— Цыпа-цыпа-цыпа... — шёпотом приговаривала Герда.
Они с принцем залегли за холмиком на одном краю поляны, а с другого, осторожно переступая трёхпалыми лапами вдоль кромки леса, приближалась виверна. Впрочем, интересовали её не охотники, а сладкий запах четверти бараньей туши, лежащей на дне ямы в центре свободного от деревьев пространства. Сверху ямы была прикрыта ветками и даже куском дёрна — для надёжности маскировки.
Виверна кралась по краю поляны, принюхиваясь и поворачивая шипастую морду с круглыми неподвижными глазами из стороны в сторону — но Герда мудро выбрала безветренный день. Флориан шустро шуршал карандашом по бумаге, но слух у виверн хуже зрения, так что у парочки охотников были все шансы обзавестись ещё одним носовым рогом, а у принца — ещё одним рисунком в альбом.
Двуногим драконам недоставало не только конечностей, но и мозгов, зато размножались они со скоростью, которую драконы разумные считали откровенно неприличной. Поэтому когда в соседних королевствах открывались сезоны охоты на уток, оленей и лис, в Вилларанту стекались личности, имеющие мало общего с искусством выведения гончих и способностью сбить птицу на лету, но зато обладающие внушительными мускулами и не менее внушительным оружием. Которое очень пригождалось, когда опять оказывалось, что часть выданных (и оплаченных) лицензий не имеет с короной ничего общего. Впрочем, желание предъявлять претензии королю Эгнеру отпадало при одном взгляде на монарха, прославившегося тем, что ещё мальчишкой задушил виверну голыми руками.
Герда даже целых три минуты была уверена, что влюбилась. Пока не услышала цену за лицензию.
Потому как Эгнер практиковал выгодную схему: приобрёл лицензию — имеешь право бить и виверну, и конкурентов. Разрешение окупалось только с пятой добычи, а своей или чужой, это уже детали. Опять же, никогда не знаешь, действителен ли купленный у Главного Охотничьего документ, или тот снова решил пополнить карманы. Так что лицензий мало не бывает...
В альбом Фло уже были вложены (чтобы не помялись) три красивеньких бумажки, с печатью, виньетками, позолотой и подписью короля. Причём полностью повторялись только виньетки.
— Ну давай, моя хорошая, подойди ближе... — мурлыкала Герда, от волнения крепче сжимая секиру.
Конкуренты им попались хилые во всех смыслах, и на счету компаньонов было всего двенадцать рогов. Из них семь были добыты саморучно и самосекирно. Герда с принцем сознательно выбрали самую тихую часть королевства, чтобы потом вернуться в менее тихую и собрать сливки со сливок, а пока, можно сказать, отдыхали и развлекались...
— А что это вы тут делаете?! — раздался за их спинами настороженный мужской голос.
Охотники от неожиданности подскочили. Виверна прыснула прочь под расстроенное гердино "Ушла..." и обиженное принцево "Чуть-чуть не хватило...", и они разом обернулись.
Их недобрым взорам предстал бородатый мужичок с корзиной грибов в левой руке и палкой в правой. Выражение его простого лица не оставляло сомнений — он подозревает эту парочку в чём-то очень нехорошем.
Фло покраснел.
Герда заподозрила конкурента. Или хотя бы проводника конкурентов — по зрелом размышлении.
Неожиданно хмурые брови разошлись и мужичок просветлел:
— А-аа! Натуристы!
Зато насупилась Герда, чей лексикон благодаря сестре и принцу уже давно трещал по швам:
— Кто?
— Учёные, знаем-знаем, — взгляд местного жителя вновь остановился на альбоме с неоконченным портретом виверны. — Ну, рисуете живую натуру... а потом в книжки лепите.
— Натуралисты, — обморочным голосом поправил Фло. — И мы...
Герда незаметно придавила каблуком носок его сапога.
— Да, мы — это они... эти самые... Точнее, вот он — того... учёный... а я — его телохранитель. И вы нам спугнули... интересный экземпляр.
Интуиция вопила, что об истинном роде занятий стоит промолчать. А выражение Герда запомнила благодаря Брунее: у той оно не сходило с языка. Причём экземпляр не становился менее интересным оттого, что пытался магичку сожрать.
— Ох, ну извините, — развёл руками грибник. — Гуша у нас пугливая, это правда. Чужих боится. Но что поделаешь? Тут что ни весна, так охотники так и шастают, так и шастают!
Фло аккуратно закрыл альбом, подтолкнув выглядывающую лицензию ближе ко сгибу, и максимально невозмутимо спрятал всё в сумку.
— С дракошки только и добра, что рог! А она ведь у нас одна осталась, мы её с вот такусенькой выкармливали... Как она у нас мышей в амбре ловила, вы б это видели!
Герда смотрела на мужичка остановившимися глазами. Три предложенных составляющих: амбар, мышь и нелетающий дракон — никак не желали складываться в картинку.
— Потом, конечно, подросла, и баловать начала. Курей гонять, детвору за пятки кусать. Ну мы её и отпустили. В наших краях дракошек и так мало, а из-за охотников только Гушенька и осталась...
