Гарри Поттер и Кубок огня

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПИТЕРУ РОУЛИНГ,

В ПАМЯТЬ О МИСТЕРЕ РИДЛИ

И СЬЮЗЕН СЛАДДЕН,

КОТОРАЯ ПОМОГЛА ГАРРИ

ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ШКАФА

глава один

ДОМ Ридлов

Жители Литтл-Хэнглтона до сих пор называют его "Домом Риддлов", хотя прошло уже много лет с тех пор, как семья Риддлов жила там. Дом стоял на холме, возвышающемся над деревней, некоторые его окна были заколочены досками, с крыши не хватало черепицы, а плющ беспрепятственно разрастался по фасаду. Когда-то это было красивое поместье и, без сомнения, самое большое и величественное здание на много миль вокруг, а теперь дом Риддлов был сырым, заброшенным и незанятым.

Все Литтл-Хэнглтоны согласились, что старый дом был "жутковатым". Полвека назад здесь произошло нечто странное и ужасное, что-то, что пожилые жители деревни все еще любили обсуждать, когда не хватало тем для сплетен. Эту историю так много раз переиначивали и приукрашивали в стольких местах, что никто уже не был до конца уверен, в чем же правда. Однако все версии этой истории начинались с одного и того же места: пятьдесят лет назад, на рассвете погожего летнего утра, когда дом Риддлов все еще был ухоженным и внушительным, горничная вошла в гостиную и обнаружила, что все трое Риддлов мертвы.

Горничная с криком сбежала с холма в деревню и разбудила всех, кого смогла.

— Они лежали там с широко открытыми глазами! Холодные как лед! Все еще в своих обеденных принадлежностях!

Была вызвана полиция, и весь Литтл-Хэнглтон кипел от любопытства и плохо скрываемого волнения. Никто не тратил время на то, чтобы притворяться, что его очень огорчают Ридлы, поскольку они были крайне непопулярны. Пожилые мистер и миссис Риддл были богаты, чванливы и грубы, а их взрослый сын Том был еще хуже. Все, что волновало жителей деревни, — это личность их убийцы, поскольку было очевидно, что трое внешне здоровых людей не умерли естественной смертью в одну и ту же ночь.

В тот вечер в деревенском пабе "Повешенный" шла оживленная торговля; казалось, вся деревня собралась, чтобы обсудить эти убийства. Они были вознаграждены за то, что покинули свои места у камина, когда повар "Риддлов" неожиданно появился среди них и объявил внезапно притихшему пабу, что только что был арестован человек по имени Фрэнк Брайс.

— Фрэнк! — закричали несколько человек. — Никогда!

Фрэнк Брайс был садовником Реддлов. Он жил один в обветшалом коттедже на территории Дома Реддлов. Фрэнк вернулся с войны с сильно затекшей ногой и большой неприязнью к толпе и громким звукам, и с тех пор работал у "Риддлов".

Все спешили угостить "повара" выпивкой и узнать подробности.

— Всегда считала его странным, — сказала она жадно слушавшим ее жителям деревни после четвертого бокала шерри. — Недружелюбным, что ли. Я уверена, что если я предложила ему чашечку чая один раз, то я предлагала это сто раз. Никогда не хотел смешивать, он этого не делал.

— А, вот что, — сказала женщина за стойкой, — у него была тяжелая война, Фрэнк. Ему нравится спокойная жизнь. Это не повод для того, чтобы...

— У кого еще был ключ от задней двери? — рявкнул повар. — Сколько я себя помню, в домике садовника всегда висел запасной ключ! Прошлой ночью никто не взламывал дверь! Окна не разбиты! Все, что нужно было сделать Фрэнку, это прокрасться в большой дом, пока мы все спали.

Жители деревни обменялись мрачными взглядами.

— Я всегда думал, что у него неприятный вид, — проворчал мужчина за стойкой бара.

— Война сделала его забавным, если хотите знать мое мнение, — сказал хозяин дома.

— Я же говорила тебе, что не хотела бы оказаться не на той стороне Фрэнка, не так ли, Дот? — сказала взволнованная женщина в углу.

