Ася брела домой, шмыгая носом и только что не уткнувшись им же в землю: после оттепели вновь грянули морозы, сыпанул снежок, подтаял — и путь по тротуару превратился в цирковой номер "Новичок на льду". Автобусы уже не ходили, на маршрутку не было денег, и Ася ползла своим ходом — медленно и осторожно. Только разбитых коленок ей сейчас не хватало!

День выдался просто отвратительный. Причём, сразу с утра. Проснулась Ася с головной болью — простуда сдалась бабушкиным средствам, но мстительно оставила прощальный подарок. Цитрамона дома не оказалось, и пришлось завтракать и собираться бегом, чтобы успеть заскочить в аптеку до начала занятий. Но, влетев в храм фармацевтики, Ася запнулась: чтобы добраться до вожделенного обезболивающего, требовалось как-то разделаться с тремя пенсионерками, уже занявшими очередь к единственному открытому окошку. Грубые методы отпадали, потому что божьи одуванчики мигом устроят ей локальную третью мировую, а мирное ожидание и вовсе не вариант: за десять минут даже одна не успеет пообщаться с провизором по душам.

Поэтому Ася вздохнула и поспешила на занятия, морщась от боли. Как назло, именно сегодня Антон Сергеич, который теперь вёл один из основных предметов, устроил опрос. Не то чтобы студентка не была к нему готова — но попробуйте сконцентрироваться, когда у вас такое ощущение, будто в висок засунули раскалённую кочергу и проворачивают, проворачивают!

К середине дня боль прошла сама собой, но настроение уже было испорчено напрочь. А когда на работе Соколов неожиданно похвалил Олю и ничего не сказал ей, Асе, "железная леди" поняла, что ещё немного — и депрессия с готовностью примет её в свои цепкие объятия.

Тем более что даже пожаловаться некому. Бабуля сейчас вся такая радостная, что нашла работу (конечно, консьержка — это не престижно, зато зарплата втрое больше пенсии, а что жители дома распальцованные, так она и видит их от силы пару минут в день!).

Люська сама в депрессии после того, как завалила экзамен, да и вообще, как-то отошла подруга, а с этой противной Алиской, наоборот, сблизилась...

Можно, конечно, позвонить Василю и поныть — он заразит своим непоколебимым оптимизмом и жизнь покажется светлее и ярче. Но с Васькой у них вышла небольшая размолвка: в отношениях букетно-конфетный (он же мясо-шубный) период перешёл в стадию притирки, и она проходила отнюдь не безболезненно. В частности, Ася не желала знакомиться с его родителями, простыми русскими олигархами, а Василия не устраивали встречи один-два раза в неделю на нейтральной территории. И это было так, только то, что выскочило на поверхность, когда они начали выяснять отношения... В общем, первой звонить Ася не собиралась.

Тем более что о некоторых вещах она и рассказать бы не смогла — слишком тяжело. Она уже уходила, когда позвонили из приюта и попросили срочно прийти. Соколов, которого дома никто не ждал, сразу согласился. Ася, которую дома ждала невыгулянная Матька, решила просто заглянуть по дороге, но лучше бы она этого не делала. Оказалось, к дверям приюта подкинули собаку в таком состоянии, что без слёз взглянуть на неё было невозможно. Кто-то долго и изощренно издевался над бедной девочкой, которая, когда ветеринары подошла к столу, на котором она лежала, забила хвостом и заскулила, словно говоря: "Пожалуйста, не надо! Я же всех вас очень люблю! Я, наверное, чем-то провинилась, да? Я никак не пойму, чем...". И смотрела с такой испуганной, заискивающей лаской, что Ася, обычно недрогнувшей рукой бравшаяся за самых тяжёлых пациентов, невольно сглотнула, шмыгнула носом... и мысленно попросила прощения у Матьки, которой придётся потерпеть до возвращения бабушки.

