Вековой лес стоял незыблемо. Ни дракон, ни, тем более, человек, не решались бесцеремонно нарушать величавое спокойствие. Кроны деревьев, играя всеми оттенками изумрудного, надежно укрывали землю от небесного ока. Даже торговый тракт изогнулся дугой, задевая лишь самый краешек древней чащи. По нему люди и предпочитали пересекать эти места, невольно ускоряя шаг. О лесе ходили жуткие легенды, которые, однако, никто не торопился заносить в раздел неправдоподобных баек. Тем более что дракон действительно обитал в этих краях. Говорили об огромной зверюге с угольно черной чешуей и серебристыми крыльями. Впрочем, дракон не увлекался ни похищением юных дев с последующим употреблением оных по гастрономическому назначению, ни усекновением храбрых воинов, чья непомерная гордыня заставляла безрассудно кидаться с боевым кличем и подозрительной железкой на древнего ящера, размером с внушительный холм. Дракон просто иногда парил в небе, обозревая окрестности, или охотился на пришлых волков, покусившихся на деревенское стадо. Казалось, ему на соседство с людьми чихать синим пламенем. И жители Окайри — маленькой деревеньки около леса, и проезжие гости сосуществовали с драконом мирно по принципу 'Сам живи и другим не мешай'. Так было до того, как произошла эта история.
Дракон парил над лесом и благодушно любовался на раскинувшийся под крылом шелестящий океан. Иногда в непроницаемом лесном щите обнаруживались драгоценные украшения — поляны правильной округлой формы. Дракон развлекался вовсю: на молодом бархатном листочке земляники поблескивала капелька росы — картинка, которую только он мог разглядеть с огромной высоты собственного полета, намного превышающей птичий. Дракон на секунду замирал и навсегда запоминал увиденное. Потом он сможет в любое время вспомнить картинку во всех подробностях и даже почувствует тонкий аромат этого щадяще теплого дня. Дракон летел.
Упрямства мне всегда было не занимать. Я умудрилась отстоять свое право на лесные прогулки в гордом одиночестве, на то, чтобы носить волосы распущенными, а не убранными под душный платок, как у большинства девушек в Окайри. Даже на том, что мне нужно непременно учиться ремеслу у травницы, а не смиренно готовиться к замужеству, обучаясь у старших женщин искусству ведения дома, я умудрилась настоять. Только вот в главном, в том, за кого мне замуж идти, я была не вольна, и спорить бесполезно. 'Травницей или нет, а безмужней девкой в двадцать три круга оставаться позор — так говорили.' Поэтому предстояло мне не позже ближайшего полнолуния войти в дом суженого. Следующей ночью луна будет полной. Жених подобрался — всем хорош, даже злоязыкие подружки одобрили. С таким, говорят, не пропадешь. Согласие дала сама — никто за косу не тащил. Не всем же любовь выпадает, кому-то просто жить 'не хуже других'. Все вроде правильно и разумно, но понесло меня почему-то в лес, за земляникой. Оставлю на земляничной поляне девичью главную надежду, которая погибнет, как ни странно, в день, когда я стану женой хорошего человека...
Дракон продолжал наблюдать. В поле зрения попала зловещая гибкая тень. 'Тьфу ты, бестия!' Плеваться Дракон мог только мысленно, зная, что стоит позволить подобную вольность в действительности, так разом пол-леса выжжет, даром, что вековой. Тень двигалась к поляне, на которой дракон уже разглядел горестно съежившуюся девичью фигурку. 'Вот ведь зараза! Не успею!' Спалить тварь было задачей на два удара человеческого сердца, но для этого она должна была выйти на открытое пространство. Поляна оказалась слишком маленькой. Тварь гораздо быстрее свернет шею некстати заплутавшей девице, чем сгорит от мстительного драконьего дыхания.
На излюбленной поляне царила тишина. Спелая земляника лукаво выглядывала из-под бархатных листочков. Я обессилено плюхнулась на землю и бездумно уставилась на ближайшее дерево. Не знаю, сколько я просидела на полянке в тоскливом оцепенении. Внезапно меня накрыла огромная тень, жесткий обруч прижал локти к телу и сдавил дыхание, сердце ухнуло вниз, а перед глазами вместо мшистого ствола вдруг распахнулись небесные просторы. Я подняла взгляд на то, что так бесцеремонно нарушило мою предсвадебную печаль и ...