— Ужасный характер, — сказала Дот, горячо кивая. — Я помню, когда он был ребенком. ...

К следующему утру почти никто в Литтл-Хэнглтоне не сомневался, что Реддлов убил Фрэнк Брайс.

Но в соседнем городке Грейт-Хэнглтон, в темном и убогом полицейском участке, Фрэнк упрямо повторял, снова и снова, что он невиновен, и что единственным человеком, которого он видел возле дома в день смерти Реддлов, был незнакомый мальчик-подросток, темноволосый и бледный. Больше никто в деревне не видел такого мальчика, и полиция была совершенно уверена, что Фрэнк его выдумал.

Затем, как раз когда положение Фрэнка стало казаться очень серьезным, поступило сообщение о найденных телах Реддлов и все изменило.

Полиция никогда не читала более странного отчета. Команда врачей осмотрела тела и пришла к выводу, что никто из Риддлов не был отравлен, зарезан, застрелен, задушен самими собой или (насколько они могли судить) вообще не пострадал. На самом деле (говорилось далее в отчете тоном, в котором безошибочно угадывалось недоумение) все Риддлы, казалось, были совершенно здоровы — если не считать того факта, что все они были мертвы. Врачи действительно заметили (как будто были полны решимости найти что-то неладное в телах), что у каждого из Ридлов на лице было выражение ужаса — но, как сказали расстроенные полицейские, кто слышал о трех людях, которые были напуганы до смерти?

Поскольку не было никаких доказательств того, что Реддлы были убиты, полиция была вынуждена отпустить Фрэнка. Реддлы были похоронены на церковном кладбище Литтл-Хэнглтон, и их могилы некоторое время вызывали любопытство. Ко всеобщему удивлению и на фоне всеобщих подозрений Фрэнк Брайс вернулся в свой коттедж на территории Дома Риддлов.

— Насколько я понимаю, он убил их, и мне все равно, что скажет полиция, — говорит Дот в "Повешенном". — И если бы у него была хоть капля порядочности, он бы ушел отсюда, зная, откуда нам известно, что он это сделал.

Но Фрэнк не уходил. Он остался ухаживать за садом для следующей семьи, которая жила в доме Риддлов, а затем и для следующей — ни одна семья не задержалась надолго. Возможно, отчасти из-за Фрэнка новые владельцы сказали, что у них было неприятное ощущение от этого места, которое в отсутствие обитателей начало приходить в упадок.

Богатый человек, которому принадлежал дом Риддлов, в те дни там не жил и не использовал его; в деревне говорили, что он сохранил его по "налоговым соображениям", хотя никто толком не понимал, что это могло быть. Однако богатый владелец продолжал платить Фрэнку за работу в саду. Фрэнк приближался к своему семьдесят седьмому дню рождения, он был очень глух, больная нога не слушалась его еще больше, но в хорошую погоду его можно было увидеть возящимся вокруг цветочных клумб, несмотря на то, что сорняки уже начали пробираться к нему, как бы он ни старался их подавить.

Фрэнку приходилось бороться не только с сорняками. У деревенских мальчишек вошло в привычку бросать камни в окна дома Риддлов. Они катались на велосипедах по лужайкам, которые Фрэнк с таким трудом содержал в чистоте. Раз или два они на спор вламывались в старый дом. Они знали, что преданность старого Фрэнка дому и его угодьям граничит почти с одержимостью, и их забавляло, когда он, прихрамывая, пересекал сад, размахивая палкой и хрипло крича на них. Фрэнк, со своей стороны, считал, что мальчики мучили его потому, что они, как и их родители, бабушки и дедушки, считали его убийцей. Поэтому, когда однажды августовской ночью Фрэнк проснулся и увидел в старом доме нечто очень странное, он просто предположил, что мальчики зашли еще дальше в своих попытках наказать его.

Разбудила Фрэнка больная нога, которая в старости болела сильнее, чем когда-либо. Он встал и, прихрамывая, спустился на кухню с мыслью наполнить грелку, чтобы облегчить боль в колене. Стоя у раковины и наполняя чайник, он посмотрел на дом Риддлов и увидел, что в верхних окнах мерцают огни. Фрэнк сразу понял, что происходит. Мальчишки снова вломились в дом и, судя по мерцающему свету, устроили пожар.