Ася не проронила ни слезинки за все два с половиной часа, что они с Соколовым обрабатывали порезы, ожоги и гематомы. Собака иногда повизгивала, приподнимая голову, и тогда Ася ласково заговаривала с ней, и та доверчиво замирала. Серьёзных повреждений не было — видимо, мучитель осознанно их не причинял, чтобы продлить удовольствие. Внутренне Асю трясло от ненависти к этому недочеловеку, но внешне она не могла позволить рукам дрожать, и приказала себе просто не думать ни о чём, кроме дела.

Закончив, Ася с Соколовым постояли пару минут на крыльце, на свежем морозном воздухе. Соколов курил, Ася молчала — старший коллега не любил "соплей". Потом они коротко попрощались и разошлись в разные стороны.

И вот сейчас все подавленные эмоции вернулись болезненно яркими, наложились на неудачный день, на долговременные проблемы — и всё предстало в настолько мрачном свете, что Ася почувствовала, что её привычный фатализм неуклонно деградирует до капитального уныния. Она попыталась было взять себя в руки, скомандовала себе не хныкать, встряхнуться — и вот как раз последнего она лучше бы не делала. Потому что лёд под ногами тут же воспользовался её неосторожностью, и Ася, в последней отчаянной попытке удержать вертикальное положение совершив в воздухе некую фигуру*, шлёпнулась с размаху на землю, успев всё же упасть на бок, а не на спину.

Ася хотела было вскочить и отряхнуться (в городской снег лучше не падать), но только дёрнулась, как тут же ойкнула и прицельно рухнула в несколько более чистый сугроб: подвернула лодыжку. Пострадавшая огляделась, но вокруг не было ни одного прохожего, дорога между домами оставалась пустынна — и неудивительно, третий час ночи...

"Как же больно-то! А ведь ещё ползти до дома, а куртка теперь наверняка испорчена, а денег на новую нет и не будет, потому что проверочную я завалила, и сил моих больше нет..."

Ася не выдержала. Она шмыгнула носом один раз, другой и разревелась.

И даже то, что у её позора есть свидетель, не смогло бы сделать её отчаяние глубже — потому что было уже просто некуда.

*Которая не всякому мастеру кунг-фу пришлась бы по плечу.

Принц Теней сам не знал, с чего это вдруг у него завелась дурная привычка — почти каждый вечер следить за кровной врагиней. Тем более что в прошлый раз всё так плохо кончилось, а сейчас интересного в этой слежке не было ни на каплю: девица вела на редкость скучную жизнь: учёба-работа-подработка (или что она там делает в этом приюте?)-дом. Да и у него всё складывалось отлично: Магдалена была благосклонна, намечался переход на новый уровень в иерархии — он почти не спал в последнее время, но теперь оставалось ещё немножко поинтриговать, и место первого помощника третьего заместителя обретёт наконец, достойного владельца — противная Лючиана повержена, недавно был крупный заказ от богатого клиента, готового исполнять все капризы дочурки, внезапно зафанатевшей от вампиров и готики... Да что там, всё было просто шикарно!

Но иногда вспоминался нарисованный им же ангел. Максимилиан сам бы не смог точно сказать, почему. Просто вдруг возникал он перед внутренним взором... И вампир решил, что нужно разделаться с последней занозой — и он будет счастлив.

И вот сейчас его противник повержен, растоптан, обездвижен. И жалок. Бери — не хочу. О, настал час торжества справедливости! Именно так всё и должно быть — она у его ног, жалобно скулящая, он возвышается над ней, весь такой величественный, презрительный, холодный...

Максимилиан со злорадной улыбкой выступил из тени. Раздавленная своими переживаниями жертва не обратила внимания на скрип снега под его ногами. О, сейчас он всласть поиздевается над ней! Он будет хохотать, а она — рыдать! И затравленно просить о пощаде! Потому что сбежать она не может!

С торжествующей улыбкой Максимилиан воздвигся над несчастной и уже собрался язвительно поинтересоваться, что случилось, и с намёком пожалеть бедняжку, которая совсем одна, ночью, и не в состоянии убежать... Как жертва подняла голову, и их взгляды встретились.

