Дэу Матиз невообразимой расцветки бодро катился по улицам старой части города. Из машины громыхала разухабистая песенка про районы-кварталы, струился сигаретный дым и нет-нет, но доносилась цветастая затейливая ругань — когда машину подрезали и вообще вели себя по-хамски. Наконец, машина подъехала к зданию городской экспериментальной гимназии Љ1 и ловко втиснулась на парковку между джипом устрашающих размеров и старой волгой. В машине было какое-то оживленное шебуршание и движение. Водитель спешно докуривал сигарету, одновременно роясь в бардачке. В бардачке что-то гремело и перекатывалось. В конце концов, минут через пять, водитель торопливо вышел из машины, пикнул брелком сигнализации и стал бодро подниматься по длинным ступенькам. Водителем была женщина — очень молодая, на первый взгляд. На второй — тоже, и на третий — до тех пор, пока кто-нибудь не догадался бы заглянуть в глаза симпатичной женщине. По глазам только и можно было догадаться, что ей вовсе не двадцать лет, как кажется, а все тридцать, если не больше! Но в глаза ей смотрели редко — обычно все внимание приковывала необычная внешность. Каждая деталь в отдельности была не особо привлекательной, но все вместе производило сильное впечатление. Казалось бы, фигура была угловата и не блистала выдающимися прелестями, но гибкость и пластика скрадывали это. Энергичная походка компенсировала размашистые движения, а порывистость извиняла резкость.
Поздоровавшись с охранником на входе, она вручила ему свой пропуск. Охранник аккуратно внес данные в базу, пропуск положил в стеклянную коробочку, нажал кнопку и турникет открылся, пропуская посетительницу в здание.
-Доброе утро, Ирочка, — проплывая мимо, милостиво кивнула завуч.
— Доброе утро, Алла Григорьевна, — вежливо ответила та. — Как настрой?
— Ох, боевой, Ирочка, — засмеялась та. — Кстати, дорогая, сегодня совещание у директора, ты помнишь?
— Разумеется, Алла Григорьевна, — заверила та. — Всенепременно буду! — теперь они шли рядом, Ирина сосредоточенно копалась в сумке.
— Что ты там все буровые работы проводишь? — хмыкнула завуч.
— Кажется, сигареты в машине оставила, — пробормотала та, и тут же охнула. — Ну вот, спалилась!
— Ира, ну что за выражансы, — поморщилась Алла Григорьевна. — Кстати, давно пора тебе бросить....
— Никак, Алла Григорьевна, — повинилась Ира, смешно морщась.
— Ладно, — завуч махнула рукой и свернула в столовую. Ирина бодро поднялась по лестнице, дошла до своего кабинета, и только разыскивая ключи обратила внимание, что соседний кабинет, ранее безымянный, обзавелся табличкой и хозяином. Табличка гласила: "Школьный психолог. Д-р наук Немертвых Алексей Наумович". Сам "Д-р Немертвых" тоже находился возле двери и ковырял замок.
— Доброе утро, — поздоровалась вежливая Ирина. Мужчина вскинул голову и тут же поднялся с корточек.
— Доброе утро. — От его глаз к вискам бежали веселые морщинки, волосы были густы и черны, лицо загорелое, зубы белые, телосложение спортивное, и у Ирины тут же противно засосало под ложечкой. — А вы....
— Ирина. Менеджер по расписанию. — Представилась та и нажала на ручку двери.
— Простите, Ирина, а где здесь плотник, или слесарь? Не знаете?
— Знаю. Оба в отпуске, — порадовала она мужчину. Тот смешно вытянул губы трубочкой. — Зачем вам?
— Замок сломан, думал починить.
— Если вам нужен инструмент, то кое-чем я могу вам помочь, — вздохнула Ирина и открыла дверь. Прошла в кабинет, открыла форточку.
— Правда? — психолог с надеждой топтался в пороге и вытягивал шею.
— Правда. Вы заходите, не стесняйтесь. — Она машинально включила кофеварочную машину, поставила чашки, потом спохватилась: — Вы кофе будете?
