Мое желание

Мое желание

        — Приве-е-ет, Ка-а-азума!

        Точно женщина. Звонко. Ехидно.

        — Ты сдох, Казума!

        На этих словах дверь соседней клетушки закрылась, отрезав прочие звуки. По комнате разлилась неприятная тишина.

        Хенка посмотрела на собственные ладони, ощутив кожей нечто необычное. На ней другая одежда? Поднимать взгляд Хенка не хотела до последнего.

        — Привет, Хенкако. Ты…

        “Ты сдохла”. Хенка сглотнула. Мотнула головой и ощупала шею — несколько судорожными движениями.

        — … Любила истории про девочек-волшебниц?

        Хенка помотала головой… А потом внезапно кивнула. Теперь-то чего стесняться!

        — Это хорошо, Хенкако, — мужчина усмехнулся. Хенка видела только носки его туфель: вполне приличные, разве что несколько потертые. Словно бы в посмертии есть где их стаптывать.

        — Потому что отныне ты девочка-волшебница. Мы подобрали приятную страну. Тоже Островную Империю, как тебе привычно. Только, в отличие от Японии, новая страна изобильно снабжена всеми полезными ископаемыми. В ней имеются не только горы, полей тоже хватает. От голода страдать не будешь.

        — А от чего буду? — Хенка думала, что выпалила это “взрослым” голосом, но услышала как бы со стороны писк испуганной мыши, не более.

        — Ни от чего не будешь, — видимо, мужчина сделал попытку улыбнуться. Как-то у него лицо странно передернулось, подобно затвору “винчестера” в детективе. — Хенкако, ты прожила жизнь короткую, зато полную боли. От мироздания тебе полагается некоторое возмещение.

        — Очень вас прошу, — Хенка поклонилась “малым поклоном”, не вставая, не вполне по этикету, и снова: на спине и на бедрах шевельнулась непривычная ткань. — Мое имя Хенка. Я не младенец, не надо называть меня на “ко”.

        — Пить хочешь?

        Мужчина подал чашу… Красивую чашу из невесомого звенящего фарфора. Хенка приняла с опаской, но никакого постороннего запаха или вкуса не уловила. Вода. Обычная чистая вода.

        Глоток дался с трудом и ужасом; горло словно бы вспыхнуло изнутри кольцом боли.

        — Прошу простить, господин. — Хенка протянула чашу обратно. Запах от мужчины исходил обычный. Чуть пота, чуть моторного масла и горелой резины. Байкер из ее класса, сидящий партой впереди, пах точно так же.

        — Мне трудно поверить… Во все происходящее!

        Хенка подняла взгляд. Она сидела на школьном почему-то стуле ровно посреди небольшой комнаты. Белые стены, белый гладкий потолок. Зеркально-черный пол с разметкой-сеткой и подписями: то ли доска для игры в го, то ли вовсе разметка под сеги. Ее стул занимал пересечение линий f5. Это важно? Или нет?

        Мужчина стоял напротив. Откуда он взял чашу с водой, непонятно. Вроде бы здесь никакой мебели. Мужчина в обычном костюме… Нет, в костюме-тройке: с жилеткой. Костюм черный, рубашка белая, в цвет непослушных волос… Галстук почему-то зеленый — наверное, цвет корпорации.

        — Ну вот, — мужчина то ли развеселился, то ли обиделся. — В меня опять не верят. Чем я не синигами?

        На слове “синигами” Хенка скривила губы:

        — Произношением.

        — И чего бы ты, в таком случае, хотела?

        — Правды. Что со мной? Это больница? Вы психолог?

        — Ну что, организм? — вступил новый голос, — помогло тебе твое Гестапо? Довел девочку до веры в психологию!

        Голос оказался женским, но куда глубже, спокойнее — взрослее, словом — чем та, первая, ехидина из комнаты за дверью.

        Дверь, кстати, тут же переползла и встала между Хенкой и фальшивым синигами. Обычная белая дверь, даже видно, что красили кисточкой: потеки.

        Дверь открылась. Хенка не успела разглядеть, что за ней, лишь уловила запах крепкого чая. Из двери выступила женщина: невысокая, с улыбкой — ой, как Хенке улыбка не понравилась! Только потом Хенка рассмотрела, что женщина одета храмовой жрицей: красные широкие штаны-хакама, белая рубашка с рукавами-разлетайками. Но повязка на голове почему-то синяя, да волосы русые, почти рыжие, да дивные ярко-желтые глаза.