У Фрэнка не было телефона, и в любом случае он глубоко не доверял полиции с тех пор, как они доставили его на допрос по поводу смерти Реддлов. Он тут же поставил чайник, поспешил обратно наверх так быстро, как только позволяла больная нога, и вскоре уже был у себя на кухне, полностью одетый и снимающий старый ржавый ключ с крючка у двери.

Он взял свою трость, прислоненную к стене, и вышел в ночь.

На входной двери дома Риддлов не было никаких следов взлома, как и на окнах. Фрэнк, прихрамывая, обошел дом с тыльной стороны, пока не добрался до двери, почти полностью скрытой зарослями плюща, достал старый ключ, вставил его в замок и бесшумно открыл дверь.

Он вошел в кухню, похожую на пещеру. Фрэнк не заходил сюда уже много лет; тем не менее, несмотря на то, что было очень темно, он помнил, где находится дверь в холл, и ощупью направился к ней, вдыхая запах разложения и прислушиваясь к звукам шагов или голосов, доносившимся сверху. Он добрался до холла, где было немного светлее благодаря большим окнам с решетками по обе стороны от входной двери, и начал подниматься по лестнице, благословляя пыль, толстым слоем покрывавшую каменные плиты, потому что она приглушала стук его ног и трости.

На лестничной площадке Фрэнк повернул направо и сразу увидел, где находятся незваные гости: в самом конце коридора была приоткрыта дверь, и сквозь щель пробивался мерцающий свет, отбрасывая длинную золотую полосу на черный пол. Фрэнк подходил все ближе и ближе, крепко сжимая свою трость. В нескольких футах от входа он смог разглядеть узкую часть комнаты.

Теперь он увидел, что в камине горел огонь. Это удивило его. Затем он перестал двигаться и внимательно прислушался, потому что в комнате раздался мужской голос, звучавший робко и испуганно.

— В бутылке есть еще немного, милорд, если вы все еще голодны.

— Позже, — произнес второй голос. Он тоже принадлежал мужчине, но был странно высоким и холодным, как внезапный порыв ледяного ветра. Что-то в этом голосе заставило редкие волоски на затылке Фрэнка встать дыбом. — Подвинь меня поближе к огню, Червехвост.

Фрэнк повернул правое ухо к двери, чтобы лучше слышать. Послышался звон бутылки, которую поставили на какую-то твердую поверхность, а затем глухой скрежет тяжелого стула, который тащили по полу. Фрэнк мельком увидел невысокого человека, который, стоя спиной к двери, задвигал стул на место. На нем был длинный черный плащ, а на затылке виднелась лысина. Затем он снова скрылся из виду.

— Где Нагини? — спросил холодный голос.

— Я... я не знаю, милорд, — нервно произнес первый голос. — Я думаю, она отправилась исследовать дом. . . .

— Ты подоишь ее, прежде чем мы ляжем спать, Червехвост, — сказал второй голос. — Ночью меня нужно будет покормить. Путешествие сильно утомило меня.

Нахмурив брови, Фрэнк еще ближе прижал здоровое ухо к двери, прислушиваясь изо всех сил. Последовала пауза, а затем человек по имени Червехвост заговорил снова.

— Милорд, могу я спросить, как долго мы собираемся здесь оставаться?

— Неделю, — произнес холодный голос. — Возможно, дольше. Место в меру уютное, и план пока не может быть реализован. Было бы глупо действовать до окончания Чемпионата мира по квиддичу.

Фрэнк засунул скрюченный палец в ухо и покрутил им. Без сомнения, из-за скопления ушной серы он услышал слово "квиддич", которое на самом деле не было словом.

— Чемпионат мира по квиддичу, милорд? — переспросил Червехвост. (Фрэнк еще энергичнее поковырял пальцем в ухе.) — Простите, но... я не понимаю... почему мы должны ждать окончания Чемпионата мира?

