пару, раз уж посоветовал-то.

Думать над предложениями короля в моде не было — Кара согласилась. А неприятели Гонта вздрогнули, когда в замке начали исчезать их друзья — как-то тихо и не успевая завещание написать. Десятка короля, получившая в старшие откровенно девчонку, обозлилась. Заменив половину бойцов, Кара спросила оставшихся, стоит ли ей подыскать еще пять молодцев. Оказалось, что нет.

И тем не менее, единственный, кто пользовался полным ее доверием и расположением, был только ведьмак. Потенциальные враги от природы, они постепенно сработались.

Дабы не напрягать себя особо понапрасну, Кара доверяла десятке рутину, оставив за собой наиболее хлопотную часть: приемы, сопровождение за пределы замка и прислугу. Последние вовсе были просто кладом. Мало того, что родная мать весьма помогала дочери, постоянно держа нос по ветру, так девушка нашла «монеты» и для слуг высшего ранга. В королевском замке воцарили мир и покой, а в душе Кары — полное равновесие. И если Тор был «ну очень занят», неожиданно увлекшись очередной стройненькой баронессой, графиней, маркизой и иже с ними, полукровка спускалась на учения к великой радости капитанов.

Откровенные заговоры против Гонта постепенно сошли на нет, и тело монарха было в абсолютной безопасности. А уж внешние заговоры Кару не касались и, собственно, не интересовали. Вот принесут свои тела к королю — тогда они и познакомятся.

Так и текла жизнь — размеренно и налаженно, пока Гонт однажды не устал от очередной любовницы, и под его взор попала его же телохранительница, уже двадцати с хвостиком лет. Девушка выросла, и король, не обходивший своим взглядом практически ни одну юбку во дворце, обратил внимание на — в этот раз — брюки, ибо Кара всегда и неизменно была только в мужских костюмах, что вполне понятно при ее положении. Разве что светские приемы обязывали ее затягиваться в корсет.

Ломалась девушка не долго, король хоть и был не молод, но не дурен собой, а Кара не относилась к мужескому полу хоть сколь трепетно, чередуя партнеров як перчатки. Нравы королевского дворца заразительны, знаете ли. Фаворитка короля скрипнула зубами на такую соперницу, но вскоре расслабилась: ее место Кара занимать и не думала. В отличие ото всех, кто бывал в постели монарха, телохранительница воспринимала старика исключительно как очередной адюльтер, не стремясь оказывать широкое влияние на королевские решения: если ей приходилось присутствовать при каких-либо разговорах-спорах государственной важности, Кара спала с открытыми глазами. Единственной страстью полукровки была ночь.

Ей нужно было всего три часа на отдых. А остаток ночи Кара неизменно проводила на свежем воздухе, тоскуя, если такой возможности не случалось. И Тор уже давно знал, где ее искать.