        Мужчину жрица отодвинула узенькой чистой ладошкой.

        — Правды, значит…

        Женщина обошла вокруг стула и снова остановилась перед Хенкой… А дверь исчезла!

        Хенка помотала головой, несколько раз невежливо ущипнула себя за щеки, вызвав странный мелодичный перезвон — увы, не помогло нисколько.

        — Правда в том, девочка, что ты завалила вступительный экзамен. После чего не нашла ничего лучше, чем приехать в лес Аокигахара, где закинуть петлю на ветку дерева. К счастью для тебя, глупой и неразумной, мимо пролетал по своим делам этот вот… Озабоченный психопомп…

        Женщина, не оборачиваясь, ткнула мужчину примерно в середину жилета. Мужчина издал звук, средний между уханьем и усмешкой.

        — … Он вынул тебя из петли прежде, чем твою юную красоту окончательно испоганила странгуляционная борозда. Ты ведь знаешь, что это такое. Ты любишь детективы и почему-то футбол…

        Хенка содрогнулась. Все точно! У нее под подушкой в дневнике результаты матчей записаны! Если они даже такое знают, может, они и правда… Боги?

        Женщина прищурилась:

        — Что еще… Внешность? Внешность свою ты скоро увидишь в зеркале. Как это в твоих любимых книгах: “В зеркале она увидела”, и далее по тексту… Твой вес и рост? Размер белья? О, покраснела, а то я уж начала думать, что наш герой готов спасать манекены из модных магазинов, лишь бы сиськи…

        Тут жрица хлопнула в ладоши.

        — Какой тебе еще правды? Обжигающую не довезли, прогорела упаковка. Суровая невовремя нахмурилась и ее расклинило в пневмопочте. Страшная утром посмотрела на себя в зеркало и обосралась.

        — Что вам от меня нужно?! — вот сейчас Хенка выкрикнула громко, и горло не заболело. Как будто не ее из петли вынули.

        — Ты не можешь поверить, что мой… — жрица отчетливо хихикнула. — Верный последователь, назову его так… Просто выразил сострадание и симпатию?

        — Не верю, — Хенка помотала головой. — Всем от меня что-то нужно!

        Жрица пожала плечами: совсем как человек!

        — Хорошо. Тогда получай божественное задание. Будешь спасать мир. Как принято в подобных случаях.

        Хенка икнула.

        — Да вы издеваетесь!

        — Да мы еще и не начинали, — прогудел мужчина. — Но, если барышня легли и просют, отчего нет?

        Он махнул рукой и Хенка, наконец-то, увидела себя в возникшем из ничего зеркале.

        Оказывается, на ней новые одежды: гайдзинское белое платье с длинными рукавами и подолом, довольно приятно вышитое везде красными нитками, только вот узора Хенка никак не узнавала. Судя по ощущениям, под платьем вместо привычного белья просто нательная рубашка. Полностью чужие ткани на теле, неразношенная обувь на стопах — чувство оказалось довольно неприятным. Даже шею огрузило большое ожерелье, на котором блестели кругленькие монетки или подвески. Хенка тронула его: зазвенело мелодично и тихо.

        Мужчина пояснил:

        — Ожерелье вложит в твою голову знание любого языка примерно за месяц. Носи его чаще, при всех, амулету нужно слышать как можно больше слов.

        — А его с меня не сорвут?

        Мужчина покачал головой.

        — Там очень мирная и благоустроенная земля. Знаешь сказки про то, как девушка с мешком золота пересекла страну, и никто ее не обидел? Именно такая.

        Женщина протянула дурацкую волшебную палочку с “солнышком” на конце, точно как в аниме про девочек-волшебниц.

        — Еще мы даруем тебе волшебную способность. А вот как ее применить, и что она собой представляет… Мы бы объяснили, но ты все равно нам не поверишь.

        Хенка взяла протянутую вещь чисто машинально, да так и оставила в руке, не найдя, куда отложить. Перед лицом опять возникла невесть как подкравшаяся дверь. Мужчина с несколько издевательской галантностью ее открыл:

        — Ступай. Ничего не бойся. Мир там очень ласковый. Нарочно подбирали.