'Пламя небесное!' Дракон чуть не выронил девчонку ошеломленный её диким воплем. 'Никогда бы не подумал, что в таком маленьком теле может уместиться столько визга!' Куда девать свежеспасенную, он не подумал. Единственно разумное решение: оставить источник режущего слух звука поближе к Окайри. Но дракону совершенно не хотелось показываться деревенским на глаза, справедливо не рассчитывая на дружелюбный прием. Мрачный окрас, шипастый загривок, когти вполовину человеческого роста — все это не позволяло заподозрить людям наличия пацифистских убеждений у рептилии. Бросить истеричную особу в лесу, означало обречь её на встречу с голодным и раззадоренным охотником. И дракону показалось, что он наконец, нашел выход, и крылатый понес подозрительно затихшую и обмякшую ношу к себе, рассчитывая, что ночью удастся без вреда для конспирации подлететь поближе к деревне.
Очнулась я в пещере. Что было неприятно, но, по крайней мере, предсказуемо: где же еще обитать дракону? Я с любопытством осмотрелась. Оказалось, что лежу на импровизированной кровати из еловых веток, прикрытых мягкими шкурами, вокруг — странно уютное обиталище. Странно, потому что кроме 'моего' ложа, в глубине угадывался только каменный очаг. Горел огонь, но дым, видимо, очень искусно отводился. Я попыталась представить, будто пещера вырублена в огромной горе, а венчает каменную громаду закопченная печная труба. Получилось забавно, я тихо рассмеялась своим мыслям. Тут черная тень, поначалу принятая мной за часть пещерного интерьера, шевельнулась. Дракон открыл глаза и сказал: 'Ну, что, проснулась, дуреха?' И тут же шарахнулся от меня подальше, испуганный очередным воплем.
— Чего орешь, ненормальная?
— Ты говорииишь!
— Ну, говорю.
— АААААААААА!
— Прекрати сейчас же! У меня терпение не бесконечное!
— Оно говорииит! Мама!
— 'Оно' при этом ещё и думает, — рявкнул дракон, — а тебе, вижу, этому поздно учиться!
Я испугано затихла и сжалась в комочек. Дракон молчал, видимо, впервые по достоинству оценив тишину.
— Ты меня есть собираешься?— решилась я на вопрос.
— Я рад, что ты умеешь не только визжать, — хмыкнул ящер, — нет, не собираюсь. Вот стемнеет, отнесу тебя в деревню.
— Как в деревню? — разочаровано вскричала я.
— И она еще недовольна! Предпочитаешь, чтоб я тебя съел? — ехидствовала рептилия.
— Нет, но тогда я не понимаю, зачем ты меня похищал?
— Я не похищал... Так... Просто так получилось. Кстати, с завтрашнего дня тебе ходу в лес нет. Забудь даже ближние дороги.
— Да, знаю, — я обреченно махнула рукой.
— Откуда?
— Муж сказал — не пустит. Он уже к моей наставнице ходил, грозился, мол, хоть слово о лесных травах скажу — прибьет.
— Муж? — дракон кинул на меня удивленный взгляд.
— Ну, да... Муж. Это такое создание для того, чтобы было на кого кивнуть в случае беременности...
Дракон закатил глаза и покачал шипастой головой.
— Да я в курсе, зачем человеческим женщинам мужья, но ты же вроде девка.
— Завтра нареченный исправит это досадное упущение, — пригорюнилась я.
Дракон замолчал. У меня возникла идея, вернее, призрак надежды на отсрочку несчастного брака, которую я принялась вдумчиво исследовать, пользуясь внезапной паузой в разговоре.
Девушка определенно не заметила охотника. Для неё все выглядело классическим вариантом похищения. Пока она в Лесу её чует Тварь. Убрать девушку из Леса — погнать Тварь на поиски новой души, неизвестной, а, значит, абсолютно беззащитной. Как ни посмотри, самый надежный способ поймать Охотника — приманить его на знакомую жертву. Голосистую темноволосую жертву. Дракон пригляделся к девушке. На вид ей не больше семнадцати кругов. Лицо перспективной козы отпущения казалось спокойным и добрым. Пухлые губы привычны к улыбке. Девушка сидела на шкурах, обхватив колени руками. Её задумчивость не была умиротворенной — маленькие ладони нервно теребили узорчатый край платья. Дракон знал, что нужно делать, но для этого нужно убедить девушку задержаться. 'Захочет ли? Скоро ведь свадьба...' Надо решить, как уговорить невесту в канун гуляний повременить с желанной сменой матримониального статуса.