— Не откажусь, — просиял тот, усаживаясь в кресло. Ира тем временем открыла нижние створки шкафа и достала оттуда увесистый чемодан.
— Вот, все, что есть.
— Ничего себе, арсенал, — присвистнул психолог, заглядывая внутрь. — Позвольте нескромный вопрос, куда вам столько инструментов?
— Меня найти проще и быстрее, чем плотника и слесаря, — Ира пожала плечами и разлила кофе по кружкам.
— Благодарю вас, — он осторожно отхлебнул из кружки и прижмурился. — Кофе изумительный.
— На здоровье, — машинально отозвалась Ира, поглядывая на часы. Если так пойдет дальше, то она опоздает к Хансу, а тот очень не любит, когда она опаздывает. Психолог моментально раскусил ее пантомиму, глотком влил в себя кофе и откланялся, забрав чемоданчик.
— Я буду часа через два, — неизвестно зачем пообещала она. Алексей Наумович кивнул, улыбнулся и отсалютовал ей отверткой.
— Ханс, я не слишком опоздала? — в подвале было темно, а самого Ханса не было видно. Однако она знала, что Ханс здесь, иначе бы кабинет хореографии был бы закрыт.
— Не слишком, — низкий голос раздался совсем близко, она развернулась и увидела самого Ханса. Тот уже переоделся в костюм и теперь подпирал стенку за ней, сложив на груди руки. — Переодевайся, лапушка.
— Бегу, — пробормотала она и скрылась в раздевалке. Быстро выпрыгнула из платья, моментально натянула другое. — Ханс, разминаться не будем?
— И так обойдемся, — меланхолично отозвался он, не меняя выражения лица.
— Мы сегодня со светом?
— Без. — он рывком притянул ее к себе, положил ладонь ей на шею.
— Без, так без, — согласилась она и облизнула пересохшие губы, следя, как он наклоняется к ее губам. Остановился, как всегда, в миллиметре. Музыка грянула неожиданно, как всегда. Ханс крутанул ее, потом властно привлек к себе, шаг, еще один, назад.... Танго, страсть, огонь! Ледяная корка на сердце лопается, осыпается льдинками, тает, и дышится свободно, наконец-то!
— Надеюсь, ты поставил самый длинный трек? — стараясь не сбить дыхание, спросила она.
— Их несколько, — он прикусил ее губу, прогибая ее спину вниз, символически поддерживая горячей, раскаленной ладонью. — Не болтай.
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Танец кончился быстро — они танцевали, примерно час.
— Хватит с тебя, — сжалился Ханс. Музыка стихла, медленно отпуская ее. Без горячих рук
Ханса тут же стало холодно, и Ира обхватила себя за плечи. — Оденься, что ли....
Она поспешно скрылась в душевой, смывая липкую пленку пота. Ханс зашел, прижался к ней со спины, обнял. Она откинула голову ему на плечо, заглянула в лицо.
— Ты самая лучшая женщина на свете, — грустно улыбнулся он. — Я бы женился на тебе, если бы это было возможно.
— Невозможного ничего нет, — в тон ему ответила она, обнимая длинное жилистое тело. — А давай, правда, поженимся?
— Не выдумывай. Все проходит. И твое больное сердечко заживет быстрее, чем ты думаешь. — Он потерся об ее волосы. — Я стану тебе не нужен, и тебе будет стыдно меня бросить. Зачем заставлять друг друга мучиться?
— Незачем, — согласилась она.
— Хватит мокнуть. — Помолчав, он отпустил ее, отодвинул от струй воды, встал сам, закинул голову назад.
Она тихо вышла, растерлась полотенцем и натянула на влажное тело платье. Ткань не очень приятно липла к телу, влага впитывалась и испарялась.
Щелкнул выключатель, свет залил большой хореографический зал, Ира прищурилась и повернулась к свету. На пороге стояла делегация, и лица у всех были весьма выразительные. Директор, завучи, новый психолог, в общем, весь свет!
— Ирина Анатольевна, а вы что тут делаете? — с легким недоумением спросил директор. Только она открыла рот ответить, как из душа вышел Ханс. Полотенцем замотался, и то слава богу,
— Добрый день, — Ханс вежлив всегда, везде, невзирая ни на что.