Макс неожиданно забыл, что собирался сказать. Эти глаза не просили их пожалеть, о нет... Они всего лишь обрушили на бедного вампира такую бездну отчаяния, что все мысли и планы разом покинули его, осталось только неприятное ноющее чувство в груди.

А Асино лицо тем временем сменило несколько выражений, остановившись на "И что дальше?".

— Ну ты будешь меня убивать или нет? — поинтересовалась она у вампира, с растерянным лицом замершего в пафосной позе.

Максимилиан всерьёз задумался. С одной стороны, конечно, вроде как момент подходящий... А с другой...

"По-моему, хуже, чем ей было минуту назад, весь сонм павших ангелов не сможет сделать, не то что один вампир, который всего-то высосет кровь..."

Так что месть теряла значительную долю привлекательности — ибо была слишком мелка по сравнению с ненавистью, которую он питает к этой коварной вивисекторше. Ну и что теперь делать? Как её растоптать, унизить...

И неожиданно Максимилиана осенило.

С высокомерной улыбкой он протянул врагине руку. Вопреки ожиданиям, "спасённая" не стала униженно благодарить, а с сомнением покосилась на его затянутую в кожаную перчатку ладонь, чуть пожала плечами и крепко вцепилась, поднимаясь.

"Враги — это не только глубокое моральное удовлетворении, но и пять-шесть литров свежей крови... и килограмм семьдесят — всего остального", — пронеслось в его мозгу. Максимилиан покривился от собственной пошлости и посмотрел на восставшую с земли противницу.

Та не теряла времени:

— А теперь подставляй плечо и попрыгали.

— Что?

— Тебе известно, что помощь, предоставленная наполовину — это не помощь, а так... не пойми что?

— Ты на редкость наглая девица, — заметил он.

Ася бросила на него оценивающий взгляд.

— Меняю чай с оладушками на транспортировку до дома.

— Нужны мне твои оладушки, — фыркнул Макс, не успев даже задуматься над ответом.

— А горячий чай?

Это предложение уже требовало рассмотрения. Макс окинул взглядом груз и заметил:

— Твоё плечо ниже моего, прыгать не получится, — и тут же в его мозгу зародилась идея. — Я тебя отнесу. Будь мне благодарна, вряд ли тебя кто-то хоть раз носил на руках. Ты теперь — моя вечная должница, — он ухмыльнулся. — И я подумаю над тем, как стребовать с тебя долг!

Удовлетворившись мрачным выражением лица жертвы, Максимилиан наклонился, подхватил её под спину и колени и...

— Ты что, серьёзно?! — вскрикнула Ася. — Стой, дурак, сейчас оба...

Максимиллиан рывком поднял девушку на руки, успел нелицеприятно отозваться про себя о её весе — и оскорблённый вес коварно отомстил: Макс почувствовал, как его неумолимо клонит назад, а ноги, наоборот едут вперёд...

— ... хряснемся, — завершила Ася. Хотя ей-то было грех жаловаться — упала на мягкое.

Она посмотрела на лежащего неподвижно вампира, осторожно ткнула в плечо и позвала неуверенно:

— Эй?.. Принц, ау! Да ладно, хватит притворяться...

Поскольку тело под ней не шевелилось (других признаков жизни от настоящего вампира дожидаться было бы глупо), Ася подняла ему одно веко и полюбовалась на закатившийся глаз.

Ася оглядела по-прежнему пустынный пейзаж, и цензурных слов для описания ситуации у неё не нашлось.

Максимиллиан очнулся от ощущения тяжести на груди.

"Похоронили!", — ужаснулся он и осторожно разомкнул веки.

Первым, что он увидел, оказалась одноглазая кошачья морда. Всё остальное тело обнаружилось тут же: трёхцветная кошка устроилась на нем с невозмутимостью своего египетского родственника и явно не собиралась покидать нагретое местечко. Более того, когда Максимиллиан потянулся её столкнуть, почувствовал под пальцами размеренную вибрацию, — а в груди — острые коготки.

Принц Теней убрал руку. Кошка победно прижмурилась и заурчала громче.

— Её никто не хотел брать из-за глаза, хотя такую ласковую кошку ещё поискать. Вон, даже к тебе прилипла.

Ася сидела, забравшись с ногами, в кресле. На одной ступне красовался полосатый носок яркой разцветки, на другой — бинты. На коленях лежала раскрытая книга, на страницах которой Макс успел увидеть ещё одну кошку, но только в разрезе.

"В таком виде они мне больше нравятся!"

— А в приюте правило: если за три месяца никто не взял — усыпление. Так что теперь она живёт здесь. Принц Теней — Сонька, Сонька — Принц Теней. Слушай, а нормальное имя у тебя есть?

— Максимиллиан, — процедил вампир, осторожно снимая кошку. Он бы отшвырнул мерзкий комок меха, а ещё лучше — впился в него зубами, но злить врагиню было бы неразумно — непонятно, как он здесь оказался и где это здесь.

— А, ну да! Я помнила, что что-то длинное и претенциозное...

Максимиллиан огляделся и с трудом подавил приступ клаустрофобии. Комнатушка максимум девять метров, да ещё и стены все в полках, заставленных книгами... Стол древний, стул — он такой по детству помнит, когда отец ещё не занимался бизнесом, и в квартире у них был не евроремонт, а убогий совок... А кровать какая узкая, неудобная... И простынь грубая, так кожу и царапает. Стоп...

— А почему я раздет?! — возопил Макс.

Ася засмеялась низким горловым смехом:

— Пока ты спал, я над тобой надругалась. В особо извращённой форме. Дважды. С половиной.

Макс невольно натянул одеяло до подбородка, садясь.

Ася расхохоталась.

— Да кому ты нужен! — она бросила на него такой искренне пренебрежительный и едва ли не брезгливый взгляд, что Макс аж задохнулся от возмущения.

Ася поднялась, осторожно подгибая больную ногу.

— Вставай давай. Одевайся, умывайся и иди на кухню. Завтракать пора. Твой чай тебя ждёт, хотя это ты теперь мой должник.

— С чего это?

Макс потянулся за одеждой, намеренно выставляя напоказ гладкий, крепкий торс — результат долгих часов мучений в фитнесс-центре. Но Ася даже не глянула — брала в руки костыль.

— Чапай на кухню, там объясню.

Макс оделся, с отвращением обнаружив, что вещи почему-то влажные, и пообещал себе отомстить противной девице в том числе и за гадкие шуточки. В штаны он неожиданно влез с трудом — хотя это были они, его любимые чёрные, с серебряной отделкой на карманах, с заклёпочками по шву... А вот шёлковая рубашка цвета безлунной ночи оказалась, на удивление, абсолютно сухой.

На кухне Ася обернулась от плиты:

— Тебе двух сырников хватит?

— Я и один есть не собираюсь, — скривился Макс. — Сплошной жир, — и ужаснулся: — Ты их ещё и на сливочном жаришь?!

— Конечно, так вкуснее, — пожала плечами Ася. — Тогда остаётся только чай. Но он ещё не заварился, сиди жди.

— У тебя, что, даже сыра нет? — с брезгливой жалостью поинтересовался вампир, откидываясь спиной на стену. — Хотя бы бри. Только не камамбер, у него отвратительный вкус. И ещё круассан.

— Сыр есть, — миролюбиво отозвалась Ася. — Адыгейский. И батон, нарезной.

— Адыгейский? Это что? Откуда?

— Как у тебя с географией? — осведомилась Ася с не меньшим пренебрежением. — Республика Адыгея — часть Российской Федерации, гражданином которой ты являешься.

— Вампиры не признают границ, — фыркнул высокомерно Максимиллиан.

— Какое хорошее оправдание для двоечника...

— Я был хорошистом!

— Ври больше!

— Две тройки не считаются! — и язвительно процедил: — Можно подумать, ты окончила школу с золотой медалью.

↓ Содержание ↓