— Потому что, дурак, в этот самый момент волшебники стекаются в страну со всего мира, и каждый, кто вмешивается в дела Министерства магии, будет дежурить, высматривая признаки необычной активности, проверяя и перепроверяя личности. Они будут помешаны на безопасности, чтобы магглы ничего не заметили. Поэтому мы ждем.

Фрэнк перестал прочищать ухо. Он отчетливо расслышал слова "Министерство магии", "волшебники" и "магглы". Очевидно, каждое из этих выражений означало что-то секретное, и Фрэнк мог представить себе только два типа людей, которые могли бы изъясняться шифром: шпионы и преступники. Фрэнк еще крепче сжал свою трость и прислушался еще внимательнее.

— Значит, ваша светлость по-прежнему настроены решительно? — Тихо сказал Червехвост.

— Конечно, я настроен решительно, Червехвост, — теперь в холодном голосе звучала нотка угрозы.

Последовала небольшая пауза, а затем Червехвост заговорил, слова лились из него потоком, как будто он заставлял себя сказать это, пока не потерял самообладание.

— Это можно было бы сделать и без Гарри Поттера, милорд.

Еще одна пауза, более продолжительная, а затем —

— Без Гарри Поттера? — тихо выдохнул второй голос. — Понимаю. . .

— Милорд, я говорю это не из-за беспокойства за мальчика! — сказал Червехвост, его голос стал писклявым. — Мальчик для меня никто, совсем никто! Просто если бы мы использовали другую ведьму или волшебника — любого волшебника, — это можно было бы сделать намного быстрее! Если бы вы позволили мне ненадолго покинуть вас — вы знаете, что я умею маскироваться наиболее эффективно, — я мог бы вернуться сюда всего через два дня с подходящим человеком...

— Мне бы не помешал другой волшебник, — мягко произнес холодный голос, — это правда. . . .

— Милорд, в этом есть смысл, — сказал Червехвост, теперь в его голосе звучало явное облегчение. — Наложить лапу на Гарри Поттера было бы так сложно, он так хорошо защищен

— И поэтому вы добровольно вызвались пойти и найти мне замену? Я удивляюсь. ...возможно, задача ухаживать за мной стала для тебя утомительной, Червехвост? Не может ли это предложение отказаться от плана быть ничем иным, как попыткой бросить меня?

— Мой господин! Я... я не хочу покидать вас, совсем...

— Не лги мне! — прошипел второй голос. — Я всегда могу сказать, Хвост! Ты жалеешь, что вообще вернулся ко мне. Я вызываю у тебя отвращение. Я вижу, как ты вздрагиваешь, когда смотришь на меня, чувствую, как ты вздрагиваешь, когда прикасаешься ко мне. ...

— Нет! Моя преданность вашей светлости...

— Ваша преданность — не более чем трусость. Вас бы здесь не было, если бы вам было куда пойти. Как же мне выжить без вас, когда меня нужно кормить каждые несколько часов? Кто будет доить Нагини?

— Но вы кажетесь намного сильнее, милорд...

— Лжец, — выдохнул второй голос. — Я не стал сильнее, и нескольких дней в одиночестве было бы достаточно, чтобы лишить меня того небольшого количества здоровья, которое я восстановил под твоей неуклюжей опекой. Тишина!

Червехвост, который что-то бессвязно бормотал, сразу замолчал. Несколько секунд Фрэнк не слышал ничего, кроме потрескивания огня. Затем второй мужчина заговорил снова, шепотом, почти шипящим.

— У меня есть свои причины использовать мальчика, как я уже объяснял вам, и я не буду использовать никого другого. Я ждал тринадцать лет. Еще несколько месяцев ничего не изменят. Что касается защиты мальчика, я верю, что мой план будет эффективным. Все, что от тебя требуется, это немного мужества, Червехвост, — мужества, которое ты найдешь, если только не хочешь испытать на себе всю силу гнева лорда Волдеморта...

— Милорд, я должен сказать! — теперь в голосе Червехвоста слышалась паника. — На протяжении всего нашего путешествия я обдумывал план — милорд, исчезновение Берты Джоркинс не останется незамеченным надолго, и если мы продолжим, если я убью...