— Танцевали мы, — устало сказала Ира, готовясь к длительным разборкам. Реакция не замедлила последовать.
— Какие танцы?! — багровея, проорал директор. — Горизонтальные?
Ханс тяжело вздохнул и переглянулся с Ирой. Та еле заметно кивнула и скрылась в раздевалке. Тело звенело, предвкушая новый танец. Следом нырнул Ханс, впрыгнул в свои брюки.
На этот раз танцевали недолго, но с огоньком, без малейшего смущения. Она коснулась рукой пола в финальном па, Ханс вздернул ее на ноги, как тряпичную, прижал к себе, давая сползти по нему к его же ногам.
Зрители немо таращились на них, открыв рты.
— Я учу Ирину Анатольевну танцевать, — почти весело сказал Ханс, помогая ей подняться, стиснул руку ободряюще.
— Это как это... — растеряно протянула завуч.
— Пока мы в отпусках, мы танцуем на крыше моего дома, — пояснила Ира. — А когда работаем, танцуем здесь, несколько раз в неделю, по часу, а то и больше. После таких упражнений вполне естественно принять душ.
— Ирочка, вы меня поражаете, — пророкотала Алла Григорьевна, подмигивая ей. — Такие способности, и вы молчали!
— Способности у Ирины Анатольевны выдающиеся, — сухо согласился Ханс и отпустил ее руку.
Делегация развернулась и рассосалась. Ира с Хансом с тоской переглянулись.
— Кончилось наше уединение. — Мрачно сказала Ира и расстегнула молнию. Выбралась из платья, натянула "рабочую" одежду, села на пол. Ханс сел рядом, приобнял ее за плечи.
— Не расстраивайся. — Он погладил ее по голове, как маленькую. — В крайнем случае, походим в Академию, там по воскресеньям свободный вход.
— А может, никто нам не будет мешать? — с надеждой спросила Ира, поднимая голову. Ханс скупо улыбнулся и пожал плечами.
— Иди, лапушка, иди. — Он помог ей подняться, подтолкнул к выходу. — Мне еще готовить программу на первое сентября.
* * *
Психолог поймал ее возле кабинета.
— Починили замок? — любезно спросила Ира, глядя ему в лицо. Он кивнул и продемонстрировал открывающийся и закрывающийся механизм. — Чемоданчик верните.
— Я занесу, он тяжелый, — непререкаемо заявил психолог. Ира пожала плечами и открыла свой кабинет.
— Ира.... Вы танцуете совершенно волшебно. И что бы там ни думала Марья Степановна, между вами и Хансом Генриховичем кроме тесной душевной связи, никакой другой нет. — Спокойно выдал Алексей Наумович.
— Вы это увидели за пять минут?
— За десять, — улыбнулся он. — Вы танцевали восемь минут. И я бы отдал год жизни, лишь бы увидеть это снова.
— Это излишнее, — сухо ответила Ира, убирая чемоданчик. — Ни я, ни Ханс, не любим танцевать для публики. Хансу этого хватает с избытком, а я стесняюсь.
— Очень жаль. Это было танго?
— Да. Аргентинское. — Помолчав, ответила она. — Танго страсти.
— Это сильный танец, и хорошо танцевать его могут только страстные натуры.
— Вы имеете в виду, что я страстная натура?
— Я бы сказал, что вы это усиленно прячете в глубине, не позволяя выплеснуться, только в танце даете себе волю.
— Вы действительно хороший психолог, — втянув воздух сквозь зубы, ответила Ира и светски улыбнулась. Алексей Наумович откланялся, и она осталась в одиночестве. Начинать работать смысла нет — через полчаса совещание у директора. Имеет смысл принять валерьянки, дабы не покусать особо восторженных и любопытных.
Тем временем, в кабинете завуча Аллы Григорьевны, происходил интересный разговор. Разговаривали двое — сама завуч, и новый психолог. Алексей Наумович с удобством сидел в глубоком кресле, сама хозяйка кабинета раздраженно перекладывала карандаши в высоком плетеном стакане.