        Девушка шагнула: сперва по гладкому полу, привыкая к чужой обуви, к весу длинных одежд… Пожалуй, они из натурального льна и шелка! Да и ожерелье звенит насыщенным звуком, не похоже на жесть… В самом деле серебро?

        — Но что мне там делать?

        — Жить, — просто сказал мужчина. — Походи по земле, выбери место… Сама поймешь, в общем.

        За дверью тянулся ровный зеленый луг, уходя в горизонт, сколько хватало взгляда. Две колеи — значит, есть какие-то телеги, или на чем тут они ездят?

        Хенка еще раз ощупала горло. Разве так делается? А дать подумать? А предложить выбор? Она еще от Аокигахары не отошла!

        Но тело уверенно шагало в дверь. Как если бы все шло правильно. Едва дверь осталась позади, стопы ощутили каждый камушек на дороге. Мягкие подошвы!

        Женщина хмыкнула:

        — Если ты хотела врагов, кто же тебе смел отказать?

        Дверь закрылась.

        Дверь закрылась и гнилостный запах ослабел настолько, что Йод Олом рискнул заговорить.

        — Этот мор не подобен прежним.

        Врес Нок повернул голову — точь-в-точь умный ворон из Храма Рода — и даже глаз немолодого жреца мигнул глубоким, синим цветом темного, злого моря, да не прибрежного, а самой голомени.

        — Поясни.

        Йод Олом подождал, пока отойдут от морового дома шагов на сорок, и тогда лишь осмелился разинуть рот, чтобы прокричаться сквозь платок на лице.

        — Все предбывшие моровья забережно ся начинали.

        Йит Ерт остановился, чуть не разроняв ритуальные чаши в обеих руках.

        — Врес, а молодой-от молвил добрину. Мор ся начал осередь Круга, не там, где обык.

        Старший жрец мотнул головой: после! Молчал до самого колодца. Там, набравши воды в священные серебряные сосуды и прочтя очистительную молитву, омыл той водой руки — сперва Олому, затем Ерту, а только потом себе, как полагалось по чину.

        Обмотки с лиц кинули в костер посреди улицы: в моровой деревне он уже никому не мешал.

        — Здесь мы дочистим к завтрему, — Врес мыслил ясно, несмотря на прожитые лета. — Что тут чистить, малая лесная весь.

        Жрецы огляделись. Вокруг селения стояли ровненькие сосны, одна к другой. Видно, что лес прореживали и подсаживали каждое лето — блюли Уложение.

        — От речки жили. — Олом прокашлялся. — Я видел осетровые садки по берегу, да корневища осота на продажу вялят, много. Все горища под стрехи заполнены, не приведи Перуна ударить — п… Полыхнет, что в Новиграде будет слышно.

        — Не увидят за деревьями, — хмыкнул Врес Нок. — Всего-то шестнадцать дворов… Добро-от, что мало: втроем ся управим. Только это как братиной море черпать. Весей таких отсель и до небокрая. Надо людей призвать, заставы перекрыть. Как бы не по всему Кругу.

        — По всему Кругу ты, брате, хватил… — Ерт чистил длинные лекарские халаты от самой заметной грязи, чтобы потом, вдвоем с Оломом, расправить их над огнем. — Полуденный край, да верхняя доля к закатному. Благ Род, иных земель пока не достигло.

        — Хватило и тех, куда достигло, — Олом почесал затылок. — В храме только неходячие старики ся остали. Нас нарядили кого куда, чистить. Меня вот к вам… Старшие мои баяли: никогда прежде столь земель мором не охватывало. Гнев Рода!

        — Человек то, бродень, — Врес вынул из мешка сухари и вяленое мясо. — Идет от веси к веси по Полуденному Шляху. А оттель уже на стороны разносит. На Шляху людно, вот и не успеваем говны отгребати.

        Закончив с чисткой одежды, жрецы расселись у огня, подтащив для того бревно от первых попавшихся ворот.

        — Хоронить стерво надо, — буркнул Ерт, учуявши вонь раздувшейся собаки, но буркнул в нос, отворачиваясь. Они трое тут ничего не сделают. Кроме, конечно, того, за чем посланы… Ерт пожал мощными плечами храмового кузнеца: