Часть 2. Безумие Силы

ЧАСТЬ 2. БЕЗУМИЕ СИЛЫ

ПРОЛОГ

Небо было возмутительно голубое, и сосредоточиться никак не выходило. Кроме того, донимала жара, дыханием тёплого ветра проникая через распахнутое окно.

— Вот вам и долгожданное лето... — с досадой проговорил Мастер, захлопывая створки.

В комнате наступила желанная прохлада. Однако собеседника Мастера это отнюдь не обрадовало, — наоборот, в наполненном полумраком помещении он почувствовал себя более чем неуютно.

— Ну и что вы надумали теперь делать, Мастер? — поёжился он.

— Интересно? Знаю, сам порой страдаю любопытством... — добродушно, если это слово можно применить к данному человеку, улыбнулся Мастер.

— Как вам может быть интересно, если вы сами всё продумываете?

— Даже зная, как будут развиваться события, можно увидеть много интересного. Да и вообще, я продумываю только декорации. Актёры ведут себя, как хотят.

— Не верится как-то, — недоверчиво произнёс собеседник Мастера. — Вы так уверенно говорили в прошлый раз, что всё так и должно быть.

— Уверяю вас, если что-то пойдёт не так, это сразу станет понятно.

— А мне кажется, вы просто забавляетесь, — собеседник Мастера злобно сощурился. — С детьми играетесь. Вот в былые времена...

Мастер пару минут внимательно разглядывал подавившегося его взглядом и потому замолчавшего собеседника.

— Я так понимаю, это провокация?

Ответ пришёл не сразу.

— Да.

— Ну что ж... в принципе, основного плана это не меняет. Любуйтесь же!.. Только потом не жалуйтесь.

И Мастер нехорошо улыбнулся.

Глава 1

ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО

Люди — добрые и отзывчивые существа. Особенно — эдакие милые старушки лет семидесяти отроду, маленького расточка и с голубыми выцветшими от времени глазами божьего одуванчика, в жизни не обидевшего ни единой пчёлки.

Люди — самые милосердные, сопереживающие и понимающие. Особенно, люди пожилого возраста. В конце концов, даже если они кого и обидят, так это не со зла, верно? Ну, получилось так, получилось... С кем не бывает?

— Что, милок, пробрало? — злорадно захихикала "милая старушка".

Не знаю, может, пчёлок она и не обижала, зато меня она явно решила "обидеть". До смерти, ага... Я с тоской посмотрел на ночное небо. Светила почти полная луна, на которую хотелось театрально завыть, тем самым подтверждая довод старушенции — да, пробрало. А кого бы не пробрало, если бы его привязали ко вкопанному посреди полянки столбу и методично обкладывали отчего-то не слишком сухими дровами?

— Это чтобы ты подольше подёргался, — улыбнулась совершенно целыми белыми зубами "старушка".

Я сглотнул. Вот, ей-ей, чего в ней страшного? При свете белого дня — ну чисто этот самый одуванчик! А вот ведь как, сейчас смотрю — ни клыков, ни страшного вида, ни метлы какой, как у заправской ведьмы из детских страшилок, ни страшных пронзительных глаз, как у сирен, даже голос, и тот, весь такой ласковый, добрый...

А ведь страшно. Притом страх — какой-то странный, не подавляющийся. Казалось, чем больше я боюсь — тем сильнее это страх во мне укореняется, и совершенно невозможно с этим бороться. Да и зачем? Выхода-то нет.

Стоп!! Ну что за ерунда, почему мозги отказываются работать? Никогда такого не было — чтобы я так легко сдался. Что ж, дрова ещё не собраны до конца, можно и порасспросить не в меру прыткую бабульку.

— Уважаемая, — у, бестия ненавистная! — А могу я узнать, зачем вы всё это? — Да, на кой... леший ты меня, старая крыса, облезлая сволочь...

Старушка на время прекратила свой бег в поисках дров и задумчиво на меня уставилась.