— Алексей Наумович, я вас пригласила на конфиденциальную беседу, чтобы прояснить некоторые моменты. Речь пойдет об Ирине Анатольевне. Что вы можете о ней сказать, исходя из первых впечатлений?
— Одинокая. Натура мятежная. Искренняя.
— Все так, — кивнула Алла Григорьевна. — Я могу быть уверена, что то, что я вам скажу, не выйдет за порог моего кабинета?
— Вы можете быть в этом уверены.
— Итак, Алексей Наумович. Я не слепая, и я женщина, и я видела, какими глазами вы смотрели на Ирочку. Так вот, выкиньте это из головы. Вы ей совершенно не нужны.
— Вы в этом так уверены?
— Уверена. Пять лет назад с Ириной приключилась очень неприятная и даже страшная история, после которой мужчины ее интересуют меньше всего.
— Пять лет — большой срок, — осторожно заметил Алексей Наумович. — И возможно, помощь квалифицированного специалиста могла бы помочь!
— Скажите, с первого взгляда по Ире можно сказать, что она пережила глубокую психологическую травму?
— Нет, — подумав, ответил психолог. — Но это только первый взгляд.
— И на второй — тоже, поверьте мне. Ира — сильная личность, она справилась со своими проблемами сама. Но мужчинам она не верит, не доверяет, и не спит с ними.
— Я примерно догадываюсь, что произошло, — медленно сказал психолог.
— Наверное, в общих чертах. Я не буду вдаваться в детали, расскажу вкратце. Начнем с того, что Ира панически боится высоты. Все, что выше ее роста, вызывает у нее панику. Так вот, шесть лет назад она познакомилась с изумительным молодым человеком. Завязались теплые, близкие отношения, Ирочка летала как на крыльях. Они встречались около года, потом молодой человек повел ее, якобы знакомить с родителями. В квартире на третьем этаже не было родителей, зато было пятеро мужчин. Через два часа Ире удалось вырваться, она выпрыгнула в окно. С третьего этажа. Ее спасло только то, что на дворе была зима, и упала она в сугроб.
— Их посадили? — ровно спросил психолог.
— Посадили. Она нашла в себе силы не только подать заявление в милицию, но и выдержать все очные ставки, допросы и суд. Они все сели. До одного.
— Действительно, сильная женщина, — тяжело вздохнул психолог. — Мне часто доводилось работать с жертвами насилия, в основном, с детьми, правда....
— Сильная женщина, дождавшись этапирования заключенных, поднялась на крышу своего дома, который, кстати, двенадцатиэтажный, и собралась прыгать.
— Это закономерный результат. — Вздохнул Алексей Наумович. — Не прыгнула?
— По счастью, там оказался Ханс. Он тоже... с причудами. Он там танцевал, уже собирался уходить, и тут Ира пришла — прыгать.
— Он сумел ее отговорить?
— Сумел. Я, честно, сказать, тогда корвалол пила ведрами — думала, они вместе прыгнут.
— Это действенная методика, — кивнул психолог. — Когда с жертвой собирается прыгать еще кто-то. Если случай не безнадежный, это действует.
— Они с Хансом просто дружат. И дружба эта носит такой характер, что удивляться ничему не стоит.
— Меня, все же, удивляет. — Негромко проговорил психолог. — Обычно, люди, которые вместе пережили попытку суицида, стараются больше не общаться.
— Не знаю, как там, в психологии, — иронично ответила завуч. — У нас, в математике, все по-другому. А в жизни — так тем более.
* * *
Директор бубнил приветственную речь, педагоги шикали на учеников, ученики пытались развлечься, как могли — словом, линейка проходила как обычно. Ира подпирала стенку позади звукооператоров и водила равнодушным взглядом по лицам. Лица были разные — какие-то радостные, какие-то — грустные, кто-то пританцовывал от нетерпения, кто-то откровенно скучал, как она, например.
— утро доброе, — поздоровался Ханс, неслышно подходя откуда-то сбоку.
