Обратная сторона вечности

1. Тайное знание

В полумраке библиотеки Верховного мага Доргана пыль танцевала в воздухе, пронизанном светом одинокой масляной лампы. Лира проводила дрожащими пальцами по древнему манускрипту, исписанному затейливыми рунами. Её сердце колотилось так сильно, что она боялась — старый маг услышит его бешеный стук.

— Ты уверена, что готова к этому знанию? — голос Доргана звучал как отдаленный гром, низкий и предостерегающий. Его морщинистое лицо оставалось в тени, лишь глаза блестели, словно угольки в ночи.

Лира кивнула, не в силах произнести ни слова. Она чувствовала, как её ногти впиваются в ладони, но эта боль казалась ничтожной по сравнению с теми терзаниями, что терзали её душу с тех пор, как Маркус ушел.

— Три жизни за одну, — прошептал Дорган, и каждое слово падало как камень в бездонный колодец. — Но помни: воскрешенный уже не будет прежним. Я сам однажды...

Его голос дрогнул, и Лира впервые увидела, как на лице наставника проступает настоящая боль. Он рассказал ей историю своей возлюбленной, превратившейся в чудовище после воскрешения. В его глазах застыли слезы, которые он не мог пролить за долгие годы.

По дороге домой Лира никак не могла избавиться от мыслей о рассказе Доргана. Как бы она посмотрела в глаза троим людям, чьи жизни придется забрать ради Маркуса? Смогла бы она встретиться с их семьями, объяснить, почему их родные должны умереть? Особенно её мучил вопрос: а что бы сказал сам Маркус, узнав цену своего возвращения?

Она представила, как подходит к Кире, молодой матери с изможденным лицом, которая каждую ночь крадется к лесу за травами для своей умирающей дочери. "Прости, но твоя жизнь нужна для того, чтобы вернуть моего мужа," — шепчет она. А потом видит, как маленькая девочка остается совсем одна, как её огромные испуганные глаза наполняются слезами. И эти слезы кажутся ей хуже любого проклятия.

Потом она представляет Геральда, старого воина, который каждый вечер достает потертые фотографии своей семьи. "Я знаю, ты потерял всех, кого любил," — говорит она ему в своих фантазиях. "Но сейчас ты должен умереть снова, чтобы я могла вернуть свою любовь." Его правнук, играющий в соседней комнате с деревянным мечом, внезапно поднимает голову и спрашивает: "Дедушка, почему ты уходишь?"

А Томас... маленький мальчик с таким большим даром. Она видит, как он смотрит на неё своими чистыми глазами, полными надежды и страха одновременно. "Обучи меня контролировать магию," — просит он. "Я хочу помогать людям." И она должна ответить: "Нет, твоя магия нужна для другого. Твоя жизнь — цена за чужое счастье."

Эти образы преследовали её, становились всё реальнее с каждым шагом. Она знала, что если заглянет в глаза этим людям, то увидит там не только страх смерти, но и обвинение — за то, что она ставит свою любовь выше их жизней. И ещё страшнее было осознание, что Маркус никогда бы не согласился на такой обмен. Она вспоминала его мягкую улыбку, его доброту ко всем живым существам — разве захотел бы он жить, зная, какой ценой это досталось?

Поздней ночью, стоя у окна своего дома, Лира наблюдала за деревней. Кира, молодая мать с изможденным лицом, кралась к лесу, прижимая к груди корзинку для трав. Каждый шаг давался ей с трудом — она знала, что её ошибочное заклинание защиты продолжает распространять смерть вокруг, но не могла остановиться в поисках спасения для своей младшей дочери.

Кира вздрогнула, когда первая черная бабочка опустилась ей на плечо. Она замерла, чувствуя, как холод пробирает её до костей. Бабочка начала медленно расправлять крылья, оставляя едва заметный след — символ древнего проклятия. Кира попыталась стряхнуть её, но та будто приросла к ткани её платья. Потом появились другие, целый рой, круживший вокруг неё, словно насмехаясь над её бесплодными попытками найти лекарство для дочери.

В соседнем доме Геральд проверял остроту своего меча, и в свете свечи его лицо казалось высеченным из камня времен великой войны. Он вспоминал, как его сын в последний раз махал ему рукой перед школой — такой живой, такой полный надежд. Теперь даже фотография выцвела, а правнук часто спрашивал о людях на старых снимках, которых никогда не встретит.

Геральд услышал странный шорох в углу комнаты и повернулся, держа меч наготове. Черные бабочки заполнили комнату, кружась вокруг его старых трофеев. Одна из них села на рамку с фотографией его сына, и он почувствовал, как сердце сжимается от боли. Каждая бабочка казалась ему воплощением его собственных ошибок — всех тех моментов, когда он выбрал войну вместо семьи, когда решил остаться в армии вместо того, чтобы вернуться домой.

А в маленьком домике на окраине Томас, десятилетний мальчик с горящими глазами, пытался зажечь свечу силой мысли, пока его родители спали. Перед глазами всё ещё стояло лицо друга, который умер после его первого неудачного заклинания. "Я должен научиться контролировать это," — думал он, но руки дрожали от страха снова причинить кому-то вред.