— Нехорошо, — прищёлкнула она языком. — Мало боишься, — и тут же задорно прищурилась. — Ничего, вот запылает костёр-батюшка, эх, как заверешчишь! — она мечтательно закатила глазки. Но тут же остро на меня глянула, да так резко, что сердце ухнуло в пятки. — А шиш я тебе скажу зачем. Догадаешься — всё наслаждение испортишь.

И, довольно усмехнувшись, бабулька помчалась за новой связкой дров.

...Всё началось как всегда, внезапно, — с жаркого, наполненного до смерти надоевшей духотой летнего дня.

Как говорится в таких случаях — ничто не предвещало беды: ни солнечное затмение вне очереди, ни жуткое пророчество об апокалипсисе, ни упавшая накануне на землю-матушку звезда-метеорит, ни чёрная курица, перебежавшая дорогу в самом неподходящем месте, которое не обойти... И уж тем более не предвещала беды практика в богом забытой избушке на краю Леса, на расшалившуюся нечисть которого и пожаловалась Адана Топийская, владелица этой самой избушки, прислав письмо не кому-нибудь, а самому директору Школы Магических Искусств.

Сложно поверить, что на подобное предложение кто-нибудь согласился бы. Но тут, на свою беду, оказалось, что я совершенно не представляю, где мне отрабатывать практику. К слову, распределять нас должны были преподаватели, но, в силу того, что нас было мало (одиннадцать человек, кто не помнит) и мы все поразительно хорошо сдали экзамены, нам решили сделать "подарок". То есть, место практики мы выбирали сами. Всё бы хорошо, но вот, честное слово, из предложенного "списка", состоящего из толстого тома немаленького веса меня не устраивало ничего. Вот так просто "ни-че-го". Хоть во дворец к самому Раэннолу идти... А что? Никто из наших не решился. Разве что, из других курсов. Четвёртый с третьим, правда, всё ещё готовился к экзаменам — там у них какой-то особый усложнённый вариант сдачи.

Но тут, значит, мне попалось это самое письмо. Да как попалось! Директор наш, когда понял, что я единственный, кто ещё не выбрал место, решил меня просветить насчёт ответственности, долга и прочая, прочая... Вот спрашивается — зачем? Что я, маленький — не понимаю? Девятнадцать годков недавно стукнуло.

И только спустя пару минут я понял смысл его распинаний. Директор ну просто мечтал, чтобы я поскорее убрался из ШМИ и не нервировал его своим постоянным нахождением в библиотеке! И это только после трёх дней моей там ночевки... Ну да, зачитался, заснул — глядь, а там и утро уже. А зачем куда-то уходить, если всё равно вернусь?

И так, директор продолжал ездить мне по ушам, а я от нечего делать разглядывал вещи на его столе. Большинство просто не привлекало никакого внимания, а в некоторых угадывались артефакты — притом мощные. И, значит, поверх прочих бумаг лежало это письмо, видимо, недавно пришедшее и потому только что прочитанное. Ну, я и зачитался. Писала Адана хорошо, с чувством и толком. И не поверишь, что бабулька-то из глубинки... Но суть она излагала интересную. О том, что Лес шалить начал, я сам догадался — старушка же жаловалась на беспредел нечисти, до недавнего времени вёдшей себя тише воды ниже травы. В общем, уговаривать директора долго не пришлось.

Телепортировали меня крайне неудачно — прямо на дорогу. Казалось бы, чего такого? Но в том-то и дело, что время было за полдень, солнце стояло в зените — а до леса ещё топать и топать... К слову, лес этот находился возле небольшого городка на приличном расстоянии к западу от столицы. Пришёл я к избушке, что понятно, взмыленный и переутомлённый до чёрных пятен перед глазами. Казалось бы, чего стоит наколдовать лёгкий ветерок там или же ещё чего полезного? Так ведь нет... энергию жалко.

Пришёл я, значит, к избушке и говорю ей: "Избушка-избушка, стань..." Ой-ёй, это не отсюда...

Так вот, пришёл я. Хозяйка встретила меня с распростёртыми объятиями и — свежей холодной окрошкой на обед. Старушка была со мной весьма добра и мила, из чего я сделал вывод, что практика пройдёт просто замечательно. И лёг спать, сам удивившись собственной сонливости... Проснулся, что примечательно, ночью и привязанный к столбу на поляне среди того самого леса, хоть и не слишком далеко: сквозь деревья виднелась та самая избушка. Ну, кто скажет, что мне теперь делать? Что-что? Наколдовать что-нибудь покруче и надавать злобной бабке по мозгам? Ага, щаз! Только вот заднюю ногу почешу...

Хотел бы я знать, что сделала со мной эта тварюга. Ведь сколько я не пытался — совсем не мог ощутить в себе и капли силы.

— Ты не стесняйся, кричи, если что, — ободряюще сообщила мне Адана, подкладывая последнюю связку.

Как догадался, что последнюю? Так ведь, полный круг закончен — со всех сторон обложила, гадина.

— А можно последнюю просьбу?

Адана вытаращилась на меня, как на сумасшедшего.

— И не надейся — не отпущу, — фыркнула она наконец.

— И не надо, — заверил её я. — Просто отложите моё сожжение ещё на часок, а? — быть может, за это время магия ко мне вернётся? — Ну пожалуйста...

И побольше трагизма в голос. А то ещё и не поверит, с неё станется.

— Ну хорошо... — со вздохом ответила старуха. — Я пока не голодна.

И, развернувшись, направилась в сторону избушки. Стоп... НЕ ГОЛОДНА???! Сердце глухо ёкнуло, свёрзшись с подавляющей высоты и распластавшись у моих ног. А со стороны избушки послышался довольный до умопомрачения злорадный хохот, которому позавидует любой мало-мальски крупный злодей.

— Это бывает. С каждым случается.

Что-то находится, что-то — теряется.

Только, вот что-то уже никогда

Больше к тебе не возвращается!

Это бывает. Но что же останется?

Незаменимого нет! Но, увы...

Пламя в груди без огня разгорается,

Словно осенние жгутся костры, — проговорил я темноте пришедшие в голову из ниоткуда строчки.

Магия так и не вернулась, после чего я пришёл к выводу, что всё дело в верёвке. Крепкой такой верёвке, толщиной с три моих пальца и пропитанной каким-то раствором. По запаху состав определить не удалось — одно точно: моя кровь там явно присутствует... а это уже серьёзно.

Наверное, я должен был испугаться до сумасшествия, завыть на луну или же просто биться затылком о столб, чтобы умереть не от огня, а гораздо раньше — от (хе-хе) сотрясения мозга. За этот час я уже десять раз понял: никто не придёт ко мне на помощь, а я сам себе помочь — не в состоянии. Должно быть, у меня с психикой что-то не так, но от осознания того, что всё неизбежно, я успокоился. Страх куда-то отступил на второй план, захотелось совершить что-то эдакое... безумное и не поддающееся объяснению. Кроме того, мысли явно легли на философский лад. Вон, стихи сочинять стал! Или у кого-то стырил... не помню.

— Мда, похоже, я зря дала тебе час! — с досадой произнёс старушечий голос над самым ухом.

Я вздрогнул от неожиданности и приложился головой о столб. Старуха злобно захихикала.

— Ничего, сейчас живо в норму вернёшься! Вот тогда-то будет благодаааать!! — и засуетилась с растопкой.

Я следил за ней совершенно безумным взглядом. Дрова всё никак не желали заниматься. Старушка ругалась, но упрямо продолжала заниматься явно бесполезным делом. В конце концов, происходящее начало меня раздражать.

— Да полей ты дрова настоем Греммы!! — не выдержал я.

И понял, что натворил, только тогда, когда старушенция радостно подскочила и помчалась к своему дому, благо настой был одним из самых распространимых товаров ШМИ. Через пару минут она уже снова увлечённо меня поджигала. И на этот раз у неё получалось, огонь весело занимался, перескакивая с палки на палку. До меня пока добралось лишь отдалённое ощущение тепла, но и этого было достаточно, чтобы взгляд мой оцепенел, а сам я замер, как кролик перед удавом — заворожено любуясь пляской пламени... и чувствуя, как внутри с неведомой доселе силой разгорается страх.

Тонкими ледяными щупальцами сжимая жалобно трепыхающееся сердце, страх подкрадывался к горлу, парализуя и расползаясь всё выше... добираясь до мозга.

— Сссладко, — промурлыкал невиданной силы голос, продравшийся сквозь плену страха, застилающую глаза. — Как слааааадко!!! Мрррр... — наконец я смог что-либо разглядеть, проморгавшись и обнаружив, что дыма стало гораздо больше, чем огня, пока до меня так и не добравшегося. А вот дым добрался, это да. Я содрогнулся от приступа кашля. — Ещщщёооооо!!! Ах-ха-ха-ха... — сквозь дым я еле сумел разглядеть дико пляшущую перед столбом старуху.

Впрочем, назвать её сейчас старухой было бы непростительно — Адана молодела буквально на глазах, глаза всё больше сверкали, движения становились всё чётче и чётче, на лице расплывалась блаженствующая улыбка.

— О, как давно, как давно мне не приходилось питаться страхом мага!!! — вибрирующим голосом ввинтилась мне в уши её торжествующая фраза.

...И тут до меня дошло. Совершенно внезапно я чётко и ясно понял, кто передо мной... Это было безумие, сумасшествие... но теперь я знал, что мне делать. Я выпрямился и, преодолевая замучивший кашель, распахнул рот и заорал:

— В краю далёком, в краю чудесном

Жил как-то рыцарь молодой,

И полюбил одну прелестную

Девицу он. С минуты той

Он глаз с неё уж не сводил,

Так сильно он её любил!— вряд ли этот ор, перемежающийся с кашлем, можно было назвать песней, но результат он дал — страх чуток отхлынул, давая место ярости и другим не самым дружественным страху чувствам. — И вот однажды мимо шёл

Той деревеньки один бард:

Девицу ту с собой увёл...

— ЗАТКНИСЬ!

Визг перекрыл все возможные звуки — треск костра, моё хрипенье... Адана, уже вновь более походящая на ту старушку, что я увидел впервые на пороге избушки, злобно на меня уставилась.

— Что, думаешь, если разобрался, кто я — это тебе поможет? — злобный смешок вновь пробрал до костей, как ни пытался я вновь настроить себя на боевой лад. — Ты всё равно сгоришшшь... И другие чувства тебе не помогут!!!

Пламя взметнулось с новой силой, в лицо мне дохнуло дымом, и я почувствовал, что теряю над собой контроль. Словно со стороны я увидел, как первый язык пламени осторожно подбирается к ногам. Как тело, оставленное разумом, корчится от боли, а с губ срывается крик.

— Красиво, — хмыкнул я, глядя на это всё как будто бы со стороны. — Ничего не скажешь.

От подобного заявления, не знаю, слышала она или нет, йаллу бросило на землю и выгнуло в судорогах пострашнее моих. Прошло пару минут и всё затихло. А на земле лежала полностью принявшая свой настоящий вид йалла*...

А костёр всё разгорался, поглощая тёмную фигуру, привязанную к столбу.

_____________________________________________________________

*нечисть высшего порядка, питающаяся страхом жертвы, обычно запугивая последнюю до смерти, и не переносящаяся никаких противоположных эмоций, если они, конечно, достаточно сильны.

— Живой? — в который раз переспросила Эно, терзая Ласа за рукав.

— Живой, что ему сделается, — отмахнулся тот. — Не мешай, видишь, ожоги на лице и на руках лечу.

— Там же такой кострище пылал... как?

— А у этого полудурка на одёжке защита от огня, воды, воздуха и земли стояла. Ему ещё повезло.

— От воды — понятно, от огня тоже, земля — это от грязи, а воздух зачем?

— Ты меня спрашиваешь? — отмахнулся черноглазый. — Ты бы ещё спросила, что он делал на костре посреди леса и какого лешего рядом валяется дохлая йалла, за которой мы, собственно, сюда и пришли.