— Привет, — она слабо улыбнулась и приткнулась плечом к жилистому твердому плечу.
— Опять сны?
— Угу.
— Во множественном числе, или в единственном?
— Второе.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет.
— Слава богу. Психолог из меня никудышный.
— Зато танцор хороший.
— Спасибо.
— Пойдешь на корпоратив?
— А ты?
— Я — как ты. Одна не хочу.
— Если ты со мной станцуешь — пошли.
— Когда станцую? — насторожилась Ира.
— На корпоративе, когда, — хмыкнул Ханс, символически апплодруя.
— Заметано. Посижу дома с книжкой.
— Вредная, рыжая, бесстыжая....
— Не утомись, смотри, — фыркнула Ира, смешно морщась. — На перечисление моих достоинств уйдет много времени.
— А на недостатки?
— А он у меня один, — ухмыльнулась девушка.
— А я о нем знаю?
— Нет, это страшная тайна.
Директор, наконец, закончил говорить, и ученики потянулись в здание, следуя за педагогами.
— Это вон тот — психолог, да? — Ханс показал глазами на господина Немертвых.
— А как будто вас не знакомили, — фыркнула Ира, опираясь на его локоть.
— Я прогулял две оперативки и педсовет, забыла?
— Я забыла, почему ты это сделал.
— Ты и не знала.
— Да, это психолог. Немертвых Алексей Наумович. Доктор, между прочим.
— молод он что-то, для доктора, — усомнился Ханс, придерживая перед ней дверь.
— Может, он вундеркинд!
— Блажен кто верует...
— Тепло ему на свете.
— Аминь. Ты работать будешь?
— А куда деваться — вздохнула Ира. — Жду на кофе.
— После концертной программы. Кстати, ты пойдешь?
— Нет, посижу у себя. Голова побаливает.
— Таблетку пила?
— Пять.
— Побаливает, говоришь?
— Побаливает, — с нажимом повторила Ира. — Все, первый пошел. Прикрывай.
— Есть, командир.
Этот фокус они освоили давно — Ханс, при всей его компактности, иногда ухитрялся занимать очень много места, чем пользовались они оба.
* * *
В своем кабинете Ира распахнула окна и тут же задернула их тяжелыми темными шторами. Перевела дух, осторожно опустилась в кресло, вытянула ноги и прикрыла глаза. Есть шанс, что таблетки, выпитые утром кучей, наконец-то начнут действовать, как им положено. То есть, снимать боль, а не вызывать все побочные эффекты чохом.
— Ира? — Блин, как она так лоханулась и не закрыла дверь! Алексей Наумович частично вдвинулся в ее кабинет и теперь поглядывал вопросительно.
— Слушаю вас, — Она приняла более-менее пристойное положение и постаралась улыбнуться.
— Я не вовремя?
— Что вы, — с надеждой, что ее лицо не перекосило от истинных эмоций, ответила Ира и села. Это было зря. Из носа тут же ливанула кровь, да под хорошим напором. — Черт, черт, черт, — пробормотала она, зажимая нос ладонью и хватая платок.
— Вам плохо? — вполне в духе американского кино и Брюса Уиллиса спросил психолог.
— Что вы, мне восхитительно, — заверила Ира, дотягиваясь до пачки салфеток.
— Отбортировать вас в туалет?
— Нет.
— Позвать врача?
— Нет.
— Вам говорили, что вы просто невыносимы? — он быстро подошел и не очень-то ласково закинул ее голову назад.
— Неоднократно. — Прогундосила Ира, опуская голову обратно.
— Закиньте назад, — сердито велел он.
— Пока нельзя, — не менее сердито ответила Ира, проверяя, насколько силен напор. Оттолкнулась ногой от пола, докатилась до своего огромного шкафа, открыла нижнюю створку.
— Мини-бар? — ехидно спросил психолог, вытаскивая пакетики со льдом.
— А что, завидно?
— Еще как, — хмыкнул он. — Голову закиньте назад, упрямая вы женщина!
— Наглотаюсь крови. Стихнет, закину. — Ото льда за лобной костью мигом разлилась ледяная хрустящая боль. — А на собственный белок у организма одна реакция.