— Послушай, красавица, — вкрадчиво начал дракон и тут же умолк. Девушка глянула на похитителя и вопросительно приподняла правую бровь. — Не желаешь ли скрасить досуг одинокого брюнета, которому еще не исполнилось и пятиста кругов?
Случалось мне от деревенских парней слышать разное: кто звал на сеновал, да так, что еле вырвалась, кто — искать цветы остролиста. Помнится, я тогда покрутила пальцем у виска и напомнила, что ученица травницы знает — остролист не цветет. Предложивший сомнительный поход, в свою очередь, одарил меня жалостливым взглядом. Мне тогда шел восемнадцатый круг. Но 'досуг'? 'Одинокий брюнет'?! Это он о себе, что ли?
Девица удивленно вытаращилась на дракона, похлопала длинными ресницами и от души расхохоталась. Дракон был согласен — прозвучало крайне идиотское предложение, но на большее не хватило фантазии.
— Меня зовут Рюу, — вздохнул ящер.
— Ик-ик-хихихи, — продолжала заливаться девчонка.
— Оригинальное имя,— полыхнул сарказмом Рюу. — Неужели действительно так смешно? Перестань!
Жертва драконьего юмора искренне постаралась сдержаться, но получилось не очень:
— А я хихихи Юми хихи, зовут меня так... Ой, не могу 'брунет' хахахаха, — изнемогала девушка. Дракон терпеливо ждал, когда Юми прекратит веселиться и ответит на вопрос.
Я не могла остановиться и продолжала хохотать. Особенно смешило то, что после помолвки в голове постоянно вертелись идеи, как избежать свадьбы. Я даже всерьез размышляла, не сломать ли мне руку или ногу, дабы отсрочить неизбежное, или сразу шею, что бы уж наверняка. Но представить, что меня так не по-деревенски вежественно пригласит погостить дракон... Правильно говорит моя наставница: 'Бойся своих желаний: исполнятся — взвоешь. '
Ужас перед Рюу волшебным образом исчез. Стало даже немного стыдно за дикий визг, от которого дракон, похоже, на одно ухо оглох — вон, опять когтем почесывает. Задумчивый какой-то. Хотя кто их знает, может у него так голод проявляется. Ой, мамочки... Огромный зверь — вся пещера в его тени купается. Или все-таки не зверь?... Я же в любом случае ничего не теряю. Недавно еще шею себе свернуть мечтала, лишь бы с нелюбимым под венец не идти. А сегодня опасаюсь, не наступит ли на меня случайно дракон.
— Я согласна, — твердо сказала Юми. Смех еще искрился в больших серых глазах, вызывая милые ямочки на щеках. 'Славная какая, — невольно залюбовался Рюу.' Когда до дракона, наконец, дошло сказанное, он опешил.
— Ты так просто согласилась? Настолько противный жених?
— Нет... Он хороший человек.
— Ты любишь другого?
— Нет... Но и без этого проживу замечательно.
Рюу с еще большим интересом рассматривал 'похищенную'. Сельские девки обычно торопились выбрать подходящего по материальным соображениям мужа, по-возможности компенсируя недостатки благоприобретенной половины страстными адюльтерами. Видимо, Юми рассуждала иначе.
— А что ты собираешься со мной делать? — девушка вывела дракона из неглубокой приятной задумчивости вполне логичным вопросом. Есть ты меня не будешь — тогда на что я тебе сдалась?
Выпалив последнюю фразу, Юми покраснела, но прикинула драконьи пропорции и решила, что для убийства в распоряжении Рюу имелись куда более сподручные варианты, чем те, о которых предсвадебно задумалась девушка.
— Я собираюсь тобой воспользоваться самым неблагородным образом, — неожиданно для себя признался дракон.
Юми вздрогнула, но промолчала.
— В лесу, откуда я тебя... ммм... Похитил, завелось существо. Оно старое, очень старое... По человеческим меркам — практически бессмертное и злобное.
— Очень? — завороженно спросила Юми, слушавшая дракона, как заезжего сказителя.
