Гарри Поттер и Кубок огня. Глава 2

Гарри лежал на спине, тяжело дыша, словно после долгого бега. Он очнулся от яркого сна, закрыв лицо руками. Старый шрам на его лбу, имевший форму молнии, горел под пальцами так, словно кто-то только что прижал к его коже раскаленную добела проволоку.

Он сел, все еще держась одной рукой за шрам, а другой потянулся в темноте за очками, которые лежали на прикроватном столике. Он надел их, и его спальня стала более отчетливой, освещенная слабым, туманным оранжевым светом, который просачивался сквозь занавески от уличного фонаря за окном.

Гарри снова провел пальцами по шраму. Он все еще болел. Он включил лампу, стоявшую рядом с ним, выбрался из постели, пересек комнату, открыл платяной шкаф и посмотрел в зеркало на внутренней стороне дверцы. Из-за растрепанных черных волос на него смотрел тощий мальчик лет четырнадцати, его ярко-зеленые глаза были озадачены. Он более внимательно рассмотрел шрам в виде молнии на своем отражении. Он выглядел обычным, но все равно болел.

Гарри попытался вспомнить, что ему снилось до того, как он проснулся. Это казалось таким реальным. ...Там были двое людей, которых он знал, и один, которого он не знал. ...Он сосредоточился, нахмурившись, пытаясь вспомнить. . . .

Перед ним возникла смутная картина затемненной комнаты. ...На коврике у камина лежала змея. ...маленький человечек по имени Питер, по прозвищу Червехвост. ...и холодный высокий голос. ...голос лорда Волдеморта. При одной только мысли об этом Гарри почувствовал, как в его желудок провалился кубик льда. . . .

Он крепко зажмурился и попытался вспомнить, как выглядел Волдеморт, но это было невозможно. ...Все, что Гарри знал, это то, что в тот момент, когда кресло Волдеморта повернулось, и он, Гарри, увидел, кто в нем сидит, он почувствовал приступ ужаса, который разбудил его. ...или это была боль в шраме?

И кем был этот старик? Потому что там определенно был старик; Гарри видел, как он упал на землю. Все начинало путаться. Гарри закрыл лицо руками, отгородившись от своей спальни, пытаясь удержать в памяти картину этой тускло освещенной комнаты, но это было все равно, что пытаться удержать воду в ладонях; детали теперь ускользали так же быстро, как он пытался удержать их. ...Волдеморт и Червехвост говорили о ком-то, кого они убили, хотя Гарри не мог вспомнить имя. ...и они планировали убить кого-то еще. ...его!

Гарри отнял руки от лица, открыл глаза и оглядел свою спальню, словно ожидая увидеть там что-то необычное. Как оказалось, в этой комнате было необычайно много необычных вещей. В изножье его кровати стоял открытый большой деревянный сундук, в котором лежали котел, метла, черные мантии и разные книги с заклинаниями. Свитки пергамента лежали на той части его стола, которая не была занята большой пустой клеткой, в которой обычно сидела его белоснежная сова Хедвиг. На полу рядом с кроватью лежала открытая книга; Гарри читал ее прошлой ночью, прежде чем заснуть. Все картинки в этой книге были движущимися. Мужчины в ярко-оранжевых одеждах то появлялись, то исчезали из виду на метлах, перебрасывая друг другу красный мяч.

Гарри подошел к книге, взял ее в руки и стал наблюдать, как один из волшебников забил впечатляющий гол, забросив мяч в кольцо на пятнадцати метровой высоте. Затем он захлопнул книгу. Даже квиддич — по мнению Гарри, лучший вид спорта в мире — не мог отвлечь его в данный момент. Он положил "Полет с пушками" на прикроватный столик, подошел к окну и раздвинул шторы, чтобы осмотреть улицу внизу.

Бирючиновая улица выглядела именно так, как и положено выглядеть респектабельной пригородной улице ранним субботним утром. Все шторы были задернуты. Насколько Гарри мог разглядеть в темноте, вокруг не было ни души, даже кошки.

И все же. ...и все же... Гарри беспокойно подошел к кровати и сел на нее, снова проводя пальцем по шраму. Его беспокоила не боль; Гарри был знаком с болью и увечьями. Однажды он потерял все кости на правой руке, и ему пришлось мучительно восстанавливать их за ночь. Вскоре после этого в ту же руку вонзился ядовитый клык длиной в сантиметров тридцать. Только в прошлом году Гарри упал с метлы с высоты пятнадцати метров. Он привык к странным несчастным случаям и травмам; они были неизбежны, если вы учились в школе чародейства и волшебства Хогвартс и умели навлекать на себя массу неприятностей.

Нет, Гарри беспокоило то, что в последний раз, когда у него болел шрам, это было из-за того, что Волдеморт был рядом. ...Но Вол-де-Морта не могло быть здесь и сейчас. ...Мысль о том, что Вол-де-Морт может скрываться на Тисовой улице, была абсурдной, невозможной. . . .

Гарри внимательно прислушался к тишине, царившей вокруг него. Не ожидал ли он услышать скрип ступенек или шелест мантии? И тут он слегка подпрыгнул, услышав, как из соседней комнаты донесся оглушительный храп его кузена Дадли.

Гарри мысленно встряхнулся; он вел себя глупо. В доме с ним не было никого, кроме дяди Вернона, тети Петунии и Дадли, но они, очевидно, все еще спали, и их сны были безмятежными и безболезненными.

Гарри больше всего любил Дурслей во сне; не то чтобы они когда-нибудь помогали ему проснуться. Дядя Вернон, тетя Петуния и Дадли были единственными оставшимися в живых родственниками Гарри. Они были магглами, которые ненавидели и презирали магию в любой ее форме, а это означало, что Гарри в их доме были рады не меньше, чем сухостою. Они объясняли долгое отсутствие Гарри в Хогвартсе в течение последних трех лет тем, что всем говорили, что он ходит в Центр безопасности Святого Брута для мальчиков с неизлечимой преступностью. Они прекрасно знали, что Гарри, как несовершеннолетнему волшебнику, не разрешалось использовать магию за пределами Хогвартса, но все равно были склонны обвинять его во всем, что происходило в доме. Гарри никогда не мог довериться им или рассказать что-нибудь о своей жизни в волшебном мире. Сама мысль о том, чтобы пойти к ним, когда они проснутся, и рассказать о том, что у него болит шрам, и о том, что он беспокоится о Волдеморте, была смехотворной.

И все же именно из-за Волдеморта Гарри переехал жить к Дурслям. Если бы не Волдеморт, у Гарри не было бы шрама в виде молнии на лбу. Если бы не Волдеморт, у Гарри все еще были бы родители. . . .

Гарри был год от роду в ту ночь, когда Волдеморт — самый могущественный темный волшебник за столетие, волшебник, который неуклонно набирал силу в течение одиннадцати лет, — пришел в его дом и убил его отца и мать. Затем Волдеморт направил свою волшебную палочку на Гарри; он наложил проклятие, которое уничтожило многих взрослых ведьм и волшебников на его пути к власти — и, как ни странно, это не сработало. Вместо того, чтобы убить маленького мальчика, проклятие отразилось на Волдеморте. Гарри выжил, отделавшись лишь порезом в форме молнии на лбу, а Волдеморт превратился в нечто едва живое. Его силы иссякли, его жизнь почти угасла, Волдеморт бежал; ужас, в котором так долго жило тайное сообщество ведьм и волшебников, рассеялся, последователи Волдеморта распались, и Гарри Поттер стал знаменитым.

Для Гарри было достаточным потрясением узнать в свой одиннадцатый день рождения, что он волшебник; еще большим потрясением было то, что все в тайном волшебном мире знали его имя. Приехав в Хогвартс, Гарри обнаружил, что, куда бы он ни пошел, на него оборачиваются и перешептываются. Но теперь он к этому привык: в конце лета у него должен был начаться четвертый год обучения в Хогвартсе, и Гарри уже считал дни до возвращения в замок.

Но до его возвращения в школу оставалось еще две недели. Он снова безнадежно оглядел свою комнату, и его взгляд остановился на поздравительных открытках, которые двое его лучших друзей прислали ему в конце июля. Что бы они сказали, если бы Гарри написал им и рассказал о том, что у него болит шрам?

И тут же в его голове раздался голос Гермионы Грейнджер, пронзительный и полный паники.

— У тебя болит шрам? Гарри, это действительно серьезно. ...Напиши профессору Дамблдору! А я пойду проверю распространенные магические недуги. ...Может быть, там есть что-то о шрамах от проклятий. . . .

Да, это был бы совет Гермионы: пойти прямиком к директору Хогвартса, а тем временем заглянуть в книгу. Гарри уставился в окно на чернильно-сине-черное небо. Он очень сомневался, что книга сможет ему сейчас помочь. Насколько ему было известно, он был единственным живым человеком, пережившим проклятие, подобное проклятию Волдеморта; поэтому было крайне маловероятно, что он обнаружит свои симптомы, перечисленные в разделе "Общие магические недуги". Что касается информирования директора, то Гарри понятия не имел, куда Дамблдор ездил во время летних каникул. На мгновение он позабавился, представив Дамблдора с его длинной серебристой бородой, в длинной мантии волшебника и остроконечной шляпе, растянувшегося где-нибудь на пляже и втирающего лосьон для загара в свой длинный крючковатый нос. Однако, где бы ни был Дамблдор, Гарри был уверен, что Хедвиг сможет его найти; сова Гарри еще ни разу не доставляла никому письма, даже без указания адреса. Но что бы он написал?

Дорогой профессор Дамблдор, извините, что беспокою вас, но сегодня утром у меня разболелся шрам. Искренне ваш, Гарри Поттер.

Даже в его голове эти слова прозвучали глупо.

И тогда он попытался представить реакцию другого своего лучшего друга, Рона Уизли, и через мгновение рыжие волосы и длинноносое веснушчатое лицо Рона, казалось, проплыли перед Гарри с озадаченным выражением.

— Твой шрам болит? Но. ...но Сам-Знаешь-Кто не может быть сейчас рядом с тобой, не так ли? Я имею в виду. ...ты бы знал, не так ли? Он бы снова попытался тебя прикончить, не так ли? Я не знаю, Гарри, может быть, шрамы от проклятий всегда немного ноют. ...Я спрошу папу....

Мистер Уизли был высококвалифицированным волшебником, работавшим в Отделе неправильного использования маггловских артефактов Министерства магии, но, насколько знал Гарри, у него не было особых знаний в области проклятий. В любом случае, Гарри не нравилась мысль о том, что вся семья Уизли узнает, что он, Гарри, нервничает из-за минутной боли. Миссис Уизли будет волноваться еще больше, чем Гермиона, а Фред и Джордж, шестнадцатилетние братья-близнецы Рона, могут подумать, что у Гарри сдают нервы. Уизли были самой любимой семьей Гарри на свете; он надеялся, что они могут пригласить его погостить в любой момент (Рон упоминал что-то о Чемпионате мира по квиддичу), и ему почему-то не хотелось, чтобы его визит сопровождался тревожными расспросами о шраме.

Гарри потер лоб костяшками пальцев. Чего он действительно хотел (и ему было почти стыдно признаться в этом самому себе), так это кого-то похожего... кого-то похожего на родителя: взрослого волшебника, у которого он мог бы спросить совета, не чувствуя себя глупцом, кого-то, кто заботился бы о нем, у кого был бы опыт работы с Темной магией. . . .

И тогда к нему пришло решение. Это было так просто и так очевидно, что он не мог поверить, что на это ушло так много времени — Сириус.

Гарри вскочил с кровати, быстро пересек комнату и сел за свой стол; он придвинул к себе лист пергамента, обмакнул орлиное перо в чернила, написал "Дорогой Сириус", затем остановился, размышляя, как лучше сформулировать свою проблему, все еще удивляясь тому факту, что он не написал "Дорогой Сириус". Он не сразу подумал о Сириусе. Но тогда, возможно, это было не так уж удивительно — в конце концов, он узнал, что Сириус был его крестным отцом, всего два месяца назад.

Полное отсутствие Сириуса в жизни Гарри до этого момента объяснялось простой причиной — Сириус находился в Азкабане, ужасающей тюрьме для волшебников, охраняемой существами, называемыми дементорами, незрячими, высасывающими душу демонами, которые пришли искать Сириуса в Хогвартсе, когда он сбежал. И все же Сириус был невиновен — убийства, за которые его осудили, были совершены Червехвостом, сторонником Волдеморта, которого почти все теперь считали мертвым. Однако Гарри, Рон и Гермиона знали обратное; они встретились лицом к лицу с Червехвостом только в прошлом году, хотя только профессор Дамблдор поверил их истории.

В течение одного восхитительного часа Гарри верил, что наконец-то покидает Дурслей, потому что Сириус предложил ему дом, как только его имя будет восстановлено. Но этот шанс был упущен — Червехвост сбежал прежде, чем его успели доставить в Министерство магии, и Сириусу пришлось спасаться бегством, спасая свою жизнь. Гарри помог ему сбежать на спине гиппогрифа по имени Клювокрыл, и с тех пор Сириус был в бегах. Дом, который мог бы быть у Гарри, если бы Червехвост не сбежал, преследовал его все лето. Возвращаться к Дурслям было вдвойне тяжело, зная, что он едва не сбежал от них навсегда.

Тем не менее, Сириус оказал Гарри некоторую помощь, даже если не мог быть с ним рядом. Именно благодаря Сириусу все школьные вещи Гарри теперь были у него в спальне. Дурсли никогда раньше этого не допускали; их общее желание сделать Гарри как можно более несчастным вкупе со страхом перед его способностями заставляли их каждое лето запирать его школьный сундук в шкафу под лестницей. Но их отношение изменилось с тех пор, как они узнали, что крестным отцом Гарри был опасный убийца, потому что Гарри, к их счастью, забыл сказать им, что Сириус невиновен.

Гарри получил два письма от Сириуса с тех пор, как вернулся на Бирючиновую улицу. Оба были доставлены не совами (как это обычно бывает у волшебников), а большими, ярко раскрашенными тропическими птицами. Букля не одобряла этих кричащих незваных гостей; она с большой неохотой позволяла им пить из своего лотка с водой, прежде чем снова улететь. Гарри, с другой стороны, они нравились; они напоминали ему о пальмах и белом песке, и он надеялся, что, где бы ни был Сириус (Сириус никогда не говорил об этом, на случай, если письма будут перехвачены), ему там хорошо. Гарри почему-то с трудом представлял, как дементоры могут долго выживать при ярком солнечном свете; возможно, именно поэтому Сириус отправился на юг. Письма Сириуса, которые теперь были спрятаны под очень полезной расшатанной половицей под кроватью Гарри, звучали бодро, и в обоих из них он напоминал Гарри, чтобы тот заходил к нему, если когда-нибудь понадобится. Что ж, сейчас ему это было нужно, все в порядке. . . .

"Дорогой Сириус,

Спасибо за твое последнее письмо. Эта птица была огромной, она с трудом пролезла в мое окно.

Здесь все как обычно. У Дадли не все в порядке с питанием. Вчера моя тетя обнаружила, что он тайком проносит пончики в свою комнату. Они сказали ему, что им придется урезать его карманные расходы, если он продолжит это делать, так что он очень разозлился и выбросил свою PlayStation из окна. Это такая компьютерная штука, на которой можно играть в игры. Немного глупо на самом деле, теперь у него даже нет третьей части "Мега-увечья", чтобы отвлечься от всего этого.

Я в порядке, в основном потому, что Дурсли боятся, что ты можешь появиться и превратить их всех в летучих мышей, если я тебя попрошу.

Сегодня утром произошла странная вещь. Мой шрам снова разболелся. В прошлый раз это случилось из-за того, что Волдеморт был в Хогвартсе. Но я не думаю, что он сейчас может быть где-то рядом со мной, не так ли? Ты не знаешь, болят ли шрамы от проклятия спустя годы?