— И какая же? — господин Немертвых поддерживал светский разговор легко и непринужденно.
— Рвота.
— Со знанием дела говорите, — вздохнул психолог.
— Алексей Наумович, кажется, вас звали, — Ира предприняла слабую попытку избавиться от настойчивого участия психолога в своей жизни.
— Вам слышатся голоса? — черные брови стали домиком.
— Черт бы вас подрал, — четко сказала Ира, на мгновение выглядывая из-за льда.
— А, значит, не слышите, — удовлетворенно кивнул психолог, обошел ее сзади и положил руки на ее плечи.
— Я считаю до трех, и вы медленно и печально покидаете кабинет, и больше сюда не заходите, — сквозь зубы и лед прошипела Ира.
— Ага. А вы тут с болевым шоком будете быстро и весело помирать. Нет уж.
— Господи, откуда вы взялись на мою голову, — простонала Ира, дотягиваясь до телефона.
— И с кем вы собрались говорить, если не секрет? — пальцы его, тем временем, аккуратно нажимали на какие-то точки за ушами, мягко массировали шею, затылок.
— С Хансом, — проваливаясь в забытье, пробормотала Ира. Забытье, впрочем, длилось недолго.
— Извините, — повинился Алексей Наумович, продолжая массировать ей голову. — Но вы такая решительная женщина, а Ханс Генрихович вполне мог дать мне в морду, за что, что я вам досаждаю.
— Мог, — с удовольствием подтвердила Ира, вытирая лицо. — Может, теперь вы от меня отойдете?
— Закончу и отойду, — невозмутимо ответил психолог. — И чем меньше вы мне будете мешать, тем быстрее закончу.
Перед глазами пестрели разноцветные мухи, к горлу то и дело подкатывала тошнота, но теперь хоть кровь не шла носом.
— Мигрени?
— Они, — согласилась Ира.
— Плохой сон?
— Да.
— Кошмары?
— Да. У нас сеанс психотерапии?
— Вы против?
— Да.
— И зря. Вам нужна помощь.
— Ошибаетесь.
— Это вы ошибаетесь.
— Человеку нельзя помочь без его на то желания.
— А вы не хотите, чтобы вам помогали?
— Мне не надо ни в чем помогать.
— Ошибаетесь.
— А вы повторяетесь. — Боль понемногу стала отпускать.
— Легче? — в голосе слышалась улыбка.
— Немного.
— Сколько снотворного вы принимаете?
— Нисколько.
— Никогда?
— Никогда.
— Болеутоляющие?
— Сегодня — да.
— Сколько?
— Пять таблеток.
— Вы идиотка?
— Есть немного, — Ира не стала спорить, резко устав.
— Я могу вам помочь.
— В чем?
— Хотя бы избавить от головных болей.
— Сомневаюсь. Я уже пользовалась услугами психолога, не помогло.
— Значит, вам попался плохой специалист.
— А вы вообще, детский психолог.
— Я школьный психолог, — мягко поправил он. — Давайте договоримся так. Три сеанса. Если не поможет — я от вас отстану. Если начнет помогать — вы пройдете весь курс до конца. Идет?
Ира тяжело вздохнула.
— Отлично. Расскажите про ваши сны.
— Сон. Один и тот же. — Смирившись, ответила она.
— С вариациями, или без?
— Без.
— Даже в мелких деталях?
— Даже в мелких деталях.
— Слушаю.
— Я начинаю осознавать себя, когда поднимаюсь по лестнице в своем подъезде. Между третьим и четвертым этажом.
— А живете вы на каком?
— На четвертом.
— Дальше.