Рюу усмехнулся:
— Настолько, что кажется, будто зло — его личное изобретение. Тварь ищет кое-что, вернее кое-кого. У этого 'кое-кого' чистая душа, а у души — не очень весёлая перспектива.
— Какая? — замерла Юми. Дракон замешкался — с одной стороны, выдавать селянке чистую правду не хотелось — испугается и откажется. С другой стороны — обманывать славную девушку тоже отчего-то не хотелось. Рюу остановился на полуправде — ненадёжном убежище от мук совести.
— В общем, оно хочет тебя съесть. Исчадие зловонных северных болот пришло в эти края совсем недавно. Оно голодно и желает тут подхарчиться. После чего, насколько я знаю его повадки, угнездится здесь надолго. Подходящих жертв в округе почти нет, и, как правило, оно старается охотиться подальше от логова. Но первая трапеза, возведена у таких тварюг в ранг церемонии — словно зарезать петуха при закладке нового дома и окропить жертвенной кровью фундамент. Тварь собирается убивать. И убивать много, жестоко и непредсказуемо. Единственное, что я могу предсказать абсолютно точно — первой оно попытается убить тебя. Поэтому для того, что бы спасти людей от напасти страшнее чумы, я прошу тебя побыть наживкой. Но ты не бойся — я тебя успею защитить. Тебе вообще ничего не угрожает. Ты, главное, не пугайся, — Рюу говорил быстро, словно желая компенсировать скоростью неубедительность аргументов. Всё сказанное было правдой, только собственные возможности защитить 'наживку' дракон сильно преувеличил.
Я ошарашено молчала, даже не пытаясь осмыслить драконово неприличное предложение. Удивительно, но сомнений в словах Рюу не возникло. Он говорил, и отзвук вины в его голосе убеждал больше, чем торопливые заверения в моей безопасности. Я молчала. Дракон тоже хранил тишину, слившись с собственной тенью. А я внезапно расхотела умирать, хотя еще полдня назад относилась к дару жизни с куда меньшим трепетом. Сироту в мире живых почти ничего не удерживает, кроме природного любопытства. Я же, оставшись сиротой при здравствующих родителях, дешево ценила собственное существование. Потому-то я почти ничего не боялась. До сегодняшнего дня.
— Расскажи мне больше, — тихо попросила Юми. Я хочу знать, почему ты хочешь меня убить.
У Рюу перехватило дыхание:
— Я не хочу. Ты не умрешь. Вот послушай...
Дракон улегся в центре пещеры. Похищенная нерешительно приблизилась и осторожно дотронулась до чешуйчатой шеи. Против ожидания, дракон оказался тёплым на ощупь, словно солнце впрок напитало теплом его шкуру. Юми села на услужливо подставленную лапу и приготовилась внимать.
Никто не знал точно, как появляются драконы. Откуда они приходят и где рождаются. Байки о драконьих яицах, похабные в первоначальном варианте, облагородились до детских сказок, но правдивее от этого не стали. Впрочем, сами драконы, конечно, многое знали, еще о большем догадывались, но не спешили делиться тайнами своей генеалогии с каждым любопытствующим. Аналогичная история и с происхождением Тварей — злобных людоедов, зверей-демонов, способных ядом отравить не только тело, но и душу. Иногда Твари оставляли своих жертв в живых, словно насмехаясь. Видимые раны со временем заживали, но человек продолжал мучиться и, в конце-концов, сходил с ума и убивал себя сам. Драконы, в свою очередь, к человеческим душам всегда относились с почтением, считая, что именно в них хранятся крупицы вещества, из которого создан мир. Надругательство над душой — непростительно, поэтому Драконы и Твари, мягко говоря, не уживаются. При чём, не уживаются всегда со смертельным исходом для одной из сторон. К счастью, Драконы сильно ведут в счёте, благодаря знаниям и умениям, превосходящим человеческое разумение. Однако, хитрость Тварей, их подлость и живучесть практически не уступают драконьим навыкам. Рюу признался, что самое сложное, пожалуй, это выследить Тварь. Дракон не способен в бреющем полёте инспектировать лес — слишком тяжел. Этим пользуется хищник, предпочитая густые заросли открытым пространствам...
Я слушала Рюу, затаив дыхание. Страшная байка, услышанная зимой в тёплом доме под мирное потрескивание дров в горячей печке — в опасную правдивость верилось с трудом. Чем больше дракон рассказывал, тем понятнее становилось: пережить следующую встречу с Тварью у меня шансов немного, но и отказаться я тоже не смогу.