Когда первая черная бабочка залетела в его комнату через щель в окне, Томас вскрикнул от неожиданности. Потом появились другие, они кружили вокруг него, отражаясь в его широко раскрытых глазах. Каждая бабочка напоминала ему о тех, кого он не смог спасти — о собаке соседа, которую пытался исцелить, о маленькой девочке, умершей от лихорадки, когда он испугался использовать свою магию. Он протянул руку, и бабочка села ему на ладонь, оставив жгучий след — знак его неопытности и страха.

Когда к ногам Лиры подполз кот, которого она когда-то спасла, она почувствовала, как кровь застыла в её жилах. Животное задыхалось, его глаза мутнели на глазах. Она опустилась на колени, бережно подхватывая хрупкое тельце. Память вернула её на два года назад, когда она нашла этого котёнка умирающим от раны в переулке. Тогда её переполняла гордость от возможности спасти жизнь, она была уверена в правильности своих действий.

С тех пор кот стал её единственным компаньоном в бесконечных днях скорби. Именно он первым заметил, когда её состояние становилось опасным — будь то магическое истощение или просто забытый обед. Они разработали свои маленькие ритуалы: по утрам он будил её, тычась холодным носом в щеку, а вечерами она рассказывала ему о Маркусе, гладя его мягкую шерсть. В самые темные ночи, когда воспоминания о муже становились невыносимыми, только его теплое тело рядом помогало ей уснуть.

Особенно она любила, как он устраивался у её ног во время чтения магических текстов, иногда поднимая голову и внимательно глядя на неё своими янтарными глазами, словно понимал важность её занятий. Иногда он приносил ей найденные где-то перья или интересные камушки, словно пытался помочь в исследованиях.

Теперь же она видела, как каждый вздох даётся животному с трудом, как его шерсть тускнеет, а конечности дрожат от невидимой боли. Слёзы навернулись на глаза Лиры, когда она поняла — её вмешательство в естественный ход вещей теперь требует платы. Она вспомнила, как радовалась, наблюдая за выздоровлением котёнка, как он впервые доверчиво потерся о её руку. Сейчас эти воспоминания казались горькими — цена того счастья оказалась слишком высока.

Лира попыталась использовать целительную магию, но чем больше энергии она направляла в кота, тем хуже ему становилось. Его дыхание становилось прерывистее, а в глазах появился странный лиловый отблеск. Она вдруг поняла, что её первоначальное заклинание создало магическую петлю — жизнь кота теперь зависела от постоянного притока её собственной жизненной силы. Каждый день существования животного медленно высасывал из неё самой частичку жизни.

Странная метель закружилась в комнате, хотя за окном стояла тихая летняя ночь. Снежинки, танцуя в воздухе, начали превращаться в крошечные черные бабочки, которые медленно опускались на пол. Лира протянула руку, и одна из них села ей на ладонь, оставив едва заметный след — символ древнего проклятия. Она вдруг осознала, что спасение кота нарушило не только его судьбу, но и судьбы многих других существ в деревне, создав невидимую паутину магических связей.

На следующее утро Лира столкнулась с Кирой у колодца. Молодая мать плакала, держа в руках пустую корзинку для трав. "Моя старшая дочь... она начала плести странные фигурки из ниток," — всхлипывала Кира. "Говорит, это те, кто скоро уйдет. А сегодня утром наша соседка умерла — именно та болезнь, что и моя малышка."

Лира почувствовала, как холод пробирает её до костей. Она хотела утешить Киру, но слова застряли в горле. Вместо этого она наблюдала, как черные бабочки начинают кружить вокруг испуганной женщины, оставляя едва заметные следы на её одежде.

В тот же день Лира решила поговорить с Эларой. Сестры встретились в старом саду, где когда-то играли детьми. Элара сразу заметила перемену в Лиры — её запавшие глаза, дрожащие руки, нервные движения.

— Ты знаешь, что делаешь? — прямо спросила Элара, срывая лепестки с ромашки. — Помнишь, как ты плакала, когда умерла наша собака Бесс? Ты была готова на всё, чтобы вернуть её. Но потом поняла — нельзя играть со смертью.

Лира опустила голову. Эти воспоминания были слишком болезненными. Тогда, в детстве, она действительно попыталась использовать простое заклинание воскрешения. Бесс вернулась... но стала агрессивной тенью своего прежнего "я", нападала на людей и животных. Пришлось усыпить её снова.

— Это другое, — прошептала Лира. — Маркус... он был таким добрым, таким светлым человеком.

— А если он вернется другим? — Элара схватила её за плечи. — Если станет монстром? И как ты сможешь смотреть в глаза тем, чьи жизни заберешь ради него?

В этот момент ветер принес черных бабочек. Они закружили вокруг сестер, образуя плотное кольцо. Лира в ужасе смотрела, как одна из них садится на руку Элары, оставляя знак, похожий на тот, что появился у неё прошлой ночью.

— Это знак, — прошептала Элара. — Знак того, что баланс нарушен. Ты уже начала ритуал, даже не осознавая этого.

Поздно вечером в деревню прибыл Аркейн. Его фигура в длинном фиолетовом плаще выделялась даже в сумраке. Серебряные волосы и черная повязка на глазу делали его похожим на персонажа из древних легенд. В таверне он услышал разговоры о планах Лиры и решил остаться, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу.

Особенно его насторожило странное явление — все магические нарушения в деревне начали резонировать между собой, создавая опасную сеть взаимосвязанных проклятий. Он заметил, как черные бабочки, появившиеся в доме Лиры, начали распространяться по всей деревне, оставляя свой след на каждом доме, где происходили магические инциденты. Это был знак того, что баланс нарушен не только в отдельных случаях, но и во всей местности, и ситуация стремительно выходила из-под контроля.

Черные бабочки стали настоящим бедствием для деревни. Они проникали в дома через щели, портили запасы еды, пугали детей своим жутким шелестом крыльев. Фермеры находили их среди посевов, и там, где они садились, растения начинали чахнуть. В колодцах появился странный металлический привкус, а домашняя скотина отказывалась пить воду. Староста деревни собрал совет, но никто не мог объяснить это явление. Только Аркейн знал правду — бабочки были материализацией нарушенного баланса, и с каждым днем их становилось всё больше.

Жители начали замечать, что там, где появлялись бабочки, происходили странные события. Урожай гнил на корню, домашняя утварь трескалась без видимой причины, а люди испытывали беспричинную тревогу. Особенно сильно страдали те дома, где ранее происходили магические инциденты. В доме Киры бабочки покрывали стены плотным ковром, и её младшая дочь постоянно кашляла, будто вдыхала ядовитую пыль. Геральд обнаружил целый рой в своем старом сундуке с военными трофеями, а Томас проснулся от того, что бабочки заполнили его комнату, образуя вращающийся вихрь над его кроватью.

Аркейн достал из складок своего плаща кристалл наблюдения — прозрачный шар с едва заметными трещинами внутри. Когда он направил его на центр деревни, трещины начали светиться кроваво-красным светом, образуя карту энергетических потоков. Становилось очевидно, что каждое магическое вмешательство создавало рябь в этих потоках, усиливая эффект других нарушений. Черные бабочки служили проводниками этой разрушительной энергии, соединяя все случаи в единую цепь.

Наблюдая за этим хаосом, Аркейн вспомнил свою первую миссию много лет назад. Тогда молодой маг, движимый благими намерениями, попытался воскресить всю свою семью, уничтоженную эпидемией. Последствия были катастрофическими — целый город поглотила магическая чума, а души воскрешенных превратились в безжалостных хищников. Аркейн потерял свой глаз именно тогда, пытаясь остановить распростанившуюся магическую инфекцию. Он до сих пор помнил крики жертв и чувство собственной беспомощности, когда понял, что не может спасти всех.

Теперь, глядя на Лирины поиски и наблюдающие за растущим беспорядком в деревне, он видел те же предзнаменования надвигающейся беды. Каждая черная бабочка напоминала ему о том давнем случае, о тех, кого он не смог спасти. Его решимость остановить Лиру питалась не только долгом Хранителя Равновесия, но и личными демонами прошлого, которые не давали ему покоя долгие годы.

Особенно его тревожило то, как быстро распространялись бабочки. За считанные часы они достигли самых отдаленных уголков деревни, словно невидимая сила специально подталкивала их к новым жертвам. Аркейн заметил, что особенно активно они собирались вокруг Лиры, образуя вокруг неё почти непроницаемый кокон. Казалось, сама ткань реальности начинала протестовать против её намерений, предупреждая о грядущей катастрофе.

В полночь он поднялся на вершину старой башни, чтобы лучше рассмотреть картину происходящего. Отсюда было видно, как черные бабочки формируют огромную паутину над всей деревней, соединяя дома, где происходили магические инциденты. Особенно ярко светилась нить, тянущаяся к дому Лиры — она пульсировала красным светом, словно живое существо. Аркейн понял, что времени остается всё меньше — если не остановить ритуал сейчас, последствия будут катастрофическими не только для деревни, но и для всего региона.

Когда он повернулся, чтобы спуститься, то заметил, что черные бабочки начали формироваться в фигуры — силуэты людей, которых он не смог спасти много лет назад. Среди них он узнал свою младшую сестру, которая умерла от той же эпидемии, что и его родители. Её лицо было искажено болью, которую он видел в последний раз, когда её душа покидала тело. Аркейн протянул руку, но фигуры растворились в воздухе, оставив лишь горькое осознание того, что история может повториться, если он не остановит Лиры.

Достав из внутреннего кармана потертый медальон, Аркейн открыл его. Внутри находился миниатюрный портрет его семьи — последнее, что осталось от них. Он вспомнил, как его младший брат держал его за руку в последние минуты жизни, шепча: "Обещай, что не будешь делать глупостей." Тогда он не понял, о чем тот просит, но теперь осознал — брат знал, что Аркейн попытается их вернуть.