— Поднимаюсь до своего этажа. Знаю, что дома меня кто-то ждет. Кто-то близкий. Кажется, муж. Или что-то вроде этого. Открываю дверь, в квартире тишина. Нашариваю выключатель, зажигается свет, и я понимаю, что что-то странное. Как будто это моя квартира, но лет через десять и без особого ремонта. То есть, обои есть, но местами пошарканы, где-то отклеены. Иду по квартире, везде пыль, паутина, запах нежилой. В квартире пусто. Я начинаю пугаться, выхожу из квартиры, и понимаю, что подъезд тоже нежилой. Когда я поднималась, горел свет на площадке, из-за дверей слышались голоса, работающий телевизор, а теперь ничего. Выбегаю из подъезда, оглядываюсь, понимаю, что весь дом нежилой, и рядом дома — тоже нежилые, брошенные. И соседние тоже. Весь город такой. И я просто начинаю бежать, надеясь, что хоть кто-то кроме меня есть. Никого. Я останавливаюсь, оглядываюсь, и проваливаюсь в черноту. Меня нет.
Ирин голос, поначалу живой, наполненный интонациями, постепенно стал монотонным, угасающим.
— Спать. — Негромко скомандовал психолог, убирая руки с ее головы. От усталости пошатывало. Тут неведомая сила развернула его назад к двери, и чуть было не врезала по морде.
— Что ты с ней сделал, — прошипел Ханс, сгребая психолога за шиворот.
— Снял головную боль, купировал приступ мигрени и усыпил. — Спокойно ответил он.
— Что-то я сомневаюсь, чтобы тебя об этом просили.
— Тут ты прав, — психолог аккуратно освободил свою рубашку из кулака Ханса. — Пришлось уговаривать.
— Оставь девчонку в покое, — тихо и зло велел Ханс. — Она только в себя приходить начала.
— Ей помощь нужна, — терпеливо начал мужчина. — Тут работы непочатый край!
— Работы, говоришь, — кивнул Ханс. — Для тебя работа — для нее страдания, мучения, истерики, кошмары, головные боли. Не трогай ее.
— Вот именно для того, чтобы избавить ее от всего этого — мне и нужно с ней работать.
— Она не хочет.
— Хочет.
— Нет.
— С чего ты взял?
— С того. Она уже была у психолога. Прошла курс. И после курса сказала, что больше никому не позволит выворачивать ее душу и мозги наизнанку. Поэтому я не верю, что ее согласие было добровольным. Я прав?
— Отчасти, — уклончиво ответил Алексей Наумович. — Я ее немного загипнотизировал.
— На принудительное лечение ей рано. Это раз. Еще раз к ней сунешься — убью. Понятно?
— Вполне, — кивнул психолог. — Но я все равно попробую ее уговорить на добровольное лечение.
— Уговоришь — ради бога. Пошел вон, — Ханс с силой оттолкнул его в сторону двери и тут же опустился на корточки перед креслом. — Давно проснулась, хитрюга?
Психолог замер на пороге.
— Как ты грозился его убить — слышала, — слабо улыбаясь, ответила Ира. — Ты просто мучачо!
— Может, все-таки, мачо?
— Наверное, — Ира снова прикрыла глаза. — Домой отвезешь? Я сегодня недееспособна.
— Давай прямо сейчас, — он помог ей встать. — Пока народу никого.
— Всего доброго, — вежливо попрощался психолог, за что получил злой взгляд Ханса, и равнодушный — от Иры. Что наводило на размышления.
* * *
— Он тебе нравится? — небрежно спросил Ханс, выруливая на проспект.
— Нет. А тебе? — Ира достала из бардачка воду и жадно приложилась к бутылке.
— И мне не нравится.
— Таблетки, наконец-то, помогать начали, — Ира перевела дух. — Зря мы смылись, нагорит.
— Первый раз, что ли? — Ханс пожал плечами и улыбнулся Ире. — Ты как?
— Лучше, — Ира кивнула и прикрыла глаза. — У меня хоть потеков крови на видных местах нет?
— На видных — нет. На невидных — не знаю. Какие планы?
— Дозвониться вечером до Аллы Григорьевны, получить от нее втык и отправить план расписания. А у тебя?
— У меня сегодня с Машкой встреча.
— Да ладно? — Ира села прямее. — Неужели Лариса опомнилась?
— Ей помогли в этом, — неприятно улыбнулся Ханс. — В конце концов, я имею право видеться с дочерью.
— Имеешь, конечно, — согласилась Ира.