Рюу внимательно посмотрел, как кандидатка на заклание старается не разрыдаться от внезапно открывшихся перспектив, и проклял секунду, когда в его шипастую башку проскользнула мысль избавить округу от опаснейшего хищника, рискнув жизнью ни в чем не повинной девушки. Хитрый план разбился о внезапное озарение: дракон не даст погибнуть Юми даже ценой собственной жизни. Помножив осознание неожиданных суицидальных наклонностей на инстинктивный лад с новой знакомой, Рюу сделал логичные выводы и резюмировал своё повествование:
— Короче говоря, ты поняла, какая мерзкая гадина завелась у вас в Окайри, поэтому завтра оставайся-ка в пещере, а я округу прочешу!
Я боюсь, что не успею тебя защитить.
— И не подумаю, — спокойно отозвалась Юми.
Я согласна рискнуть.
Рюу понял, что спорить бессмысленно — девушка решилась. Обмануть её? Заставить силой?
— В деревне много хороших людей, от которых я видела только добро. Как же можно их оставить на растерзание этакой гниде? — Юми отчаянно попыталась воззвать к драконьей совести, словно почувствовав, о чем тот задумался.
Конечно, умирать так и не захотелось, но старая Мичико, шастающая в дебри по любой погоде... Но подруги, щедрые на едкие шпильки, никогда не оставлявшие меня наедине с грустью... Но жених, настойчиво добивавшийся руки самой своевольной и нищей девки во всей деревне... Даже родители, любящие трёх дочерей и двух сыновей, не виноваты были, что шестой ребенок уродился, против ожидания, очередной девкой, лишней обузой... Я смело встретила драконий взгляд, чуть не утонув в янтарном свете глаз Рюу. Как же глупо, оказывается, не ценить жизнь.
— Ты вопишь так, что никакая Тварь близко не подойдет — не хочу тебя по воздуху тащить, — делано равнодушно заметил дракон.
— А придется, — ухмыльнулась Юми. Кстати, знаешь, мне наставница рассказывала: ходила она прошлой осенью пушного зверя бить. По-молодости она красоткой была, говорят, да только молодой её даже моя праматерь не помнила. Вышла наставница на поляну, смотрит — юный статный пастух играет на свирели...
Рассвет окатил золотыми лучами вход в пещеру, проказливо улыбающуюся девчонку и хохочущего дракона.
* * *
В лесных сумерках вдруг вспомнилось: сейчас я должна стоять рядом с высоким темноглазым мужчиной у большого молитвенного колокола в деревенской часовне. Светлые волосы и бледная кожа жениха выдавали чужака, недавно прибывшего в Окайри. Богатый незнакомец удивительно быстро сошелся с местным 'высшим светом', обзавёлся домом и скоро присмотрел для него будущую хозяйку, то есть, меня. Но свадьбе я предпочла сомнительное общество дракона и смертельную опасность. Основательно покопавшись в себе я с удивлением не обнаружила не следа сожаления по поводу неравноценного обмена. Вокруг лежала широкая поляна, гораздо больше той, с которой меня благополучно уволок Рюу. Дальше, на тысячи дзё простиралась непроходимая чаща, только на закате через полтысячи дзё плескалось море. Лёгкий ветер оставлял на губах его солоноватый привкус. Повинуясь внезапному предчувствию, я резко обернулась — из зарослей малины на поляну выбралась Тварь.
Рюу парил на огромной высоте. Даже если бы Юми попыталась рассмотреть его в небе — у неё ничего бы не вышло. Впрочем, дракон надеялся на благоразумие несостоявшейся невесты: во время охоты отвлекаться нельзя, особенно, если охотятся за тобой. Рюу внимательно следил за границей поляны, но всё же едва не пропустил появление врага. Дракон про себя ахнул и устремился вниз, с ужасом понимая, что не успевает. Тварь оказалась внушительной — ростом с матерого медведя, значит, по возрасту Рюу уступает ей с полсотни кругов. То есть, и опыта у этой дряни на полсотни кругов больше. Скорость дракона сослужила неплохую службу — едва зубастая пасть ящера сомкнулась на жирном загривке охотника — Рюу взмыл в небо. В воздухе Тварь чувствовала себя куда менее уверенно, и дракон уже приготовился сделать глубокий жаркий выдох.