— Гушенька? — переспросил принц.
Мужик смутился.
— Ну... жена её Лягухой назвала. Ну... кожа зелёная, вот и Лягуха... а потом... прижилось как-то...
— А мы думали, — вмешалась Герда, — виверны — первый враг крестьян. Режут скот, вытаптывают поля...
Мужичок снова нахмурился:
— Ну может у них там на равнине и режут, и вытаптывают. А у нас тут им и зверья в лесу хватает, и полей нету. Гушенька у нас одна осталась... Мамку-то её как раз охотники и убили. Она мелкая совсем была ещё, убёгла, а жена подобрала... А ведь от дракошки-то живой чистая польза есть... Ой, что-то разболтался я, а день-то уже к вечеру клонится. Пора мне, жена заругает... А не хотите к нам в деревеньку заглянуть? Заодно и переночуете. Расскажете чего интересного, а? Вот к нам тут в прошлый раз приходили ваши товарищи, так они столько всего понарассказывали! Будто есть такой зверь, что у него спереди хвост, и сзади хвост, а посередине крылья...
Угадайками Фло с Гердой занимались уже на ходу.
Мужичок оказался бортником, звался Тефриком и являлся счастливым обладателем дома, двора и хозяйственной жены. Во всяком случае, до рассказов о дальних странах и странных животинах воительница с принцем добрались не сразу: отдали должное ужину, приправленному рассказом хозяина дома.
— У нас тут, сами видели — народу мало. А вот живности в лесах развелось всяко-оой... Раньше-то дракошки тех, кто поплоше, больных да старых, лопали. Ну и они ж большие, они и крупного кого завалить могут. А на зиму в спячку... В общем, как выбили у нас всех дракошек, так хищников развелось — в лес не пойти!
Вмешалась его жена:
— Тому три недели кум на свадьбу к деверю собрался. В деревню соседнюю. Хотел выйти в ночь, дурень!
— Отговорили мы его, — перебил Тефрик. — Утром пошёл. На свадьбу опоздал, зато следов волчьих насмотрелся!
— Ночью-то он не на следы-то полюбовался б!
— Да и полюбоваться бы не успел!
Герда подняла между разошедшимися супругами ложку, которой черпала творог с мёдом:
— Так, значит, виверна у вас только одна осталась?
— Одна, — погрустнела хозяйка дома. — Только Гуша и есть. Так что мы её в обиду не дадим! — она подбоченилась. — А то уже два раза сюда охотнички заявлялись. Рог им подавайте! А что с живой твари его резать, это им без разницы!
Герда окинула их с Фло мыленным взглядом и с облегчением убедилась, что ничто не выдаёт в них гнусных истребителей гушенек.
— И?
— И как пришли, так и ушли, — отрезал хозяин. — Побили мы их всей деревней, чтобы неповадно было, да вниз на равнину и спровадили. Пусть только вернуться попробуют! Мы тут все тропки знаем!..
Пока хозяин с хозяйкой вдохновлено перечисляли кары, которые падут на желающих покуситься на их любимицу, и описывали её со всех сторон (и все стороны были неизменно лучшими), Герда напряжённо обдумывала сложившуюся ситуацию.
— Только одно нас огорчает, — завершил бортник. — Что одна она осталась. Мелких не увидим...
Когда Герда с Фло укладывались спать на сеновале — домик бортника был слишком мал, чтобы ещё и пару гостей вместить, а погода стояла тёплая — принц позвал:
— Герда...
— Что?
— Скажи, а ты бы не хотела...
— Нет.
— Но я даже ещё не...
— Замуж не пойду.
— А. Я, вообще-то, не об этом. В этот раз, — быстро оставил он за собой право на повторную (или, скорее, подесятную) попытку.
Герда глянула на него с интересом.
— Я подумал... что будет очень некрасиво отнимать у этих людей их... питомицу.
— М-мм...
— И, хуже того, ведь сюда могут прийти другие охотники.
— М-мм?
— В связи с этим, я подумал над тем, что мы могли бы сделать...
— Я тоже подумала, — перебила его Герда. — Мы могли бы встать с рассветом и по-тихому смыться отсюда. Пока не заявился в гости тот мужик, что нам наживку продал... Двинуть в лес, выкопать кол на дне ямы... так, на всякий случай... и дать дёру. Потому что быть битой всей деревней мне не улыбается.
— Я хотел предложить не это... не совсем это...
Герда выжидающе смотрела на него с видом, который назвала бы скептическим, если бы точно была уверена, что это слово не имеет никакого отношения к плохо перевязанным ранам.
— Я хотел предложить остаться и защитить её от охотников.
— Устроить непропускной пункт на границе края? — переложила по-своему воительница. — За скромную мзду?
— Без скромной мзды, — настоял принц и, ожидаемо не получив поддержки, сдал позиции: — За пирожки.
— Нет, друг мой принц, — Герда легла и подтянула повыше дерюжное одеяло. — Добро лучше творить по-тихому.
— Ты права! Настоящие благодеяния не требуют признания, — одобрил принц, укладываясь на почтительном расстоянии (почтение равномерно распределялось между девичьей честью дамы сердца и её кулаками).
"Ага, — подумала Герда, засыпая. — Особенно признания в виде колотушек от благодарных крестьян. Когда они поймут, что мы охотились на их "красавицу"!"
Утром лесную тишину нарушало только пение птах и приглушённое ладонью зевание Фло. Вдвоём с воительницей они быстро открыли яму, расшатали кол и, пошипев на оставшиеся ещё с позавчера мозоли, достали припрятанную в кустах лопату и принялись за дело.
Когда солнце стало просвечивать через верхушки деревьев, поляна приобрела первозданный (если не присматриваться) вид, а умученные охотники сели рядом на давешнем холмике, достали пироги и принялись за завтрак с видом на несостоявшуюся наживку.
— Так и бросим? — устало предположил принц.
— Угу, — приглушённо ответила Герда и, прожевав, добавила. — По-моему, со вчерашнего дня они стали ещё вкуснее.
— Не то слово, — прошамкал принц, уже давно усвоивший, что если в обществе воительницы не говорить с набитым ртом, то придётся отказаться либо от еды, либо от беседы.
Пробежавшись рассеянным взглядом по поляне, он замер и тут же принялся энергично подталкивать Герду локтём в бок, одновременно делая ей некие знаки глазами.
В просвете между деревьями на той стороне показалась чешуйчатая голова, по цвету сливающаяся с листвой. Виверна замерла на пару мгновений, потом медленно шагнула в поток солнечного света. На зелёной чешуе заискрили росинки, окрашивая скучно-зелёную тварюгу во все цвета радуги. Плавно переступая мощными ногами, виверна подошла к роскошному завтраку, который поджидал её в центре поляны, но вместо того, чтобы приступить к трапезе, повернула голову и посмотрела на застывших охотников сначала одним глазом, потом другим.
Когда Герда видела виверн так близко, ей обычно либо было не до деталей, потому что её пытались затоптать и закусать, либо чудище лежало уже бездыханным. Поэтому воительница раньше не замечала, например, что глаза у виверн тёмно-фиолетовые, а кожа вокруг — золотистая.
Гушенька, медленно переступая, обогнула тушу и приблизилась к сидящим. Герда потянулась было к секире, но сообразила, что кулинарный интерес вызывают вовсе не они с Фло.
Вытянулась длинная гибкая шея, и голова размером с пару арбузов-рекордсменов приблизилась к пирогу в руке воительнице. Стоило Герде пошевелиться, как голова отдёрнулась, но соблазн был велик, и виверна вновь потянулась к угощению.
Фло сдержанными движениями набрасывал композицию "Моя возлюбленная кормит виверну с руки". А потом пришла его очередь жертвовать завтраком. А потом они в четыре руки чесали надбровные дуги под похожее на кудахтанье клокотание в горле блаженствующей Гушеньки — жена бортника накануне обмолвилась, что той это как кошке за ушками.
Потом Гуша вяло поковырялась в бывшей наживке — у Фло с Гердой создалось впечатление, что только чтобы их не обижать — курлыкнула на прощание и пошла по своим вивернским делам.
— Эта дура же совсем ручная, — странным голосом заметила Герда, когда толстый зелёный хвост скрылся в кустах.
Фло посмотрел на спутницу и мудро промолчал.
Полтора месяца спустя король Эгнер с интересом просматривал отчёт.
— Надо же! Ничего себе! — время от времени приговаривал он. И закончил восхищённо: — Ни одной!
— Да, — главохот выглядел так самодовольно, словно изложенное было исключительно его заслугой. — В Холмогорском краю истреблены подчистую. Двадцать восемь рогов, а?
— Да, Ингегерда из Стакии, припоминаю... — взгляд его величества затуманился. -Единственная, кто пытался сбить цену...
— И восемь лицензий, — хихикнул с прихрюкиванием главохот.
И, поскольку у него была дочка на выданье, отвлёк его величество от опасных раздумий:
— Рекорд! Жаль, что они уже ушли. Торопились куда-то.
— Они?
— Да, с ней же парень ещё был. Летописец, вроде.
— М-мм... — его величество выпрямился, меняя позу. — Это, конечно, хорошо, что истреблены... Но... и не очень хорошо. Это что же, теперь лицензий придётся меньше продавать?
— О, это совсем не обязательно! — главохот покрылся холодным потом.
Больше виверн его величество не любил только уменьшение доходов.
Которые так хорошо восполняются из карманов проштрафившихся подданных.
— Мы могли бы... подпустить туда пару-тройку виверн... взять молодняк и высадить повыше... чтобы на равнину не вернулись...
— А что, — Эгнер просветлел. — Хорошая мысль. А то ещё крестьяне вздумают не платить налог на защиту от этих тварей!
И в крайне довольном настроении король отправился обедать.
Сезон охоты принёс Герде с Фло серьёзный доход и почти пуд веса на двоих. Потому что благодеяния благодеяниями, а пирожки — это святое.
Тем же летом в Холмогорье появился Гушик, а следующей весной — Гушата.
А король Эгнер и не подозревал, что на территории его владений возник первый в мире драконий заповедник.