— Ты уверен, выродок ледяной?
От неожиданности Рюу чуть было не расжал челюсти. Злобный голос, звучащий в его голове, несомненно принадлежал пойманной гадине. Дракон вдруг понял, на что намекнула Тварь: её зубы сжимали окровавленную руку бесчувственной Юми...
Понять я ничего не успела. Только что видела, как из чащи выбирается нечто страшное — огромное, мохнатое, с когтями длиной с мою руку и клыками, острее драконьих. Разглядела узкие красные глаза, полыхающие концентрированной злобой, и, в ужасе шагнув назад, взмахнула рукой, инстинктивно пытаясь защитить лицо. После — только нестерпимая боль в покалеченной руке и вывихнутом плече. Сквозь болезненный туман пробилось только резкое 'Ты уверен, выродок ледяной?' Сил хватило только удивиться: почему же ледяной, и я на мгновение отключилась.
Рюу продолжал набирать высоту, когда Тварь, извернувшись, полоснула его когтями по глазам. Дракон не успел зажмуриться, но адская боль не заставила его разжать зубы. Сжечь ношу одним выдохом невозможно — Юми не выживет. Дракон сообразил, как спасти девушку. Оставалось только снизиться к поверхности моря и надеяться, что Тварь не выпустит свою добычу раньше срока.
Я очнулась, когда Рюу подлетел к морю. Тяжелые волны перекатывались далеко внизу, но до берега было рукой подать. Внезапно дракон сильно сжал челюсти, что-то противно хрустнуло — я успела понадеяться, что это хребет Твари, и, освобожденная, рухнула в холодную воду. Чудом не потеряв сознание, с одной здоровой рукой я все-таки выползла на берег. Остатками разодранного рукава я одной левой кое-как перетягивала кровоточащее плечо, когда с неба прямо в море пикировал дракон. В его пасти была надежно зажата Тварь. В месте, куда упал Рюу, вдруг поднялся столб пара, развернулась огромная воронка, море рассерженно встало на дыбы и с гулким стоном опрокинулось в водоворот. Ни одно живое создание не способно выдержать непомерный вес морской стены. Я полезла обратно в воду, надеясь, что в следующей волне меня ждёт избавление от боли.
Прибой сбивал с ног, но упрямая девица продолжала ползти на четвереньках, когда навстречу ей волна небрежно выкинула человека. Молодой мужчина казался случайной жертвой стихии — правую сторону его лица пересекали свежие шрамы. Юми бережно коснулась раненой щеки — черноволосый медленно открыл нечеловечески янтарные глаза.
— Я тоже живучий, видишь ли.
— Ты, — выдохнула девушка, обессиленно склонив голову на грудь Рюу. Ты человек.
— Только родился человеком.
Мы лежали на отмели не в силах сдвинуться с места. Солёная вода обжигала открытые раны. Впервые в жизни я была настолько измотана физически и при этом безоблачно счастлива. Но в голове продолжал назойливо вертеться один вопрос:
— Рюу, а почему тварь назвала тебя ледяным? Ты же на ощупь теплый. Или просто драконы рождаются на севере?
Дракон удивленно вытаращил на меня здоровый глаз и расхохотался:
— Ты удивительная девушка, Юми! Сама даже не знаешь, насколько удивительная!
Я приготовилась выслушать отповедь, но Рюу вдруг посерьезнел и, с трудом приподнявшись на локте, посмотрел мне в глаза:
— Холодными мы, драконы, кажемся обычным людям и прочим тварям. А вот тёплыми нас ощущают только другие драконы.
Смысл заявления до меня дошел не сразу. Скорее даже доплёлся, спотыкаясь и подволакивая конечности. Шумно радоваться открытию сил по-прежнему не было, поэтому я ограничилась деловым вопросом:
— А мне можно будет пожить в твоей пещере?
Хохот Рюу, кажется, заглушил бы сейчас даже рёв шторма.
Через несколько полнолуний в Окайри сыграли шумную весёлую свадьбу: старая Мичико выдавала свою любимую воспитанницу замуж за странствующегого рыцаря, нашедшего пристанище у неё в доме после победной, но кровопролитной битвы. А через несколько кругов над деревней стали замечать двух черных драконов, сияющих на солнце серебристыми крыльями.
